В Роттердаме подвели итоги конкурса «Евровидение», вокруг которого в этом году было еще больше шума, чем обычно. Мероприятие то переносилось из одного города в другой, то вводило новые строгие правила из-за коронавируса, то обрастало различными скандалами, которые в общем-то давно стали обязательным пунктом шоу. «Лента.ру» рассказывает о результатах 65-го «Евровидения» и о том, кто завершил музыкальное соревнование в статусе победителя, а кто показал самые странные и провальные выступления.
Главными лидерами букмекеры считали итальянскую группу Måneskin — их предсказания сбылись. Музыканты, прославившиеся благодаря шоу талантов X Factor, привезли на мероприятие довольно типичный, но крепкий рокерский перформанс с экстравагантными нарядами, разлетающимся на фоне пламенем и гитарами. Не последнюю роль в успехе коллектива наверняка сыграла харизма разгуливающего на каблуках вокалиста Давида Дамиано, чей голос поначалу звучит так, будто на сцену поднялся Алекс Тернер из Arctic Monkeys, а затем перерастает в растянутый рев. Успех Måneskin говорит о том, что поклонники «Евровидения», ежегодно получающие шанс распробовать поп-музыку практически во всех ее проявлениях, похоже, успели соскучиться по более тяжелому звучанию и пусть и отфильтрованной (для фестиваля коллектив слегка смягчил текст своей песни), но яростной лирике. «Лучше заткнись», — произносит Давид на родном итальянском и продолжает напевать куплет про собственную исключительность и безумность. Что же, умеренно бунтарский гимн срабатывает — и группа завоевывает для Италии право принять следующее «Евровидение».
Что касается тройки победителей, то здесь тоже обошлось без сюрпризов. Прогнозы букмекеров вновь оказались правдивыми, и оторвавшаяся от Måneskin на 25 баллов француженка Барбара Прави получила второе место. Исполнительнице песни Voilà, по всей видимости, удалось попасть в точку аж дважды, ведь в ее перформансе сошлись и неизменно работающий на «Евровидении» формат, состоящий из драматичной песни и минималистичного, но надрывного номера, и изящное осмысление музыкального наследия своей страны — в данном случае французского шансона.
Третье место досталось участнику от Швейцарии Gjon's Tears, который также мелькал в числе фаворитов букмекеров и в ходе голосования неоднократно добирался до первой строчки. В своем номере певец прошелся по тем же козырям, что и Прави, в одиночку устроив кинематографичное шоу под проникновенный французский вокал, но получилось, увы, гораздо менее эффективно.
Для кандидатки из России испытания начались задолго до финала фестиваля.
Травля из-за национальности, обращение в Следственный комитет с требованием проверить ее песню и публичные фигуры разной степени популярности, высказывающиеся о том, что участие исполнительницы с таджикскими корнями обернется для страны полным фиаско — все это сопровождало Manizha с тех пор, как 8 марта было объявлено, что именно она представит страну на музыкальном конкурсе. Критики оказались неправы — Manizha добралась до девятой строчки, а феминизм на экспорт, наложенный на народные мотивы, дал свои плоды: в отличие от соотечественников, иностранные зрители песню Russian Woman вполне оценили, а Россия впервые за последние годы участия в конкурсе смогла предложить что-то актуальное и вместе с тем не лишенное аутентичности. При этом итоговое положение Манижи Сангин в рейтинге «Евровидения» не столь важно — как верно отметили участницы перформанса певицы, из этой истории она вышла победительницей задолго до объявления результатов голосования. Хотя бы потому, что приоткрыла дверь в другую, куда более честную и свободную Россию.
65-е «Евровидение» обошлось без откровенных неудач, но некоторые номера смотрелись просто-напросто скучно на фоне остальных конкурсантов. Так, довольно устаревшими оказались шоу от участниц из Албании и Молдавии — появления Анжелы Перистери (21-е место) и Натальи Гордиенко (13-е место) на сцене выглядели так, будто фестиваль откатился на десять лет назад, а откровенные сверкающие наряды артисток и содержание их песен неудачно контрастировали с забравшимися повыше конкурсантками, которые взяли курс на восхваление женской силы. Похожие замечания можно сделать и в отношении трио Hurricane (15-е место), к сожалению, оправдавшего статус «сербской "ВИА Гры"», и в отношении представительницы Кипра Элены Цагрину (16-е место), чья песня уж слишком сильно напоминала Bad Romance Леди Гаги.
Протеже Филиппа Киркорова сделала ставку на 80-е: Наталья Гордиенко появилась на сцене на каблуках, в коротком серебряном платье и с объемной укладкой, выдав несколько эротично-кокетливых куплетов из песни Sugar. Еще до финала зрители на YouTube обратили внимание на то, что номер исполнительницы напоминает о другой подопечной Киркорова — Ани Лорак, а полуголые мужчины на подтанцовке вызывают улыбку даже у самой Гордиенко.
Образ албанской участницы Анжелы Перистери хоть и мало отличался от конкурентки из Молдавии, исполненная ею композиция Karma получилась чуть более эпичной и дала артистке пространство для демонстрации своих вокальных данных. Ее трек стал одним из немногих, исполненных на родном языке, а также включил в себя элементы восточной музыки и современного попа. Правда, едва ли кто-то вспомнит содержание этой композиции через день-другой после финала.
Надо сказать, что зрители к параду однообразных номеров были куда более терпимы, а главным среди фактических аутсайдеров оказался британец Джеймс Ньюман, набравший ноль баллов. Очевидно, что его несложная танцевальная песня не впечатлила ни профессиональное жюри, ни аудиторию конкурса.
Начинающий артист Йендрик, который представлял на «Евровидении» Германию, выступил с песней I Don't Feel Hate, в которой чувствуется столько оптимизма, что во время прослушивания появляется ощущение, будто речь тут идет совсем не о «Евровидении», а об очередной серии «Телепузиков». Конечно, по-настоящему диким выступление Йендрика не назовешь, но с каждой секундой непробиваемый позитив исполнителя с широкой белоснежной улыбкой все больше и больше сводит с ума. Повышает градус безумия и само выступление певца, который задорно отплясывает с укулеле рядом с гигантским костюмом руки — рука при этом тоже вполне бодро скачет по сцене и даже играет на трубе. Впрочем, не исключено, что для кого-то это выглядит не безумием, а духоподъемным манифестом, но Германию удостоили всего лишь 25-го места.
Стоит отметить, что в этом году «Евровидение» сумело немного разбавить традиционный набор из однообразных поп-песен: одни артисты наконец перестали гнаться за англоязычными хитами и запели на родном языке, другие осмелились проявить себя в других жанрах и напомнить, например, о существовании рока, третьи — заговорили о том, что важно здесь и сейчас, сумев избежать размытых текстов ни о чем, опять же столь свойственных участникам конкурса. Но несмотря на то что фестиваль выдался чуть более интересным, чем мы привыкли его видеть, окружающие его скандалы, попытки отыскать логику в процессе голосования и предсказать, кто же в конечном итоге выбьется на первые строчки, по-прежнему остаются для «Евровидения» куда более важными составляющими, чем музыка. Более того, для многих проведение мероприятия все еще становится поводом с головой окунуться в патриотизм и попытаться устроить другим странам настоящую прожарку, добавив в обсуждение конкурса привычную щепотку политики. Конкурс закончился, и нечто подобное обязательно будет происходить на федеральных каналах все ближайшие дни, а в лучшем случае — неделю. Потом имена победителей и проигравших отойдут на второй план, а страны постепенно начнут готовиться к новой схватке — не то чтобы очень беспощадной, но абсолютно точно бессмысленной.