История синти-поп-дуэта «Электрофорез» берет свое начало в 2012-м году — именно тогда школьные друзья Виталий Талызин и Иван Курочкин опубликовали дебютный EP коллектива, впоследствии ставшего одним из наиболее любопытных представителей российской инди-сцены. За восемь лет музыканты успели привлечь внимание калифорнийцев Xiu Xiu и американского независимого лейбла Sacred Bones, выпустить ставшие хитами песни «Русская принцесса» и «Алкоголь мой враг» и проехать с концертами не только по родной России, но и по Белоруссии, Украине, Прибалтике и Германии. Все это время с названием группы неизменно соседствовало слово «мрачная», а описание их треков не обходилось без упоминания мистической русской поэзии XX века. 5 февраля музыканты выпустили концептуальный альбом «505», органично вписавшийся в остальную дискографию «Электрофореза»: славянские народные мотивы в релизе сочетаются с ностальгическим синтезаторным саундом, а экзистенциальные тексты — с социально-политическими заявлениями. «Лента.ру» поговорила с участниками петербургского дуэта о давлении общества, здоровом гедонизме и о том, почему взрослеть — это отстой.
«Лента.ру»: После выхода альбома «505» вы не раз говорили, что он получился концептуальным, цельным и сделанным по уму. Вы считаете, что это лучшая работа «Электрофореза»? И есть ли в ней наиболее ценные для вас треки?
Виталий: Из имеющихся в наличии работ мы действительно считаем эту работу самой цельной. Пока мы еще не нашли критичных недостатков, за которые перестанем ее ценить.
Иван: Да, это наиболее собранный и «электрофорезовский» из всех релизов, что у нас были. На данный момент у меня нет каких-то приоритетных песен, потому что логика как раз заключалась в том, чтобы у нас был цельный альбом. Мы специально не выпускали ни синглов, ни клипов и сразу дропнули альбом целиком, 13 песен. Так никто не делает — все, даже группы, которые топят за искусство, почему-то идут по проторенному маркетинговому пути: выпускают сингл, еще один сингл — и потом альбом. То есть это какая-то устоявшаяся форма, которую непонятно кто навязывает. Можно было бы сказать, что это делают лейблы, но это не так. Потому что, например, наш дистрибьютор ONErpm нормально отнесся к тому, что мы хотим выпустить альбом целиком. Какой смысл акцентировать внимание на отдельных треках? Зачем ты вообще тогда писал остальной альбом?
Как и в случае со всеми остальными вашими релизами, «505» называют альбомом мрачным и депрессивным. Вы сами по себе депрессивные люди?
Виталий: Очень хороший вопрос. Заставил задуматься.
Иван: Это, кстати, путинский прием. Он на пресс-конференциях так делает, говорит, что ему надо чуть-чуть подумать (смеется).
На самом деле мне кажется, что до альбома у нас была стадия какой-то горячки. По количеству работы и планирования это, по сути, не отличается от какого-то сверхнагруженного проекта. Но в то же время ты понимаешь, что это твое детище, ты очень возбужден и сильно переживаешь. Когда альбом выходит, начинается такая легкая послеродовая депрессия: думаешь, что можно было бы сделать лучше, и не понимаешь пока, куда тебе двигаться дальше, потому что целиком отдался альбому.
Многие критики видят в ваших треках политический подтекст, но, как мне кажется, вы этой темы касаетесь аккуратно и вскользь. Как музыкантам стоит говорить на эту тему?
Виталий: Это выбор каждого творца — о чем он хочет и не хочет говорить. Если он чувствует в себе силы и считает свое мнение достаточно экспертным — то в этом нет ничего плохого. Некоторые из этих людей могут потом стать какими-то моральным авторитетами, если их позиция достаточно интересна.
Иван: Странный вопрос — должны или не должны. Нас никто не заставляет и нам пока никто не запрещает говорить на те темы, которые мы считаем нужными. Но, опять же, есть такая большая область, где политическое пересекается с эстетическим. Например, группа IC3PEAK хорошо с этой повесткой работает. Это круто выглядит, каких бы политических взглядов ты ни придерживался. Ты смотришь их клип и понимаешь, что это прикольно, выглядит красиво и песня хорошая. Мы, наверное, так, как IC3PEAK, не умеем, поэтому у нас другая фишка — мы больше о воздействии общественного на личное.
Еще мы очень любим Егора Летова, хотя его политические взгляды всю карьеру были весьма сомнительными. Но это не мешало ему заниматься псевдополитическим искусством и постоянно что-то манифестировать. Без привязки к высказываниям ты его слушаешь — и тебе нравится. Но на самом деле это очень скользкая дорожка в рамках современной общественной мысли. Можно пойти дальше и обсудить, например, Лени Рифеншталь, но мы этого делать не будем, потому что ссым.
Как в «505» появился совместный трек с «Молчат дома»?
Иван: Мы познакомились, потом они должны были выступать на фестивале, который мы организовывали летом 2019-го. Но он отменился, и мы решили продолжить общение, потому что ребята классные. Важный момент в фите — делать их с теми, с кем тебе приятно работать. Это первое правило. У нас с «Молчат дома» органический фит, мы просто решили прикольно провести время.
Какой была ваша жизнь после школы, до того, как группа обрела популярность? Насколько я знаю, Иван работал в банке.
Виталий: Музицировать вместе мы начали с 11 класса. Мы очень долго пытались записать какое-то демо, которое стало вещью в себе, потому что мы никак не могли его доделать. У нас есть такой локальный мем — Петергофское шоссе. Зачастую после неудачных репетиций мы ходили гулять по заснеженному шоссе и думали, как у нас все плохо. В конце концов году к 2011-2012 мы смогли что-то родить и опубликовали. А после универа мы работали, да. Ваня работал в банках, я — в юридическом центре. Еще мы вместе работали в технической поддержке «Триколор ТВ».
Иван: Это было очень весело, кстати. Не было денег, и ни хрена не было. Приходилось делать какие-то вещи, чтобы выжить. Люди, которые работают в кол-центрах, — это великие люди, конечно.
Наверное, для людей, которые говорили, что взрослеть — это отстой, такая работа особенно тяжело давалась.
Иван: Хочешь ты этого или нет, ты взрослеешь. Но мне не нравится такой резкий переход — тебя будто тумблером переключают после университета. Мне кажется, в России университет — это все-таки продолжение школы, хотя там меньше дисциплины и ты больше предоставлен сам себе. А потом все раз — и обрубается, и тебе нужно каким-то образом все делать самостоятельно. И если ты не Мистер Успех, который готов пахать и четко знает свою цель в 23 года, то тебе достаточно тяжело. Ты пытаешься устроиться на работу, а там платят 25 тысяч рублей.
Виталий: Я, может быть, так и не повзрослел, потому что мне и университет казался продолжением школы, и все работы. В какой-то момент ты начинаешь воспринимать это как какие-то крысиные бега, потому что тебя поглощает рутина, теряешь более острый взгляд на вещи. С этой точки зрения взрослеть — это отстой, потому что хотелось бы сохранить незамутненное сознание. А в школе или университете ты концентрируешься на том, что происходит вне самих уроков и пар.
Иван: Еще в школе ты получаешь первую прививку от пропаганды, когда всякие декларируемые вещи полностью не совпадают с реальностью. Ты начинаешь это замечать, и это кажется тебе приметами взрослого мира, с которыми ты не хочешь соприкасаться. К сожалению, только в самом раннем детстве ты веришь, что добро побеждает зло, что каждое преступление будет наказано. Главное разочарование взрослой жизни в том, что это не так.
То есть музыка в этом плане для вас некий эскапизм? Мир, в котором можно отвлечься от взрослой жизни?
Виталий: Я бы не сказал, что жизнь била нас разводным ключом по голове, но какой-то элемент эскапизма здесь был. В конце нулевых-начале десятых было сложно найти единомышленников, которые слушали бы колдвейв или ранний пост-панк. Если кто-то слушал группу Coldplay или Pixies — он по нашим меркам был суперпродвинутым человеком. Из единомышленников были только мы с Иваном.
Иван: Мы изначально понимали, что хотим заниматься музыкой. Просто нам как молодым людям не хватало смелости признаться в этом себе, потому что общество на нас в пределах разумного давило: оно все время тебе говорит, что делать, чтобы оставаться в мейнстриме, а не на обочине. Мы сильно рискнули, когда с головой окунулись в профессиональную музыкальную деятельность, потому что с позиции индустрии мы играем инди-музыку. А индустрия начала расти именно через два-три месяца после того, как мы приняли такое решение. Мы поставили на зеро — и выиграли. Не в плане денег или славы, а в плане того, что на данный момент мы все-таки счастливые люди. Я не представляю, как бы мы себя чувствовали, если бы занимались какими-то странными вещами. Думаю, у нас была бы клиническая депрессия.
Виталий: Даже сейчас, если ты встречаешься с далекими от мира музыка людьми, ты можешь услышать: «Ну чего, когда ты купишь дом в Красной Полянке, как у Монеточки?». Давление общества никуда не исчезнет, но, наверное, на это надо смотреть сквозь пальцы.
Иван: Нужно понимать, чего именно ты хочешь. Идти поперек общества — тоже не всегда хорошая идея, но в каком-то потоке, при этом рядом — вполне. Для нас деньги не являются каким-то мерилом, поэтому дави на нас или не дави — мы все равно будем делать музыку.
А что для вас является мерилом успеха?
Иван: Мы получаем удовольствие от процесса, потому что иначе какой смысл этим заниматься? Результативность — это классно, и мы, естественно, как все музыканты, думаем о ней, но для нас успех заключается в том, что мы действительно можем заниматься собственным делом и жить на это. Мы не особо требовательны в быту.
Виталий: В киноиндустрии есть понятие «прыжок через акулу» — это когда, например, какой-нибудь сериал достигает своей пиковой точки, после которой скатывается. Поэтому мы не можем сказать, что было бы в глазах обывателя для нас «прыжком через акулу». В литературе это тоже распространенный сюжет, когда человек достиг какой-то цели, а потом такой: «И что?»...
Иван: Это тоже некоторый сдвиг в сознании. Очень долгое время в отношениях, в том числе и в личных, использовался прикол, связанный с тем, что есть какая-то мечта, поэтому нужно немного подождать — и будет круто. Но люди при этом теряли саму нить жизни и ощущение сегодняшнего дня. То есть если ты все время, например, думаешь, что твой партнер бросит пить, а он никак не бросает, но ты постоянно в ожидании — наверное, это какая-то ошибка. То же самое с мечтой: никто не знает, какой будет карьера группы «Электрофорез» и ждет ли ее всемирный успех. Вдруг через 30 лет после того, как мы закончим карьеру, кто-то откопает наши записи и скажет: «Круто ребята вообще постарались!». И наши потомки будут купаться в биткоинах, фиатах или что там будет вместо денег. Мы в данной ситуации за здоровый гедонизм: если ты делаешь то, что тебе нравится, — это классно. Пусть у тебя даже будет меньше денег, но ты не будешь каждый день чувствовать себя плохо.
Виталий: Это может быть связано с затронутой ранее темой взрослости. В детстве тебе кажется, что ты вырастешь и сможешь купить столько колы и чипсов, сколько захочешь. И это приятно, когда ты вырастаешь и видишь, что твои ровесники больше не думают об этом, а ты покупаешь колу, чипсы и играешь в комп, потому что у тебя на это есть время. Вот мы вчера вместе играли в Counter-Strike.
Иван: И вытащили катку очень круто!
Вас слушают Пахом и Марат Сафин. Расскажите, кто еще из поклонников, стал для вас полной неожиданностью.
Иван: У меня была подруга, с которой я общался, когда нам было лет по 20. Сейчас мне 29, и оказалось, что ее сестра, которой сейчас 19, — фанатка группы «Электрофорез». Она очень удивилась, когда увидела старую фотку со мной, сделанную в ее комнате, и подумала, что это какой-то прикол.
Виталий: Олег Кармунин, Telegram-канал «Русский шаффл».
А почему тебя Кармунин удивил?
Виталий: Может быть, из-за синдрома самозванца, когда тебе кажется, что какой-то рандомный человек настроен к тебе негативно, а потом оказывается, что это не так.
Вы говорили, что критики и журналисты не особо влияют на общественное мнение. Тогда что сейчас влияет на формирование музыкального вкуса — стриминг?
Иван: Я считаю, что сейчас идет разгон индустрии, и тренд на профессионализацию всего, что в нее [индустрию] входит, сохраняется. Люди больше стали прислушиваться к критикам, к каким-то Telegram-каналам. Мы же вот это обсуждаем сейчас. Раньше, если бы кто-то написал в ЖЖ по поводу альбома, всем было бы наплевать. Или когда в нулевые люди писали рецензии на иностранные альбомы, мне всегда хотелось им сказать: «Чуваки, я все понимаю, но мне кажется, это вам не по чину». Тем не менее сейчас это все выглядит органично. Тот же самый Олег с его «Русским шаффлом» — это уже новые псевдомедиа, которые интересно читать, где ты можешь получить быстрое ревью на какой-то альбом. То же самое с литературой, где критика, пусть и под своим углом, развивает мысль автора. Я, например, сейчас иногда сначала читаю критику, а потом произведение, чтобы понимать, о чем оно. Возможно, мне не хватает своего умственного, культурного и фактологического багажа, чтобы понять контекст. Работа критика очень важна, и она только будет набирать обороты.
Виталий: Я выскажу прямо противоположное мнение. Я за отцом дочитывал разные музыкальные журналы, их было гигантское количество: был русский Rolling Stone, Play, «ОМ», «Птюч», старая редакция «Афиши», которая могла вывести группу в топы среди поколения. Но если сейчас сравнивать это, например, с журналистикой о футболе, я могу сказать, что спортивная журналистика вышла на запредельный уровень: есть суперразнообразные материалы на любые темы, от анализа тактики и статистики до репортажей. В музыкальной критике мы имеем гораздо меньше. Есть крупные журналы, которые иногда что-то пишут про музыку, и Telegram-каналы, некоторые из которых читаемые, некоторые — нет.
Иван: У нас какая-то дискуссия развивается по этому вопросу. Спортивные СМИ существуют довольно долго, а издания о популярной музыке и вообще какие-то коммьюнити не существовали, поэтому сравнивать какой-нибудь спортивный журнал, который издается с 1930-х годов, и «Афишу», которая появилась в 1999 году, достаточно странно.
Возвращаясь к теме стриминга: не кажется ли вам, что он изменил привычки слушателей, и теперь люди все меньше слушают альбомы целиком? Вы как раз говорили, что «505» надо воспринимать как цельную работу.
Виталий: Моя девушка работает в «Яндексе», и она говорит, что у них есть такое правило: когда ты озвучиваешь какую-то личную оценку, ты говоришь «Я нерелевантен». Соответственно, я тоже не говорю, насколько я здесь релевантен, но я слушаю музыку альбомами. Зачастую я слушаю то, что выходит в блоге Dark Underground Radio, причем слушаю как минимум все топы, которые они составляют.
Иван: Можно посмотреть на этот вопрос под другим углом: просто если это так — то это так. Первый джазовый музыкант выпустил альбом в 40-х, а до этого люди тоже не слушали альбомы — их не было. Если сейчас люди снова перестали слушать альбомы — ну, окей.
Со своей стороны могу сказать, что если мне нужно быстро познакомиться с артистом, я слушаю в Apple Music треки со звездочкой (так сервис отмечает ключевые треки в альбоме — прим. «Ленты.ру»). Для меня это действует, а для кого-то, может, не действует. Надо иметь голову, чтобы понимать, как тебе больше нравится слушать музыку и как ты от нее получаешь больше удовольствия.
Вы всегда подчеркиваете, что вы представители петербургской музыкальной сцены. Назовите три явления, которые характеризуют эту самую сцену, и ее преимущества.
Виталий: Первое — «Электрофорез», второе — Иван Курочкин.
Иван: Третье — день рождения Виталия Талызина. А можешь, например, московский пример привести, чтобы я понимал масштаб?
Из московских — тот же фестиваль «Боль», на котором вы выступали. Из того, что есть в Санкт-Петербурге, вы много хорошего говорили о клубе «Ионотека».
Иван: Мне кажется, «Боль» можно считать российским явлением, а не московским. Сейчас сложно сказать, потому что происходит какое-то обнуление после коронавируса. Что будет дальше — никто не знает: какой будет «Боль» и какой будет «Ионотека» после ковида. Мы это обсуждаем, и кажется, будто мероприятия — как из другой жизни. На данный момент какой-то культовый и новаторский фестиваль в Санкт-Петербурге отсутствует. Присутствует ли он в Москве? Думаю, сейчас его тоже нет. Но «Боль» — это любимый фестиваль, на котором я выступал. Казарьян (Степан Казарьян — основатель фестиваля «Боль» и проекта Moscow Music Week — прим. «Ленты.ру») — молодец, [концертное агентство] Pop Farm — тоже молодцы.
Будете ли вы делать тур в поддержку альбома «505» или же сейчас это сложно реализовать?
Виталий: Мы решаем вопрос. Сказать точно не можем, но мы хотели бы нашим поклонникам показать альбом живьем в этом году.
Иван: С нашей стороны делается все возможное, чтобы приехать в различные регионы хотя бы России. И мы, безусловно, хотели бы приехать и в Украину, и в Беларусь, и в Казахстан. Сейчас ситуация не очень ясная, но будем ждать.