Десять лет назад, 10 июля 2011 года, на Волге произошла крупнейшая в истории современной России катастрофа речного пассажирского судна. Во время шторма затонул двухпалубный круизный теплоход «Булгария». Трагедия унесла жизни 122 человек, в том числе 28 детей, спаслись только 79 пассажиров и членов экипажа. Люди, пережившие катастрофу, до сих пор не могут забыть те страшные минуты. Один из них, бывший радист теплохода «Булгария» Ринат Габидинов, в интервью «Ленте.ру» поделился воспоминаниями о пережитой трагедии.

«Лента.ру»: Как вы оказались в команде теплохода «Булгария»?

Ринат Габидинов: В молодые годы я работал в Дальневосточном пароходстве в радиосвязи. Любил море, простор и ветер.

И тут друг предложил пойти на теплоход, где требовался радист. Я, скажем так, решил тряхнуть стариной — долгое время сидел без работы. Правда, проработал я на «Булгарии» всего 50 дней.

Что вы можете сказать о судне?

В теплоход я влюбился. Он был построен в Чехословакии, сделан красиво, с уютными залами и каютами. «Булгария» была классическим круизным теплоходом в стиле ретро: корабль-праздник, с музыкой и напитками. Пассажиров всегда было битком.

Как часто выходили в рейсы?

Мы практически не стояли на якоре. Лето — самое хлебное время, ведь зимой круизы по рекам не устраивают. Речной флот живет весь год на то, что заработал летом. Если посмотрите сегодня график любого круизного судна на Волге, то увидите, что у него летом расписан буквально каждый день.

Известно, что теплоход вышел в рейс с неисправным двигателем. Почему? Каким вообще было техническое состояние «Булгарии»?

Конечно, судно было не новым, на нем регулярно проводились ремонтные работы. Периодически что-то летело. В Болгаре [город в Татарстане — прим. «Ленты.ру»] у нас действительно не работал один из двух двигателей, о чем все знали. Но на самом деле это не было чем-то необычным.

Скажем так, судно вполне может идти на одном двигателе. Такое случалось не только у нас, и в целом это была обычная практика. Правила судоходства этого не запрещали. Но оборудование на «Булгарии» в целом оставляло желать лучшего — взять нашу аварийную рацию, в неисправности аккумуляторов которой меня пытались обвинить.

Дело было так: перед летней навигацией мы стояли на ремонте в Перми. Я увидел, что аккумуляторы рации старые, им лет по тридцать. Вскоре выяснилось, что по новым правилам они не нужны: теперь рация, согласно предписанию, должна была запускаться от аварийного дизель-генератора.

А потом этот генератор еще поливать водой пришлось, потому что он раскалился. Посмотрев на все это, я попытался выяснить, почему нельзя поменять аккумуляторы и запитывать рацию напрямую от них.

Мне объяснили: это запрещено требованиями регистра. Поэтому, чтобы все подходило под требования проверяющих, у нас на «Булгарии» сделали заводскую качественную проводку. Впрочем, она вела к тому самому генератору, который заводился полчаса.

«Я услышал крик капитана»

Накануне трагедии, 9 июля 2011 года, «Булгария» вышла из Казани в двухдневный круиз по маршруту Казань — Болгар — Казань. По данным следствия, у судна уже тогда был заметный крен на правый борт, но по пути в Болгар никаких происшествий не было. На теплоходе находились 147 пассажиров и 54 члена экипажа.

Какой была обстановка на теплоходе перед выходом из Болгара?

Теплоход был забит практически под завязку, среди пассажиров было много женщин и детей. Это был второй день плавания. В Болгаре поднялся ветер, но не такой, чтобы нельзя было идти в рейс. Мне сообщили, что порывы до 18 метров в секунду. Но по мере нашего движения ветер усиливался.

В какой-то момент он стал почти ураганным и дул нам в левый борт. Всех пассажиров в этот момент позвали в музыкальный зал на развлекательную программу — на борту у нас были артисты.

Вы помните, как начались страшные события?

Я помню, ко мне зашел [капитан теплохода] Александр Островский и сказал, что пассажиров в столовой почти нет. «Сходи пообедай», — посоветовал он. Я спустился, поел, обратил внимание, что усилился ветер, а потом отправился в свою каюту. Я был уже у двери, когда внутри раздался звук разбившегося стекла.

У меня в каюте была стеклянная полочка, это она упала и разлетелась вдребезги. Я наклонился, стал собирать осколки и, помню, подумал: «Ничего себе — вот это крен!». А потом услышал крик капитана: «Все на левый борт!».

Некоторое время я возился с аппаратурой, пытался наладить связь, но ничего не получалось. Раньше у всех судов была морзянка, и можно было в любой ситуации передать сообщение на берег. А тут у «Булгарии» отказало все. Я вышел на левый борт и встал рядом с капитаном. Так положено по инструкции — радист всегда должен быть поблизости.

Помню, как вцепился в поручни на борту, а ветер с дождем рвал мне спину. Капитан забежал в рубку и там пытался выправить судно. Больше он оттуда не вышел. Несмотря на все усилия Островского, крен теплохода становился все больше, но мне все равно не верилось, что мы тонем. Я думал, сейчас «Булгария» выправится — и все вернется на место.

Что происходило с пассажирами в это время?

На верхней палубе были только члены команды: что происходило внизу и во внутренних помещениях, я не видел. Но помню, когда крен стал еще сильнее, я понял, что ситуация уже не выправится. И тут я увидел людей за бортом. Многие выпрыгивали прямо из окон. Насколько я знаю, мужики вышибали иллюминаторы, прыгали сами, спасали своих женщин и детей.

«Такое в страшном сне не могло привидеться»

Что вы делали в момент затопления «Булгарии»?

Я находился на шлюпочной палубе, там были спасательные самонадувающиеся плоты. Покидать судно, пока они не сброшены, нельзя. Если спасательных плотов нет, на воде в шторм сразу утонешь — это старый морской закон. Я на судне оставался до конца: полз по накренившемуся борту и покинул его, когда все плоты уже были сброшены, а рулевая рубка с капитаном скрылась под водой.

К этому времени все внутренние помещения были залиты водой. Мы смогли скинуть четыре спасательных плота с правого борта, и с моего борта я скинул три.

Плоты раскидало по волнам, и мы — члены команды — собирали их в кучу и рассаживали людей. На каждый такой плот помещалось где-то человек 18. Еще были малые алюминиевые спасательные плоты, на них тоже человека четыре могло сесть. На первый плот набилось очень много людей, он накренился под перегрузом. Но потом мы подтянули еще плоты и рассадили людей равномерно.

Как долго вы находились в воде?

Мы провели в воде, кажется, всего около сорока минут. Все были в таком шоке, что сидели молча, никто не кричал, не истерил. Кто-то плакал, но в целом над волнами висела гробовая тишина. Я сам после того, как мы закончили рассаживать людей, просто сидел несколько минут. Организм был, видимо, в режиме отдыха — я ничего не ощущал.

Из оцепенения мы вышли, когда друг за другом появились суда. Тут уже все замахали руками и закричали. [Сухогруз] «Арбат» вообще так близко оказался, что я четко видел двух людей в рулевой рубке, которые смотрели на нас. Я еще удивился — ничего себе, как быстро помощь пришла!

Сейчас я думаю: капитаны просто не поняли, что случилось. В страшном сне не могло привидеться, что люди находятся на воде после крушения судна. Это был первый случай [в тех местах], наверное, за сто лет. Они [капитаны], видимо, не успели сообразить, а может, думали, что туристы развлекаются.

Возможно, «Арабелла», которая всех спасла, тоже прошла бы мимо, но с этих [прошедших мимо] судов дали сигнал по рациям, чтобы обратили внимание: что-то странное происходит в этом районе. Это дало время команде «Арабеллы» подготовиться.

В 2011 году в отношении капитана сухогруза «Арбат» Юрия Тучина и капитана толкача «Дунайский 66» Александра Егорова были возбуждены уголовные дела по статье 270 УК РФ («Неоказание капитаном судна помощи людям, терпящим бедствие на море или на ином водном пути»). Тучин и Егоров были приговорены к 130 и 190 тысячам рублей штрафа соответственно.

«Всегда виноват капитан»

Как вас спасли?

Когда суда прошли мимо, река разбушевалась нешуточно. Я взял с собой Рената — одного из пассажиров, мы сели на малый спасательный плот и поплыли к судовому ходу, чтобы уже никто мимо не прошел, зацепились за буй и стали ждать. К судовому ходу поплыл и старший помощник.

Он был невысокого роста, его накрыло волной, и я потерял его из виду, подумал, что утонул. А между тем команда «Арабеллы» заметила его первым: именно старший помощник рассказал, что произошло.

Всем спасенным дали поесть и попить, выдали телефоны, чтобы связаться с родными. Уже тут, на борту судна, люди стали осознавать произошедшее и отходить от шока. Раздавались крики и плач, начались истерики. Когда пришли в Казань, там ужас что творилось: в порту было столько людей, и у всех общее горе. Страшно вспомнить. Многие потеряли родных и близких.

Вас допрашивали после катастрофы?

Меня по прибытии сразу отправили на допрос к следователю. Начались следственные действия, суды. Конечно, все это просто так не проходит — на моих глазах погибло столько людей! Мы [члены команды «Булгарии»] все много лет переживали это, вспоминали каждый день. А еще мы испытывали на себе мощное общественное давление.

Но наших-то в катастрофе тоже погибло 13 человек! Хотя, конечно, в процентном соотношении пассажиров утонуло больше, причем большинство жертв катастрофы составляли женщины и дети. Выжили те, кто успел выбраться из внутренних помещений наружу за те две-три минуты, что тонула «Булгария».

Люди стояли в очереди на открытую палубу, на нее вели всего два выхода. И те, кто не успел выйти, все утонули. А были те, кто ждал выхода. Многие оставались в каютах, надев спасательные пояса. Потом водолазы рассказывали, что их так и нашли в этих поясах под потолком.

Капитан «Булгарии» Александр Островский был признан одним из виновников трагедии. Что можете о нем сказать?

Очень опытный человек, хороший командир. Давно работал на флоте. Я считаю, он до последнего делал все возможное, чтобы спасти «Булгарию», и погиб, как и его жена. На борту в тот день были еще его сестра с мужем. Сестра тоже осталась внутри, выжил только ее муж. Но есть флотский закон: что бы ни случилось на судне — всегда виноват капитан.

«Я до сих пор пытаюсь жить дальше»

Почему, на ваш взгляд, произошла эта трагедия?

Судно в тот момент входило в Камское устье и по маршруту должно было совершить маневр. Крен на борт, ураган и маневр — совокупность факторов. Но еще, безусловно, поведение старшего механика. Капитан, как бы его ни обвиняли, не был виноват в том, что старший механик сбежал с «Булгарии» в числе первых, бросив машинное отделение с открытыми иллюминаторами.

Это доказали в ходе следствия. Будь тогда иллюминаторы машинного отделения закрыты — это был бы большой воздушный пузырь внутри судна.

А команда успела бы провести спасательные работы, и таких жертв не было бы. Но когда старшему механику «Булгарии» в машинное отделение через иллюминаторы начала поступать вода, он просто испугался и убежал. Уже позже объяснил: мол, часть иллюминаторов он закрыл, а остальные не успел.

Такого в мировой практике никогда не было, чтобы старший механик бросил машинное отделение. Кроме того, в самый ответственный момент он остановил двигатель, хотя не имел право этого делать без команды капитана.

Но судоводительская комиссия почему-то вообще не заострила на этом внимание. Не знаю, почему. Возможно, дело в том, что старший механик в итоге проходил как свидетель обвинения против тех, кого посадили.

Вы поддерживаете отношения с кем-то из выживших в тот роковой день?

Нет. Я ни с кем не поддерживаю отношений. Да и кому приятно это вспоминать? Мы последний раз встречались только на суде — после этого даже случайно не доводилось с кем-то видеться.

Как изменилась ваша жизнь после трагедии?

В первые дни нас атаковали журналисты с разных телеканалов. Они говорили, что так надо, — я и надавал комментариев. А потом такое началось... Многие мои друзья и знакомые от меня отвернулись, перестали общаться. Общественное мнение было такое: люди погибли — трагедия, кто виноват — экипаж! А я член экипажа, так еще и лицом в телевизоре засветился.

Плевали в лицо на улице, и это не метафора. Хотя я другого и не ждал. Кого волнует, выполнял я свои обязанности или нет? Утопили людей — отвечай!

Хотя мы со своей стороны сделали все, что могли. Позже судоводительская комиссия установила: проводить спасательные работы на «Булгарии» было просто невозможно. Но после катастрофы я больше никогда не работал на воде и до сих пор пытаюсь жить дальше, не оглядываясь на то, что случилось на Волге десять лет назад.

***

Комиссия Ространснадзора сделала вывод, что причиной аварии явилась совокупность факторов.

Случившееся вызвало широкий общественный резонанс: после крушения «Булгарии» в России приняли закон об обязательном страховании ответственности перевозчика. По решению суда субарендатор и эксплуатант судна Светлана Инякина была приговорена к 11 годам колонии строгого режима.

Ее признали виновной по статьям 238 («Оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей») и 143 («Нарушение правил охраны труда») УК РФ. В 2015 году срок Инякиной сократили до девяти с половиной лет.

Его признали виновным по статье 263 УК РФ («Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации водного транспорта»). 5 августа 2015 года срок Хаметова сократили до 4 лет 7 месяцев и 12 дней.

Главный государственный инспектор Казанского отдела Ространснадзора Владислав Семенов, который, по версии следствия, дал положительное заключение о готовности субарендатора к перевозке пассажиров, был осужден по статье 285 УК РФ («Злоупотребление должностными полномочиями») и приговорен к пяти годам колонии общего режима.

Еще одним осужденным по делу «Булгарии» стал старший эксперт Росречрегистра Яков Ивашов, выдавший субарендатору положительное заключение на эксплуатацию теплохода в 2011 году: его приговорили к пяти с половиной годам колонии.

В 2013 году родственники погибших пассажиров теплохода написали коллективное обращение к президенту Татарстана Рустаму Минниханову с просьбой оставить затонувшую «Булгарию» на месте крушения как памятник. Но в 2016 году, в пятилетнюю годовщину трагедии, судно разобрали, а на его месте установили памятный буй.