Воспитанием детей в России занимаются в основном женщины. На мужчин возложена роль кормильца и добытчика — так было всегда, и хотя ситуация постепенно меняется, сфера заботы по-прежнему закреплена за женщиной. Выросло уже не одно поколение мужчин, воспитанных мамами, — одним они кажутся инфантильными и неспособными брать на себя ответственность, другим — загнанными в рамки традиционной гендерной модели, ставшей неактуальной для всех. Почему мужчины практически не занимаются воспитанием детей, а мальчикам приходится узнавать о мужественности от матерей и из индустрии кино, «Ленте.ру» рассказала доктор социологических наук, ведущий научный сотрудник Социологического института РАН в Санкт-Петербурге Жанна Чернова.
«Лента.ру»: Многие женщины жалуются, что мужчины в России становятся инфантильными, не приспособленными к жизни и так далее. Это действительно так? Россияне становятся обществом маменькиных сынков?
Жанна Чернова: Не совсем так.
Представления о мужественности и женственности в какой-то момент начали меняться и активно обсуждаться, причем не только в исследовательских кругах. Они обсуждались и в средствах массовой информации в конце 50-х — начале 60-х годов. Был тогда такой демограф — Борис Урланис, который написал в газете «Неделя» статью под названием «Берегите мужчин». О чем эта статья? В ней Урланис показал знакомую современным россиянам картину: средняя продолжительности жизни мужчин по сравнению с женщинами меньше, смертность мужчин трудоспособного возраста выше, и в связи с этим именно мужчин можно считать слабым полом, который нужно защищать.
К этой дискуссии подключились социологи и психологи, которые говорили о том, что женщины стали очень сильными, а мужчины — слабыми. Все это происходило на фоне принятия нового семейного кодекса и либерализации разводов. То есть именно с того периода мы имеем достаточно большое число семей, где мать воспитывает ребенка без отца. И справляется!
Но с чем связана моральная паника и беспокойство по поводу того, что мужчины становится более мягкими, — это вопрос. Вообще изменения представлений о мужественности происходят и в более широком контексте, и связаны они с тем, что требования к мужчинам на протяжении долгого времени были достаточно жесткими: мужчина должен быть сильным, должен зарабатывать, должен обеспечивать семью и все прочее.
С 80-х годов XX века начинается дискуссия о том, что соответствовать такой роли — это достаточно тяжелая ноша. И сама эта роль токсична для мужчин, потому что цена этого социального успеха слишком высока. Да и в принципе не очень много мужчин, которые могут соответствовать этой роли. Не все даже могут хотеть много зарабатывать и делать успешную карьеру.
Хотя первоначально представление о мужчине-кормильце практически исключало возможность его реализации как любящего и заботливого отца. А такое представление об отцовстве требует уже совсем других качеств — эмпатии, нежности, тактильного контакта вместо жесткости и императивного стиля родительства.
И вот за несколько десятилетий мы видим, что представление о мужчине как о человеке с эмоциями неагрессивного свойства постепенно расширяет содержание мужской гендерной роли. Это делает мужчин более мягкими и эмоциональными.
Если мужчины становятся более женственными, то почему для некоторых из них сфера быта и сфера заботы по-прежнему остается чисто женской, которая их в принципе не очень-то и касается?
Потому что мужчинам просто есть на кого переложить эти домашние обязанности. Если бы женщины могли перекладывать на мужчин, они бы это тоже делали, но в нашей ситуации перекладывание идет на них самих, при этом оправдывает это традиционным положением дел или, допустим, усталостью. Эта рутинная монотонная деятельность не нравится никому. А одиноко проживающий мужчина со временем прекрасно осваивается в быту: умеет включать стиральную машину, готовит, стирает и убирает. В крайнем случае обращается к индустрии сервиса.
Во многом такая позиция идет от воспитания — в России сохраняется модель гендерно симметричного родительства. Если на уровне ценностей и мужчины, и женщины говорят о том, что в воспитании ребенка должны участвовать оба родителя, то по факту, конечно, больше этим занимаются женщины. Причем делают они это в силу той гендерной идеологии, которая у них самих есть. Кто-то более традиционно воспитывает детей, с раннего возраста включая девочек в бытовую сферу, а мальчиков — не включая. Но это не значит, что мальчики обязательно вырастают без необходимого для взрослого человека набора компетенций. Мой сын, например, живет один и самостоятельно ведет быт. В конце концов, сейчас большая часть быта механизирована, и вопрос не в том, кто нажмет кнопку на стиральной машине — мужчина или женщина, вопрос в том, кто в основном будет думать, как часто ее вообще нужно включать.
Семья — это, безусловно, важный институт воспитания, но ребенок растет не только в семье, но и в школе. А в школах у нас сохраняются уроки труда — так называемые технологии, — где девочек учат шить фартуки и резать салаты, а мальчиков — мастерить табуретки. Конечно, это очень гендерно маркированные занятия, и все попытки их заменить не всегда успешны, насколько я знаю, поскольку сами учителя привыкли к такой программе и в силу своего возраста или других установок не могут транслировать ничего иного.
Но после школы дети все-таки получают опыт самостоятельного проживания, поскольку многие поступают в вузы в других городах и селятся в общежитиях. И это, в частности, делает современных мужчин более приспособленными по сравнению с поколением советского времени, когда большая часть домашней работы была в основном ручной и делалась исключительно женщинами. Кипячением белья и засолкой капусты мужчины никогда не занимались — это чисто женские практики.
А почему, несмотря на механизацию домашнего труда и изменение гендерной роли мужчины, организация сферы быта все равно остается за женщиной?
Мне кажется, тут дело в гендерных стереотипах и традициях, которые сохраняются в той или иной конкретной семье. Модели разделения труда не идентичны для каждого поколения — они корректируются. Но в целом мы видим, что женщины все равно больше вкладываются в заботу о детях и домашнюю работу. А модель ответственного отцовства пока только формируется. В частности, хотя на уровне права у мужчин есть возможность уходить в отпуск по уходу за ребенком и она закреплена в Семейном кодексе от 1995 года, не многие мужчины ею действительно пользуются.
Это связано в первую очередь с тем, как устроен этот инструмент семейной политики. В этом случае я всегда привожу пример Швеции: эта страна — лидер в Европе по количеству мужчин, которые берут декретный отпуск. Как так происходит? Что такого есть в этих шведских мужчинах? Самое работающее объяснение — внедрение этого отпуска для отцов в Швеции было в первую очередь длительной работой государства, и там есть социальные квоты на определенное количество дней, которые может взять только отец и которые сгорают, если он ими не пользуется. Да и оплачивают им 90 процентов от заработной платы, а не 40. Там на мужчину плохо посмотрят коллеги, если он этот отпуск не возьмет.
В России — наоборот. То, как устроен отпуск по уходу за ребенком у нас, не способствует тому, чтобы мужчины использовали свое право. У нас достаточно низкая ставка возмещения — не больше 40 процентов от той зарплаты, которую получает уходящий в декрет родитель. Кроме того, сам по себе отпуск достаточно длительный. Полтора года — это слишком много для рынка труда. И даже если молодые мужчины и молодые отцы не хотят отказываться от декретного отпуска, очень часто его условия просто невыгодны для семьи. Пособие не очень большое, а разрыв в зарплатах у мужчин и женщин достаточно высок, поэтому уходить в отпуск лучше матери — меньше убытки. Если решение об уходе в декрет — результат не слепого следования традициям, а обсуждения между супругами, то ключевым фактором оказывается именно экономический, ведь молодая семья и без того финансово уязвима.
Сохраняются гендерные стереотипы и у работодателей. Зная, как устроена забота о детях в российском обществе, они предпочитают на определенные позиции брать именно мужчин, понимая, что они скорее согласятся на командировки и выходные дни, будут задерживаться после работы и выходить сверхурочно, если потребуется. А женщины, если ребенок заболел, берут больничный, поэтому они не так привлекательны для работодателя.
Комплексный набор этих факторов приводит к тому, что домашняя работа остается преимущественно женской сферой ответственности.
То есть в детстве и мужчины, и женщины видят в основном женщин — как это сказывается на них во взрослом возрасте?
Действительно, в качестве реальной ролевой модели мужские образцы не очень представлены. Мне кажется, это связано в основном с представлением о нормативной мужской гендерной роли как успешного кормильца. Потому что эта успешность в профессиональной сфере, которая требуется для подтверждения мужественности мужчины, подразумевает его отсутствующую позицию дома и в семье. Если человек практически 24 на 7 включен в высококонкурентную среду, чтобы зарабатывать деньги и подтверждать свою функцию добытчика и победителя, времени на роль отца у него просто не остается.
Это такая картинка американской семьи XX века, которую и вторая волна феминизма, и последующие исследования, посвященные маскулинности, очень сильно критиковали, потому что обратная сторона следования этому гендерному образцу — более высокая смертность у мужчин и болезненный выход на пенсию. Он получается у них не таким включенным, как у женщин, потому что на протяжении жизни они не уделяли достаточного внимания семье. И вообще у мужчин возрастной переход переживается тяжелее, потому что для них профессия — основа их идентичности. И как только заканчивается профессиональная деятельность, они задаются вопросом: кто я и чем мне заниматься?
У женщин в этом плане есть определенное преимущество, потому что они всегда выстраивают баланс между семьей и работой. Соответственно, если они уходят на пенсию, это не говорит о том, что у них не остается смыслообразующих активностей: они реализуются как бабушки, поддерживают семейные связи, проводят больше времени с детьми.
Исследователи, видя эту картину, говорили, что нормативная роль мужчины-кормильца плохо влияет на социализацию мальчика, поскольку он не видит реальных образцов мужчин в своем окружении. Дома их воспитанием занимаются матери, в школе — учителя, преимущественно женщины, поэтому мальчики выбирают в качестве ролевых моделей гипермаскулинные образцы — это, как правило, герои боевиков. Но модели эти не всегда релевантны вне кино. Пик таких обсуждений пришелся на 60-70-е годы. Теперь соцсети и интернет могут компенсировать мальчикам недостаток реального общения с мужчинами.
А можно ли сказать, что женщины сами учат дочерей включаться в домашнюю сферу, а мальчиков — в карьеру? Может, как исторически более уязвимая прослойка общества, они рассчитывают, что в старости их обеспечат именно сыновья?
Проблематика заботы маркируется как женская, во-первых, потому, что очень часто это не рассматривается в категории работы. На рынке труда женщинам приходится выбирать менее прибыльные вакансии именно из тех соображений, чтобы вписать в свою карьеру материнские функции. В какой-то момент они начинают думать и об организации заботы о пожилых. И здесь специфика России заключается еще и в том, что если представление о заботе о маленьких детях у нас смешанное — до какого-то возраста считается, что ребенку лучше быть с матерью, а потом его уже отправляют в школы и детсады, — то в случае с заботой о пожилых институциональное вмешательство не приветствуется. В этом плане у нас достаточно традиционные представления. В России считается, что забота о дедушках и бабушках должна осуществляться в семье, а если вы своих родителей сдали в дом престарелых — вы плохой сын или плохая дочь.
Семья и работа — это две сферы, которые в любом случае друг другу противопоставляются. И плоха сама эта ситуация, а не то, как матери воспитывают своих детей. Основная задача тут — выстроить некий баланс между семьей и карьерой, определить пропорцию, которая была бы справедлива для всех. Представление о гендерной роли женщин в принципе более вариативно, чем о роли мужчин. Женщина, например, может хотеть полностью посвятить себя в семье — и это нормально. Женщина может стремиться сделать карьеру — вот вам еще одна модель, которая воспринимается как вариант нормы. Хотя наиболее распространенным у нас является так называемый контракт работающей матери, когда женщина и работает, и занимается воспитанием детей, в то время как представление о маскулинности застряло на представлении о том, что мужчина — это сильный кормилец.
Поэтому исследователи говорят, что мы находимся в ситуации незавершенной гендерной революции.
В два раза практически увеличилось количество работающих женщин, домохозяйка перестала быть нормативно-культурным образцом, а мужская роль осталась прежней. И в этом исследователи видят блокировку гендерной идеологии. И поскольку у нас нет институциональных поддержек со стороны государства по распространению декретного отпуска для отцов, консервативное представление о семье как о сфере самореализации женщины воспроизводится и на уровне этих предпочтений, и за счет отсутствия стимулов.
И эти установки транслируются мужчинам практически с пеленок.
Хотя мужчины уже и не соответствуют этой патриархальной модели, они все равно хотят оставаться бенефициарами в этой системе?
Конечно, потому что существует такая вещь, как патриархальные дивиденды — это те бонусы, которые получают мужчины от традиционной гендерной системы. Один из таких бонусов — возможность не забивать себе голову ненужной информацией, например, о том, как включать стиральную машину и как часто загружать туда белье. И, соответственно, большая оплата труда, карьерные возможности и прочие привилегии в работе, от которых просто так отказываться не хочется, поскольку они очень упрощают жизнь.
В этом смысле сложно сказать, патриархально ли вообще российское общество. Все-таки вот этот советский фем-след сказался. Многие поколения женщин XX века имели опыт трудовой занятости и экономической автономии, чего не скажешь о западно-европейских странах и Америке. Поэтому патриархат в России достаточно сложно организован. С одной стороны, это стремление к традиционному разделению ролей в семье, а с другой — гендерная роль работающей женщины. Ведь в советское время была статья о тунеядстве, и работать должны были все. Современные женщины, может, и хотели бы быть домохозяйками, но находиться в полной экономической зависимости от мужчин они не стремятся. Они пытаются обезопасить себя и детей на случай развода.
Почему тогда для некоторых мужчин в порядке вещей перекладывать домашнюю работу на женщин?
Просто они придерживаются таких традиционалистских взглядов на ведение быта. Но среди молодых людей этого не так много. Ситуация меняется разве что с появлением в семье ребенка. Я делала на эту тему исследование, в рамках которого брала интервью у 15 молодых пар — это 30 человек. До рождения ребенка основным способом разделения домашних обязанностей был договор. Молодые люди говорили: «Она тоже работает, и если я вижу, что она устала, я сам что-нибудь приготовлю на ужин». Были пары, которые прямо проговаривали расписание домашних обязанностей. То есть мужской вклад в ведение быта был в соотношении если не 50 на 50, то хотя бы процентов 30. А вот после рождения ребенка разделение домашней работы на паритетных принципах съезжало. Это был такой триггер, который запускает традиционное разделение домашней работы, потому что женщина берет отпуск по уходу за ребенком, сидит дома и забирает эту сферу ответственности полностью. А экономические нагрузки на мужчину возрастают, поскольку он по сути остается единственным кормильцем в семье.
Почему некоторые мужчины вообще не стремятся заводить семью и живут всю жизнь с мамой?
Начнем с того, что изначально основная функция семьи — это выживание. Одному раньше жить было тяжело — и экономически, и психологически. Сейчас все по-другому. Российские традиционалисты думают, что гей-браки разрушат институт семьи, но на самом деле его разрушат скорее синглтоны — одинокие люди, у которых нет никаких прагматических мотивов для вступления в семейные отношения. Они могут заказать доставку еды и клининг — им не обязательно жениться, чтобы им в этом помогали.
Семья важна для человека скорее потому, что эта сфера дает ему близкие отношения с другим человеком. Кому-то в этом плане проще быть одному. Сексуальные потребности тоже стало возможно реализовывать без вступления в брачные отношения. Они уже по сути не нужны для выполнения репродуктивной функции.
А с мамами мужчины остаются не так массово. Гораздо существеннее в этом плане одиночки.