Эстония и Латвия переживают очередной виток борьбы с «пережитками советской оккупации». На этот раз выяснилось, что причиной экономических и социальных проблем обеих стран являются русские и те, кто пытается отстаивать их интересы. За последнее время власти прибалтийских республик успели заблокировать десятки русскоязычных телеканалов, закрыть сотни школ и запустить очередной этап дерусификации своих соотечественников. Россия считает такой подход проявлением системной дискриминации и нарушением базовых прав человека. Но Совет Европы с выводами не спешит и предпочитает закрывать глаза на происходящее. К чему стоит готовиться русским в Прибалтике и каковы у них шансы отстоять свое право на существование — в материале «Ленты.ру».
Президент Латвии Эгилс Левитс, выступая 17 июня перед Сеймом, призвал покончить с «многоязычием» в стране. Он пояснил, что понимает под этим процессом планомерное вытеснение русского языка из экономической и общественной жизни. Причина оказалась на удивление проста: национальные меньшинства якобы дискриминируют латышей на рынке труда и мешают им устраиваться на престижные должности, поскольку русский язык по-прежнему рассматривается как серьезное преимущество.
Пресс-секретарь МИД России Мария Захарова заявила, что ситуация в соседней стране — продукт европейской действительности, а сами русские сталкиваются с системной дискриминацией не меньше, чем кто-либо другой. «Хочется ответить господину Левитсу, что это не советское наследие, а еэсовское настоящее. Демократия, к которой Латвия так стремилась», — подчеркнула Захарова.
Спустя 30 лет после распада СССР русские действительно остаются крупнейшим национальным меньшинством Эстонии — 24,3 процента; в Латвии их доля составляет 24,5 процента; в Литве — 4,5 процента. Их стремление сохранить свою идентичность переросло в открытый конфликт с властями еще в 1990-х годах. Но если в Литве как-то сумели урегулировать национальный вопрос благодаря небольшой численности русского населения, то Латвия и Эстония только ужесточают законодательство по ассимиляции, лишая соотечественников иностранного происхождения права на образование и карьеру.
Латвия взяла курс на дерусификацию сразу после обретения независимости. В 1990-е годы все жители страны были разделены на две большие категории — граждане и неграждане. К последним власти отнесли тех, кто переехал в страну после 1940 года, и их потомков. По данным на 1995 год, их было около 700 тысяч человек. Большинство неграждан так и не сумели пройти натурализацию: главным образом на это повлияли смертность и эмиграция. Сейчас же их количество не превышает 200 тысяч — более десяти процентов от всего населения страны.
Характерное отличие неграждан в Латвии — так называемый фиолетовый паспорт. Его обладатель не имеет права голосовать на выборах, служить в армии и правоохранительных органах, на госслужбе, работать в сферах права, фармацевтики и многих других. Такие люди зачастую рассматриваются как «неблагонадежные». Несмотря на гарантированную законом возможность получить статус граждан, процедуру натурализации проходят успешно менее тысячи человек в год.
Это во многом объясняется предвзятостью государственных ведомств, а также жесткими требованиями к знанию языка. Формально для успешного прохождения экзамена требуется владеть латышским на бытовом уровне, однако во время собеседования от людей часто требуют свободно говорить о культуре и истории Латвии, а также на тему законодательства. Эти требования трудновыполнимы, прежде всего для пожилых людей, которым сложно освоить иностранный язык в силу возраста.
Кроме того, после получения сертификата о знании языка проситель обязан в течение пяти лет беспрерывно прожить на территории Латвии. Выезд за рубеж на длительный срок, в частности, для обучения в российских вузах, лишает таких людей права претендовать на гражданство. Это делает невозможным преодолеть ценз оседлости для значительной части молодых людей. Единственным послаблением в последние годы стала отмена автоматического статуса неграждан для новорожденных в Латвии. Исключение составят случаи, когда родители приняли решение о получении ребенком гражданства другой страны. Изменения затронут небольшое число детей. В 2016 году негражданами были признаны 47 младенцев, в 2017 году — 51, в 2018 году — 33.
Фактор гражданства не единственная вещь, ограничивающая «латвийских русских» в базовых правах. Националистические и консервативные фракции в парламенте долгие годы боролись с существованием в стране русскоязычных школ и, похоже, преуспели. В 2021 году в Латвии прекратили работу все русские школы и вузы, даже частные. В них учились до четверти всех латвийских детей. Отныне образовательные организации имеют право преподавать на русском только предметы, связанные с родным языком и культурой, то есть русский язык и литературу.
Несмотря на многочисленные протесты и жалобы в европейские инстанции, ситуация так и не сдвинулась с мертвой точки. Более того, наспех принятые поправки в закон об образовании наделили руководство учебных заведений правом увольнять «нелояльных стране» преподавателей. Под этим понятием понимается формирование у студентов и школьников «неправильного отношения к себе, другим, культуре, обществу и государству». Потерять работу можно как за прославление советского строя, так и за публичную критику политики латвийских властей.
За ликвидацией школ вскоре последовал и запрет на русскоязычное телевещание и трансляцию российских телеканалов. С 1 февраля 2021 года в стране было заблокировано вещание Первого канала, «НТВ Мир», «РЕН ТВ Балтия», «Кинокомедии», «Киномикса» и других — всего 16 телеканалов.
За их просмотр с помощью спутниковых тарелок и интернета власти установили штрафы и обосновали необходимость таких мер защитой информационного пространства от пропаганды и «языка ненависти». Почему в эту категорию попали развлекательные передачи и советские фильмы, которые пользовались популярностью даже у латышей, руководство Латвии пояснить не смогло. Некоторые политические силы в республике пытались оспорить эти решения на парламентском уровне, однако к успеху это ожидаемо не привело. Впрочем, у противников этой идеи не получилось и мобилизовать массового сопротивления.
Иными словами, «окончательное решение русского вопроса» в Латвии сейчас выглядит лишь делом времени. И даже несмотря на критику со стороны России и некоторых европейских политиков, а также умеренных политических сил внутри страны, легального пространства для сопротивления у русскоязычных жителей страны остается все меньше.
Политическая жизнь Эстонии с момента распада СССР тоже неизменно вращается вокруг дискуссий о «русской угрозе». Обострение отношений Евросоюза с Россией в 2014-м только усугубило накопившиеся противоречия. При этом Таллин, в отличие от других членов ЕС, считает себя «передовым краем обороны» в нарастающем противостоянии и прикладывает все усилия, чтобы не допустить объединения русских на своей территории в любых формах.
Эстония, по аналогии с Латвией, также сохранила статус неграждан для значительной части русскоязычного населения. Единственное, что существенно отличает Таллин от Риги в этом вопросе, — право голоса для таких людей на муниципальных выборах. В остальном же их положение практически идентично: запрет на госслужбу, языковая ассимиляция, поражение в гражданских правах и преследование за попытки высказывать и продвигать альтернативные точки зрения по политическим вопросам.
Пожалуй, самой острой проблемой в Эстонии, вызывающей критику со стороны международного сообщества и соотечественников, остается закон, который позволяет штрафовать трудоспособных граждан за незнание или недостаточное владение государственным языком. Под действие этой санкции ежегодно попадают несколько сотен человек. В основном речь идет о преподавателях в русскоязычных школах и негражданах, занятых в сфере услуг.
Впрочем, в Эстонии пока еще можно получить образование на русском языке. Но продлится это недолго. В июне парламент принял окончательное решение: к 2035 году Эстония полностью прекратит финансирование русскоязычных школ, детских садов и программ высшего образования из бюджетных средств. Смогут ли дети обучаться в частных учебных заведениях — вопрос пока обсуждаемый, но уже сейчас ясно, что ослаблять хватку власти не намерены.
На данный момент в Эстонии работает 74 школы, где хотя бы частично можно получить образование на русском. Число предметов, преподаваемых в таких школах на родном для учеников языке, не превышает 60 процентов. Но, по мнению президента Керсти Кальюлайд, сам факт их существования уже вносит раздор в общество и подрывает и без того шаткое государственное единство. «Бессрочное продолжение двуязычной школьной системы является угрозой для существования эстонского языка и культуры и никак не увеличивает сплоченность эстонского государства», — заявила президент Эстонии Кальюлайд.
Любые призывы установить гражданский мир между русскими и эстонцами не встречают радости в правящих кругах. Более того, некоторые депутаты не гнушаются опускаться до прямых оскорблений и угроз соотечественникам. Так, в феврале председатель столичной фракции Эстонской консервативной народной партии (EKRE) Март Каллас назвал русскоязычных жителей «человеческим мусором», напомнив, что большинство из них в 2007 году препятствовали сносу памятника солдатам Красной армии в Таллине.
Споры об историческом наследии Эстонии раньше часто разводили ее жителей по разные стороны баррикад. Официальная историография считает вхождение республики в состав Советского Союза в 1940 году оккупацией. С начала 2000-х власти ведут непримиримую борьбу, ликвидируя все, что когда-то связывало Эстонию с Россией.
Под ударом оказались не только монументы советским солдатам, погибшим за освобождение Прибалтики, но любая коммунистическая символика и приравненные к ней атрибуты, в том числе георгиевская лента. Более того, в Эстонии все чаще звучат призывы устанавливать памятники легионерам СС и партизанам, сражавшимся в годы Второй мировой войны на стороне Третьего рейха. Правда, в отличие от Латвии, правительство пока не допускает слишком явных проявлений реабилитации нацизма.
В частности, в 2019 году муниципальные власти города Лихула запретили восстанавливать стихийно возникший годом ранее памятник нацистам на местном кладбище. За его восстановление ратовали правоконсервативные силы, против выступили антифашистские организации и даже премьер-министр Эстонии Юри Ратас. Несмотря на это, в стране по-прежнему проходят слеты оставшихся в живых ветеранов эстонских подразделений вермахта и СС, а ежегодные шествия памяти павших легионеров не пресекаются. Кроме того, в Эстонии остается под запретом публичное празднование Дня Победы 9 мая.
Международные организации критикуют Латвию и Эстонию за несоблюдение прав русских уже несколько десятилетий. Напрямую вмешиваться в национальное законодательство они не имеют права, а потому должного влияния на принятие политических решений они не оказывают — резолюции по вопросам дискриминации носят исключительно рекомендательный характер.
В 2021 году Совет Европы после изучения ситуации с положением национальных меньшинств в Латвии увидел угрозу в ее решении перевести русские школы на латышский язык, в ужесточении закона о государственном языке, а также несоблюдении прав людей с фиолетовыми паспортами. По мнению представителей организации, власти сознательно пренебрегают своими обязательствами по социальной защите соотечественников и тем самым только препятствуют их интеграции в общество.
Аналогичные призывы от организации звучали ранее и в адрес Эстонии. В 2015 году Совет Европы потребовал приложить все усилия для максимального сокращения числа неграждан, а также отменить закон о штрафах за незнание эстонского языка. Впрочем, эти требования, как уже было упомянуто, носят лишь рекомендательный характер, а власти обеих прибалтийских республик прямо утверждают, что не собираются их исполнять ни в каком виде.
Вероятно, поэтому отчаявшиеся в поисках справедливости русские общины начали обращаться с исками в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Все принятые к рассмотрению дела касаются ликвидации или сокращения русских школ, нарушения прав детей на образование на родном языке. За прошедшие несколько лет под этими жалобами подписались тысячи родителей школьников, правозащитников и активистов. К рассмотрению первых жалоб суд приступил только в марте 2021 года, и чем закончится противостояние — пока не может предсказать никто.
Основная проблема состоит в том, что международные органы по защите прав человека, в том числе ЕСПЧ, используют формальный подход к рассмотрению языковых споров, ограничиваясь только проблемами процедурного характера, — то есть они не рассматривают вопрос о том, является ли языковая политика дискриминационной в целом по отношению к конкретному национальному меньшинству. При этом из-за отсутствия в международных договорах понятия «языковые права» государства получают очень широкие полномочия для проведения политики в этой сфере.
В результате власти Латвии и Эстонии оправдывают свою языковую политику «законной» целью не допустить «подрыва суверенитета» и «национального единства». «Латвия является единственным местом в мире, где латышский язык может быть гарантирован, и в связи с этим существует и развивается основная нация. Сужение сферы использования латышского как государственного языка на территории государства недопустимо и может рассматриваться также в качестве угрозы демократическому устройству», — постановил Конституционный суд Латвии еще 21 декабря 2001 года.
Формальную озабоченность угнетением национальных меньшинств в прибалтийских республиках выражает и ЕС. В начале 2010-х Европейский парламент запустил так называемый Minority SafePack — инициативу, призванную защитить права национальных меньшинств на всей территории объединения. Она предполагала гарантии на образование, свободу прессы и ликвидацию правового неравенства для членов национальных общин.
Однако преобразовать документ в конкретные законодательные акты у депутатов так и не получилось — Европейская комиссия раз за разом отказывалась утверждать все резолюции на этот счет и в итоге оставила их реализацию на откуп правительствам стран-членов ЕС. Иными словами, ЕС на законодательном уровне мог принять решение, что у национальных меньшинств по закону могут быть свои детские сады, школы, больницы и органы самоуправления. Власти Латвии и Эстонии в этом случае вынуждены были бы подчиниться.
Попытки же России на международном уровне препятствовать дерусификации Латвии и Эстонии особого успеха пока не приносят. Призывы российских официальных лиц дать оценку происходящему в этих странах натыкаются на откровенно холодные отношения с большей частью европейских стран. Кремлю также регулярно адресуют упреки в желании навязать соседям «русский мир». Вероятно, по этой причине в феврале 2021 года ряд правозащитных организаций, в том числе Московское бюро по правам человека, обратились в МИД России и специализированные НКО с просьбой помочь в создании международной платформы по защите прав соотечественников за рубежом.
Пока же российские правозащитники, как, впрочем, и власти, ограничиваются подготовкой бесконечных докладов на тему ущемления интересов русскоязычного населения в Латвии и Эстонии. Никаких серьезных предложений и проектов по поддержке соотечественников, способных по меньшей мере обеспечить их правовой защитой в случае дискриминации и преследования, на сегодняшний день не существует.
Попустительство ЕС и нерешительность России привели к тому, что русские в Прибалтике фактически предоставлены сами себе. Таллин и Рига рассчитывают уничтожить национальное самосознание русских соотечественников, которое связывает их с исторической родиной через культуру и язык. Тем самым они пытаются достичь национального единства и устранить любую возможность русских оказывать политическое влияние.
Действительно, процесс ассимиляции приводит к тому, что у русских отсутствует дееспособное политическое представительство в парламентах и органах местного самоуправления Латвии и Эстонии. И пока до судеб сотен тысяч русских никому нет дела, это противостояние в Прибалтике рискует стать катастрофой как для национальных меньшинств, так и для государственной власти. С учетом того, как быстро растет в некогда братских республиках градус политической русофобии, ее последствия однозначно не заставят себя долго ждать.