Корейская техника, корейская косметика, корейское кино, дорама, видеоигры. Корейская журналистка Юни Хонг в своей книге рассказала о том, как за небольшой отрезок времени Южная Корея заняла 15-е место в мировой экономике. С разрешения издательства «Бомбора» «Лента.ру» публикует фрагмент книги «Корейская волна. Как маленькая страна покорила весь мир».
Когда я жила в Корее, единственным англоязычным телеканалом в то время был American Forces Korea Network (AFKN), телевизионная сеть, которой управляли службы вооруженных сил США. На нем повторяли много старых американских сериалов, в том числе и ситком 60-х годов «Гиджет» с Салли Филд в роли пятнадцатилетнего подростка из Калифорнии.
Я была ошарашена банальностью передряг, в которые главная героиня попадала неделю за неделей. Например, она теряла свою доску для серфинга и получала новую, или оказывалась сразу на двух разных свиданиях в одну и ту же ночь. Для меня это был совершенно инопланетный мир. Когда она готовилась к экзаменам? Почему ее отец разрешал ей носить бикини? И почему культура Калифорнии 60-х годов опережала Корею 80-х?
Такие фильмы, как «Гиджет», раскрывали одно из основных различий между американским и корейским обществом в тот период. И касалось оно культуры свиданий подростков. Сегодня свидание между школьниками-подростками в Корее довольно частое явление, но во времена моей учебы я не знала никого, кто бы получил официальное разрешение от родителей встречаться с парнем или девушкой. Если вы хотели встречаться с кем-то, вам пришлось бы делать это тайком, что для большинства из нас являлось слишком сложным.
Таким образом, корейцы поступали в университет, не имея представления о том, как пригласить кого-то на ужин и уж тем более как назначить свидание. В моем квартале Апкучжон мальчик, которому нравилась девочка, сигнализировал об этом, даря ей апельсин, по тем временам очень дорогой фрукт в Корее. Отсюда и прозвище, которое СМИ дали детям моего поколения из Каннам: «Оранжевый клан».
Дети, достигшие совершеннолетия в 80-х и 90-х годах, стали частью уморительно неловкого поколения, которое медленно уходило от браков, организованных свахами, к западным нормам со свиданиями, которые сегодня широко распространены в Корее. Они понятия не имели, как встречаться с людьми противоположного пола, поэтому искали партнеров единственным нелепым способом, который знали, — путем продуманно назначенных свиданий под названием sogae-ting (согетинг), напоминающим «свидание вслепую».
Корейское слово sogae означает «знакомство». Окончание ting совсем не корейское. На самом деле это псевдоанглийский. Корейцы, по-видимому, считали, что ting было сокращением от английского слова «dating» — «встречаться». Следовательно, каждому названию, относящемуся к свиданию, на конце полагался суффикс -ting.
Было много вариантов согетинга, некоторые из которых походили на ролевые игры. Один из них назывался elevator-ting. В нем обязательным атрибутом был лифт случайного высотного офисного здания. Группы девушек стояли на разных этажах перед дверями лифта. Молодые люди находились внутри, катались вверх и вниз и останавливались на каждом этаже. Двери лифта открывались и, если парню нравилась внешность девушки, он выходил и заговаривал с ней.
Это выглядело нелепо, но, с другой стороны, было абсолютно безопасным. В чем и заключался весь смысл. Хотя для людей, которые работали в здании, лифт, выходящий из строя на полдня, создавал ненужные проблемы.
Другая популярная форма согетинга называлась 007-ting, в честь позывного Джеймса Бонда. Такое название свидание получило потому, что содержало элементы расследования и тайны. Например, девушке могли дать следующие инструкции: «Иди в KFC в Каннам и найди парня, который разговаривает со статуей полковника Сандерса». Если парень не нравился, девушка могла тихо исчезнуть, не смущая его и не убегая из-под носа.
Сейчас, как мне сказали, дела обстоят иначе. В наши дни, если парню нравится девушка, он приглашает ее на свидание как нормальный человек. Но в тот сложный период подобных ритуалов нетрудно понять, почему я любила такие сериалы, как «Гиджет», а также более современные шоу с участием американских подростков, такие как «Чарльз в ответе» и «Шоу Косби». Я начала симпатизировать Соединенным Штатам, стране моего рождения, которую я ранее считала враждебной, расистской и непригодной для проживания.
На AFKN не показывали регулярные ролики с рекламой жидкости для мытья посуды или кукол Barbie. Вместо этого крутили военно-ориентированную рекламу с такими посланиями, как «Не перепродавайте товары из магазина на местном черном рынке», «Не отправляйте почтой взрывчатые вещества» и другими похожими. Все они запускались согласно методике безопасности операций OPSEC под лозунгом «Болтун — находка для шпиона». Поскольку по телевизору я смотрела в основном только этот канал военной сети США, я выросла, полагая, что безопасность и развитие телевидения Кореи очень сильно зависели от этой супердержавы.
В настоящее время Сеул самодостаточен и уверен в себе. В рекламу любой стоящей компании приглашают корейских моделей и знаменитостей. Но во времена, когда я жила там, косметические компании и компании по продаже одежды предпочитали европейских моделей. Они набирали западных студентов, которых я знала по учебе в международной школе. Многие из них, кстати, были не слишком привлекательны.
База 8-й армии США в районе Ёнсан в Сеуле была похожа на сверкающий город на холме. Она занимала первоклассную недвижимость в Сеуле. В то время как остальная часть города представляла собой плотно застроенные небоскребами улицы с очень интенсивным дорожным движением, в Ёнсане имелось восемнадцатилуночное поле для гольфа, единственный Burger King в Сеуле со своей собственной парковкой и жилой дом с настоящим задним двором.
Военторг был единственным местом в городе, где продавались сыр, индейка и дезодоранты. Из него эти и другие товары попадали на черные рынки, где простые корейцы могли купить их в три раза дороже, что было незаконно. Поэтому такие черные рынки постоянно закрывались, переезжали в другое место и открывались вновь.
Район, окружающий военную базу, представлял собой микроэкономическую систему, которая обслуживала военных, и был логовом уличных торговцев, кричащих на плохом английском, чтобы привлечь покупателей, желающих приобрести поддельные рубашки поло. Один из легендарных местных продавцов всегда кричал: «Все бесплатно!» Ночью улицы кишели отвратительными проститутками с начесами, ужасной завивкой и с дешевой косметикой на лице.
В последние годы военные силы США сократили свое присутствие в Корее, сославшись на уменьшение бюджета и смещение приоритетов в сторону «борьбы с терроризмом». В настоящее время в стране дислоцировано только двадцать пять тысяч военнослужащих, а это составляет примерно половину от численности времен холодной войны. Соединенные Штаты передают базу Ёнсан в Сеуле корейскому правительству, которое трансформирует ее в серию больших общественных парков. В результате чего окружающие районы больше не выглядят как грустная сцена из фильма «Цельнометаллическая оболочка» или любого другого фильма о войне во Вьетнаме с изворотливыми местными жителями, прислуживающими солдатам.
Но в 80-х годах корейцы поклонялись Соединенным Штатам, боялись их и ненавидели. Студенты корейского университета устраивали бурные протесты против американского военного присутствия. Они требовали отставки президента Чон Ду Хвана, который управлял страной с 1980 по 1988 год. Поскольку многие считали его прислужником Соединенных Штатов, антиамериканизм всегда открыто подразумевался.
Конечно, в промежутке между скандированием «К черту янки», некоторые из этих же самых студентов подавали заявления в аспирантуру в университеты злых империалистических Соединенных Штатов. Еще одним убедительным доказательством того, что корейцы не настолько сильно ненавидели Соединенные Штаты, как они заявляли, служит следующий факт: корейские телевизионные сети транслировали большое количество американских программ, дублированных на корейский язык, которые зрители смотрели, не отрываясь.
Моим одноклассникам нравились шоу с героями-мачо, такие как «Команда «А» и «Воздушный волк». Взрослые предпочитали старые голливудские фильмы и современные адаптации романов Сидни Шелдона. Соединенные Штаты выглядели такими привлекательными в этих шоу, что корейцы наблюдали за ними с завистью и надеждой.
Культурный критик Ли Мун Вон утверждал, что в привязанности корейцев к США до 80-х годов почти не содержалось настоящей симпатии, что, скорее всего, такая ситуация сложилась под влиянием политических условий. «Раньше мы не смотрели американские драмы, потому что нам нравились шоу. Во время холодной войны Америка являлась лидером свободного мира, поэтому все поклонялись ей, и американская культура распространилась повсюду».
Но причиной увлечения корейцев американскими сериалами оказалась не только политика. Давайте по-честному: до 90-х годов корейские дорамы были провинциальными и скучными, а также очень низкого качества, с сюжетами, сосредоточенными на мелких бытовых проблемах. Раньше телевизионные сети создавали дорамы собственными силами вместе с группой сценаристов и продюсеров, которые либо не очень старались, либо страдали от творческого выгорания. И похоже, правительство разделяло мое мнение.
Вскоре корейские политики и депутаты предприняли резкие и радикальные действия по улучшению качества корейской драмы или, как ее чаще называют, дорамы. Закон об инвестиционном вещании, принятый в 1990 году, требовал, чтобы корейские телевизионные (не спутниковые) каналы приобретали определенный процент своих программ у независимых продюсерских компаний (первоначально 2%, но с годами этот показатель вырос до 20%).
Американское телевещание навсегда изменилось в начале нового тысячелетия, когда, рискнув, стало сотрудничать с частными каналами, такие как НВО. Тогда и появились такие шоу, как «Клан Сопрано», которые повысили стандарты для всего американского телевидения. По его примеру корейское телевидение обратилось к малоизвестным работающим на себя авторам и продюсерам, которые вдохнули новую жизнь в дорамы 90-х.
Отойдя от формул относительно традиционного американского сериала, дорамы выплеснули свой внутренний хан на экраны, добавив в действие убойную дозу криков, плача, выцарапывания глаз, физического насилия и эмоций, не знающих границ.
Как говорят некоторые, Халлю зародилась в одной из посылок дипломатической почты, которую доставили из Сеула в Гонконг в 1992 году. И что же в ней лежало? Нет, не секретный микрофильм, а кассета формата «Бетамакс» с записью дорамы под названием «Что такое любовь?».
Разве не очевидно? Что еще тайно могут послать друг другу два корейских госслужащих? Кассету отправил Чон Инджун, успешный политик и атташе по культуре, который в настоящее время работает в качестве приглашенного сотрудника Корейского института культуры и туризма (институт является правительственной организацией). Получателем было корейское консульство в Гонконге. Их миссия состояла в том, чтобы любыми средствами запустить шоу на местном телевидении.
Ссылаясь на данную историю, Чон сказал мне: «Я был свидетелем первых всплесков Корейской волны». Но на самом деле он не только засвидетельствовал, но и запустил ее. В то время он работал директором зарубежного отдела вышеупомянутого института, который тогда назывался Корейской зарубежной информационной службой. Чон был вынужден использовать дипломатическую почту из-за требований, которые превращали отправку высококачественных видеоматериалов за границу в сущий логистический кошмар.
«Мы гадали, вскроют посылку или нет», — вспоминал он. Если бы ее перехватили, то сразу бы уничтожили. И это могло изменить ход истории Халлю. Дорама «Что такое любовь?», которая рассказывала историю двух домохозяек среднего класса и среднего возраста, друживших со старшей школы, в свое время в Корее понравилась 50% зрителей (личное примечание: а мне показалась очень скучной). Чон и его «соучастники» в корейском консульстве поняли, что, если транслировать шоу только с помощью одной телекомпании Hong Kong’s ATV, его смогут увидеть не только в Гонконге, но и в соседней провинции Гуандун материкового Китая с потенциальной аудиторией в пятьдесят миллионов человек.
В то время даже в Азии не было спроса на корейские телевизионные передачи. Поэтому убедить гонконгскую станцию взять это шоу оказалось очень непросто. Чтобы не дать телекомпании ни единого шанса отказать, Чон и офис консульства убедили корейские компании в Гонконге выкупить рекламное время на период трансляции шоу и потратили немалые средства корейского правительства, чтобы перевести его на кантонский диалект.
Их затраты окупились: канал ATV начал транслировать сериал. Он стал настолько популярным, что во время его выхода в эфир в четверг и субботу вечером, по словам Чона, «улицы словно вымирали». Все находились дома и смотрели шоу.
Кроме того, корейские конфуцианские концепции супружеских ролей, представленные в сериале, вызвали культурный резонанс в гонконгском обществе. «В те дни в Гонконге мужья готовили ужин после работы. Но шоу подорвало эту традицию, показав, что супруг должен обладать супервластью. В шоу готовили только жены, что вызвало у смотрящих его мужей своего рода перелом в сознании».
Я совсем не уверена, что таким образом произошла передача культурных ценностей, как считали корейцы, но, в любом случае, семена зависимости были посеяны. Шоу взяло центральное телевидение материкового Китая. Затем последовала уйма других корейских дорам. Они стали популярны во всей Азии — в Японии, Вьетнаме, Малайзии и на Филиппинах. На Филиппинах в течение последних пятнадцати лет дорамы затмили даже латиноамериканские теленовеллы и породили собственную индустрию мыльных опер и вдохновили на создание около дюжины ремейков на тагальском языке с местными актерами.