При слове «казачество» в cознании обывателя всплывает образ человека в форме дореволюционного образца, в кубанке и с шашкой у бедра. Однако казачество очень разнородно, и всех казаков нельзя стричь под одну гребенку. Где-то оно представляет собой объединение единомышленников, в других местах это скорее этническая группа, объединенная общими традициями и происхождением. Краснодарская художница и фотограф Алина Десятниченко несколько лет изучает российское казачество. «Лента.ру» попросила ее рассказать, чем жили и чем живут сейчас кубанские казаки.
«Лента.ру»: Насколько я помню, у тебя есть личные мотивы, которые подтолкнули тебя к созданию этого проекта.
Десятниченко: Корнями я отсюда, но жила до 15 лет в Ташкенте. На юге России казачью тему сложно игнорировать, поэтому в какой-то момент я просто поняла, что пора. Администрация края у нас активно популяризирует казачество, оно везде, и я решила понять для себя — почему.
Казачество — оно разное. С ними все сложно, потому что даже сами казаки говорят, что они не те. В 1920-х годах было такое понятие, как расказачивание. Кто-то связывает его с раскулачиванием, ведь большинство казаков были зажиточными, поэтому на них советская власть обратила такое пристальное внимание. Они работали, содержали большое хозяйство, нанимали тех, кто будет за этим хозяйством следить. А на Кубани было много казаков, и создавалось впечатление, что репрессиям подверглись только они. Некоторые историки выделяют этот период как голодомор и приводят довольно убедительные доказательства его существования.
В некоторых своих историях о казаках я отталкивалась именно от термина «расказачивание». Помимо того что их раскулачивали, казаков зачастую высылали в другие места. Я знаю многих знакомых, которые до сих пор ищут ниточки к своим переселенным родственникам.
Ты поняла для себя, чем было казачество до этого?
Сейчас я нахожусь в процессе. В соавторстве с коллегой я занимаюсь исследованием этой темы — когда же казачество изменилось. И это было не в ХХ веке. Мы отталкиваемся от идеи о том, что это произошло в XVII веке, после Смутного времени.
Как говорит один мой друг, до этого времени у нас была не история, а фэнтези — мало источников, очень вольные трактовки происходящего. Но если брать какие-то общие моменты, то я бы, наверное, сравнила тех казаков с военными вольнонаемными отрядами, которые несли определенную службу за плату. У них были свои взгляды на то, какой должна быть эта служба, как им жить и что делать, но при этом они могли спокойно участвовать в боевых действиях по обе стороны конфликта.
Если разговаривать с казачьими экспертами, часто натыкаешься на очень вольную трактовку тех событий. У нас на юге есть очень уважаемые специалисты — например, бывший атаман Громов, который преподает у нас в КубГУ, возглавляет факультет истории. В 1991 году он инициировал реабилитацию казачества, и с этого-то все и началось.
С очень интересной трактовкой казачьей истории я столкнулась на Дальнем Востоке. Опять же повторюсь: казачество очень неоднородное. До СССР местное казачество не успело обрасти своими традициями, даже субэтносом не стало, не переплавилось в единое войско. Там я столкнулась с казаками-неоязычниками, и мне посоветовали «специалиста» по истории.
По его словам, они основали Гиперборею, отметились в Индии… Он не историк, конечно, он из разряда местных краеведов. Таких людей много везде. Видит бог, я честно старалась, просила тех, кого снимала, порекомендовать мне специалиста по казачьему Дальнему Востоку. Я там еще была на казачьем круге и общалась с самым старым казаком, которому было 90 с чем-то лет. Он был из донских и более чем адекватный. Познакомься я с ним раньше, то до того «краеведа» и не дошла бы.
А какого мнения придерживается Громов?
Он придерживается темы расказачивания. Громов в течение десяти лет стоял во главе Кубанского казачьего войска и сформировал его таким, какое оно есть. Я знаю, что он подготовил законопроект о реабилитации казачества. Насколько я помню, им сейчас даже положена земля, но ее дают в общественное пользование.
Раньше казаки могли раздавать в станице наделы молодым семьям. Они мечтают вернуть эту тему — что, конечно, вряд ли у них получится, это все-таки не Дальний Восток. А на Дальнем Востоке, с дальневосточным гектаром, это вполне может быть, и один из моих героев оттуда говорил, что они с семьей собираются основать казачью станицу.
Я читал, что сейчас на Кубани, по данным переписи населения, около пяти тысяч человек считают, что принадлежат к национальности «казаки». Это очень небольшая группа. Ты пишешь, что казаки до сих пор не могут разобраться, кто они такие. А ты поняла, кто такие современные казаки?
Я склоняюсь к тому, что это зависит от региона, где сложились такие традиции. У нас на юге, в том числе в Ростовской области, это переплетение традиций — с украинскими, конечно же. Балачка — наш особый местный диалект, песни…
Кстати, в какой-то момент я думала делать проект о предводителе кавказских горцев Шамиле. А казаки же, с одной стороны, воевали с ним, но с другой — часть их перешла на его сторону. И там по этому поводу существует очень интересный песенный фольклор. Этнос — это же общность, которая имеет свои традиции, отличия. В какой-то мере казаки обрастали ими. Возьмем, скажем, терских: у них есть свои песни, одежда, и в быту они себя немного иначе вели. Впрочем, не все казаки являются субэтносом, только какая-то часть их. Дальневосточные, как я уже говорила, — это скорее сословие, что ли…
Если говорить именно о кубанских казаках — насколько в советское время им удалось сохранить свои традиции и идентичность?
В рамках своего проекта я фотографировала вещи, которые казаки во время расказачивания прятали, чтобы не выдать себя, и наткнулась на частный музей, который содержала одна женщина. Во времена СССР он был посвящен становлению советской власти, а потом она его переделала в краеведческий. Я помню, что в его экспозиции был в том числе портсигар, сделанный из крыла самолета, который сбил казак, и на нем был выгравирован сюжет из жизни казаков. Этот человек говорил, что он служил в казачьем полку.
В какой-то момент давление на казаков снизилось — как это было в отношении всех других этносов. Власть стала использовать их в собственных целях. Был написан «Тихий Дон», снят фильм «Казаки», стала перестраиваться мифология, и из казаков сделали такую полумифическую народность. Потом, на основе этих легенд, в 90-е годы наши казаки стали строить свою идентичность.
Однажды мы заехали к одному бизнесмену-аграрию, у него в доме висела картина — мускулистые полуодетые казаки на лошадях. И этот фермер сказал нам: «А это вообще-то казаки-характерники». «Кто?» — спросили мы. «Казаки-характерники! Это очень могущественные колдуны из Запорожской Сечи, поищите эту информацию!». А картина была нарисована в стиле иконы, с обратной перспективой, все как надо...
А откуда вообще взялся миф о характерниках? Это что-то современное?
Это с Украины, у них есть такая мифология, она и до нас доходит. Честно говоря, не увидь я эту картину, то и не знала бы о существовании такой легенды. В Википедии о них очень маленькая страничка. Так что не каждый знает об этом.
Когда современные, прежде всего кубанские казаки говорят «я — казак», что они имеют в виду?
Есть несколько вариантов. Самый простой — ты вступил в реестр и стал казаком. Это касается в основном мужчин, хотя женщины тоже могут это сделать, и это достаточно любопытная тема. В какой-то момент администрация края сказала, что все, кто охраняет учебные заведения, должны быть казаками, и те, кто работали там охранниками, просто вступили в казачество, в том числе и женщины.
Второй вариант (это, кстати, не отменяет регистрацию в реестре) — те, у кого есть казачьи корни. Но тут есть оговорка. По крайней мере некоторые из моих героев говорили, что для того, чтобы быть казаком, недостаточно крови. Это, конечно, замечательно, но должно быть соответствующее воспитание.
Опять же, что касается женщин, — кто считался казачкой? Распространенный стереотип, который частично основан на правде, — что в жены брали девушек любой национальности и вероисповедания. Хочешь не хочешь — возьмут. Но женщины сейчас тоже отвечают, что быть казачкой — это вопрос воспитания, любви к родине, к мужу, к детям, к традиционному образу жизни. Одна из моих героинь была по национальности армянкой, но считала себя казачкой, потому что она к этой теме прибилась — исследует песенный фольклор казаков.
Помимо любви к родине и семье, есть ли что-то, что отличает современного казака от просто патриота?
Честно говоря, я все время пытаюсь это найти. Пока все упирается в какие-то визуальные атрибуты: владение шашкой, ношение соответствующей одежды… С женщинами сложнее и в то же время проще: вышла замуж за казака — значит, казачка.
При этом многие, кто погружались в эту тему, приобретали кубанки. Кто-то, чтобы показать свою принадлежность, ее постоянно носит. Но это скорее нетипичные представители. Большинство, если так можно сказать, серьезных казаков — или скорее тех, кто себя таковыми считает — они особо не афишируют это, пока с ними об этом не заговоришь.
А когда заговоришь?
Тут бывает разное. Часть казаков участвовали в присоединении Крыма. Некоторые были скорее моральной поддержкой, но те, кто участвовал в военных действиях, пока не спросишь — не скажут. Когда казаки говорят, что они этнос, тут даже по ДНК никак не определишь.
Получается, быть казаком — это как быть евреем. Казалось бы, достаточно исповедовать иудаизм, но все равно этого недостаточно, чтобы тебя признали своим. Можно ли сейчас стать казаком, не имея этнических корней?
Думаю, можно.
Есть, скажем, условный негр, который хочет стать казаком…
У нас есть такие! Есть фолк-группа «Маруся», которая выступает с казачьими песнями, но это смешно.
Казачье сообщество их казаками не считает?
Но при этом есть калмыцкие казаки. Такой полк существовал и в царское время выполнял свою функцию. Когда я была в Калмыкии, хотела пообщаться с их потомками. Их там немного, но, к сожалению, их атаман в то время уехал в Москву.
Это этнические калмыки?
Да. Мне тогда как раз были нужны представители другого этноса, которые считают себя казаками. Ведь каждый раз, когда я спрашиваю об этом у своих героев, получаю странные, но в то же время достаточно стереотипные ответы.
К вопросу о том, нужно ли быть этническим казаком: я столкнулась с тем, что у всех в моем окружении, так или иначе, если поскрести, есть казак в роду. Вот такая история. Если ты вступил в кубанское казачество и не знаешь, есть ли у тебя в роду казаки, начнешь искать корни — и в любом случае их найдешь.
Как настоящие казаки относятся к ряженым?
Раньше казачество было плюс-минус военным сословием, если убрать все этнические истории.
Поэтому к ряженым у них если и не агрессивное отношение, то ироничное. Ходят тут, бряцают шашками, — ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Как я понимаю, наше государство пытается найти в казачестве ту же опору, что и Российская империя раньше. Но это не получится, хотя бы потому, что ты не можешь применять шашку по назначению, только носить ее и нагайку, когда ты в полном обмундировании и, скажем, с полицией патрулируешь город.
Тут возникает вопрос: чем является официальное казачество? Пока они занимаются только патрулированием города.
Быть казаком — в том числе уметь владеть шашкой. Но откуда взять это умение, если ею не дают пользоваться?
Почему, есть же курсы.
Есть два казачьих объединения: реестровое казачество и сообщество — что-то вроде профсоюза, который дает какие-то льготы. Но при этом ты не обязан носить единую форму, можешь носить любую. Это как клуб по интересам. И вот там и при самом казачьем войске можно научиться владеть шашкой. На ипподроме учат джигитовке. В общем, если очень хочется, то найти можно.
Часть моих героев начинали свое приобщение к казачеству с курсов фланкировки. Часть девочек и большинство мальчиков очень хотят помахать холодным оружием в детстве. А тут как раз есть варианты.
Войско предполагает, что оно должно воевать. Казаки готовы воевать?
Кто-то воюет, например, в Донбассе.
Именно как казак?
Выборка у меня небольшая, но часть моих героев туда идут, чтобы, по их словам, вернуть империю в свои границы. У нас есть Пашковский район, бывшая станица Пашковская, откуда родом казачье войско, которое защищало Николая Второго. И они говорят, что в день переворота он, к сожалению, отослал их, поэтому они его не спасли. Там построена церковь на деньги прихожан, в основном казаков, во имя Святого страстотерпца и мученика царя Николая. Эта тема там очень популярна.
То есть «За веру, царя и Отечество» — по-прежнему лозунг казачества?
Но есть — внезапно — и казаки-сталинисты! Это скорее старшее поколение.
Например, кто идет в реестр — зачастую бывшие военные, вышедшие на пенсию, но не желающие переставать служить. Один из моих героев так и поступил: записался в реестровое казачество, ему выдали форму, ему положено жалование, и у него есть определенные задачи. Он марширует на парадах, патрулирует город, выступает в массовках.
А как же царь?
Я как-то делала историю про казачью школу Щетинина, и там совершенно разные взгляды циркулировали: и неоязычество, и сталинизм, и казацкая идея. Я все пыталась ввести свое исследование в классическую канву, разбить на подтемы и общаться с определенными людьми, снимать определенные сюжеты — митинг, скачки и так далее. Но потом все это не вышло, поскольку визуально получалось по-разному, да и фактически тоже.
В этой школе всех — и мальчиков, и девочек — учат рукопашному бою, а потом приходит священник и посвящает их в казаки.
И неоязычников тоже?
Мне сказали, что все это по желанию, и никто никого по поводу религиозных взглядов не стесняет. Там и с Кавказа много ребят, исповедующих ислам.
Они тоже по окончании школы становятся казаками?
С частью этих ребят я ездила на казачьи сборы. Так что казаками они себя считали, да. Не знаю, освящал ли их батюшка. Поскольку нет определенного критерия, что такое казачество, пункт о вере тоже трактуется вольно.
Этническая принадлежность зачастую определяется и языковыми особенностями. Сейчас разговаривают на балачке в повседневности?
Да. В основном это, конечно, делают хуторяне, но на ней говорят и в станицах, и в Краснодаре, не обязательно ехать в дальний хутор. В основном это старшее поколение. Очень забавно слышать балачку в общественном транспорте — они обычно очень быстро на ней общаются, и ты ничего не понимаешь. Если они будут говорить помедленнее, то все понятно. Они говорят с фрикативным «гэ», «шокают» и так далее — это забавно. Это не украинский, это не совсем мова, это местный диалект.
Каким видят будущее казачества те, кто считает себя настоящими казаками? Ты задавала такой вопрос? Я понимаю, что обычно люди об этом не задумываются…
Я спрашивала об этом некоторых казаков. Те, кто об этом задумывается, конечно же, хотят восстановления тех прав и свобод, которые были в Российской империи. Но, опять же, тут надо обговорить, до какого века, какие именно права и свободы… Есть более радикальные казаки, считающие, что именно Романовы их всех и закабалили.
Казаки ищут власть, ту власть, которая у них была, хотя бы как отдельного войска, чтобы не просто носить шашку на параде, но и иметь право ею пользоваться (не обязательно только шашку, кстати). Была инициатива создать Всероссийское войско казачье, но я так и не поняла, куда она исчезла. До 2019 года об этом говорили, были новости, вроде бы сами казаки это обсуждали, но что-то все затихло... Во главе вроде хотели поставить нашего кубанского атамана. Это пока все нарисованное.
А что осталось от казаков не нарисованного?
Не знаю. То, что пытаются реабилитировать, уже оторвано от корней, и сейчас руководствуются теми мифами, которые были созданы в советское время, — той же замечательной серией мультфильмов про казаков. Но это же не настоящие казаки. Так люди не жили. В головах все это перемешалось. Все мечтают о власти — люди всегда мечтают о власти.
Но из мифов вырастают и этносы, и религии, и общности. Эти люди смогут произвести такое сообщество?
Им нужна поддержка. Но пока государство не разрешит им по-настоящему строить свое сообщество, сделать казачество «снова великим» — это все останется на уровне условных «профсоюзов». Прерогативу на насилие у нас имеет государство, и пока оно не разрешит определенные действия, ты хоть двадцать раз каждый день маршируй по улице, это ни к чему не приведет.