80 лет назад, 5 августа 1941 года началась оборона Одессы. 73 дня и ночи довольно скромными силами защитники города отражали атаки значительно превосходящих частей врага. И отступили только по приказу, проведя одну из лучших в истории Второй мировой войны эвакуаций войск. Почему румынская армия более двух месяцев не могла взять Одессу? Какую роль сыграл в обороне советский флот? «Лента.ру» вспоминает ход событий.
5 августа 1941 года Приморская армия из состава войск советского Южного фронта отошла к северным границам Одесской области. В тот же день Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему Приморской армией генерал-лейтенанту Георгию Софронову защищать Одессу. «До последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот», — подчеркивалось в директиве.
Через три дня 4-я румынская армия под командованием генерала Николае Чуперка, которая насчитывала десять дивизий, с ходу попыталась взять Одессу — что называется, на плечах отходящих советских частей. При этом Приморская армия была рассечена на две неравные части. Две ее дивизии отошли к Одессе, а третья отступила вместе с Южным фронтом на восток.
Опытный румынский генерал знал, что город в инженерном отношении с суши совершенно не готов к обороне. Знал это и Софронов, который до грозной директивы из Москвы собирался переехать вместе с штабом в Очаков.
8 августа командир Одесской военно-морской базы и начальник гарнизона контр-адмирал Гавриил Жуков объявил город и окрестности на осадном положении. Въезд и выезд осуществлялся только по спецпропускам, с восьми вечера до шести утра вводился комендантский час. За стрельбу с чердаков, подачу вражеским самолетам сигналов с земли и работу радиопередатчиков грозил расстрел на месте.
9 августа в селе Свердлово (ныне — Иваново) была отбита атака роты германских парашютистов, высадившихся в красноармейской форме. На следующий день был разгромлен немецкий десант из 15 солдат во главе с офицером, пытавшийся захватить гражданский аэродром возле города.
С ходу взять Одессу у врага не получилось, но под его натиском 10 августа защитники города отошли на ближние подступы. 13 августа противник, имея шестикратное преимущество в живой силе, вышел восточнее города к Черному морю у Тилигульского лимана и тем самым полностью отрезал Одессу от Большой земли.
С этого момента перевозка войск и оружия, а также эвакуация гражданского населения стали возможны только по морю. На Черноморский флот легла ответственность за судьбу осажденного города.
Руководители обороны не сидели сложа руки. В условиях полного окружения одесский оборонительный плацдарм был разбит на три основных сектора. Южный защищала 25-я стрелковая дивизия, которой в гражданскую войну командовал еще легендарный Чапаев. Западный был отдан 95-й стрелковой дивизии. В восточном оборонялась 2-я кавалерийская дивизия и сводная группа, основу которой составил 1-й черноморский полк морской пехоты под командованием полковника Якова Осипова.
На пути из Одессы в Крым на Тендровской косе и островах Березань и Первомайский был создан Тендровский боевой участок. Он служил своего рода перевалочной базой для флота по доставке людей и грузов.
Под руководством начальника инженерных войск Южного фронта генерала Аркадия Хренова силами строительных батальонов и горожан началось возведение четырех мощных кольцевых баррикадных рубежей.
Они строились в расчете на удар прямой наводкой 155-миллиметровых орудий. В них делались бойницы для пушек и пулеметов, а сзади сооружалась еще одна стена. Все это закрывалось сверху надежным перекрытием и представляло собой нечто вроде ДЗОТа. Соседние здания вписывались в систему обороны как мощные долговременные огневые точки.
Чтобы приблизиться к баррикадам, неприятельские танки должны были преодолеть перед этим минные поля, противотанковые рвы, металлические надолбы и ежи из рельсов.
Но катастрофически не хватало главного — личного состава. В Одессе из горожан спешно формировались ополченческие подразделения. На всех кораблях флота был кинут клич добровольцам в морскую пехоту. Желающих оказалось так много, что иных пришлось оставлять в экипаже. Это порождало порой жгучие обиды.
На сухопутный фронт начали направлять краснофлотцев. Армейские командиры всегда были рады «братишкам», которые сражались с беспримерной смелостью и мужеством. Командир 95-й дивизии генерал Василий Воробьев отзывался о них так:
Именно в это тяжелое для страны время рождалась слава морской пехоты.
Помог на первых порах флот и оружием, послав в Одессу 6,5 тысячи винтовок, 4 миллиона патронов к ним, более 700 пистолетов, несколько десятков пулеметов и автоматов, 6 тысяч ручных гранат, 15 тысяч снарядов для пушек.
С неба советские войска прикрывал лишь истребительный полк майора Льва Шестакова (впоследствии удостоенного звания Героя Советского Союза). В отсутствие штурмовой авиации самолеты И-16 использовались в основном для атак наземного противника. Бомбардировщики посылались под Одессу из Крыма, часто неся при этом потери. Так, 12 августа 1941-го вражеские войска сбили пять тяжелых машин с красными звездами.
Ожесточенные атаки румынской армии следовали то в одном, то в другом секторе. Особенно сложное положение складывалось в Восточном. Здесь ситуацию спасали артиллеристы морских кораблей и 412-й береговой батареи. Вооружение последней состояло из трех 180-миллиметровых орудий, семи 45-миллиметровых пушек, трех счетверенных зенитных пулеметных установок и нескольких 82-миллиметровых минометов.
412-я стала настоящей головной болью для противника. 20 августа ее снаряды уничтожили колонну из роты пехоты, четырех танков и двух эскадронов королевской гвардии. Дело довершили 80 морпехов, которые взяли в плен 67 деморализованных солдат и четырех офицеров.
Между тем назревал кризис командования. 15 августа Жукову стало известно, что Военный совет Приморской армии приказал вывезти из Одессы 2563 военнослужащих, 437 винтовок и 11 пулеметов. Командиры транспортов были в недоумении.
Командующего на месте не оказалось, и тогда начальник гарнизона своей властью приостановил посадку на корабли, доложив о случившемся командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Филиппу Октябрьскому.
Вечером того же дня у Жукова состоялся неприятный разговор с Софроновым.
На это моряк ответил, что есть решение не сдавать город ни при каких обстоятельствах, а Военный совет Приморской армии зачем-то эвакуирует из Одессы бойцов и командиров, причем с оружием. Сбавив тон, Софронов сухо заметил, что решено специалистов отправить в тыл, и срывать приказ никому не позволено.
На встречный аргумент, что флот прислал в Одессу на помощь отряд добровольцев, в котором немало ценных специалистов — минеров, дизелистов, электриков и радистов, — Софронов прореагировал нервно и заявил Жукову, что он освобождается от обязанностей начальника гарнизона.
Ситуация накалялась: Октябрьский крайне негативно расценил действия Софронова и приказал Жукову сажать на суда, уходящие из Одессы, только раненых, женщин, детей и стариков. Вывозить военных и мужчин от 18 до 55 лет, способных носить оружие, запретил. Командование Приморской армии было поставлено об этом в известность.
Одновременно Военный совет Черноморского флота обратился за помощью к наркому ВМФ адмиралу Николаю Кузнецову, главнокомандующему Юго-Западным направлением маршалу Семену Буденному и начальнику Генерального штаба РККА маршалу Борису Шапошникову. Скандал докатился до Ставки.
Кузнецову и Буденному поступили жалобы и на Жукова. Военный совет Приморской армии обвинял его в недисциплинированности. Софронов просил отменить распоряжение Октябрьского, указав, что все решения сухопутного командования действительны и для моряков.
При разборе конфликта вспомнился печальный опыт Русско-японской войны 1904-1905 годов. Тогда при обороне Порт-Артура флот и армия действовали разобщенно, что привело в итоге к преждевременной сдаче крепости.
В 1941 году стало очевидно, что приморские города должны защищаться армейцами в тесной связке с моряками, причем руководить обороной должны не генералы, а адмиралы, в силу специфики театра военных действий, где главенствующую роль играют флотские структуры — корабли и береговая артиллерия.
Выбор был очевиден. В послужном списке 42-летнего Жукова были Гражданская война, орден Ленина за участие в боях в Испании, командование крейсером «Максим Горький» на Балтике и руководство Северо-Западным укрепрайоном Черноморского флота. Кроме того, Москве не понравились эвакуационные настроения Софронова.
19 августа 1941 года Ставка своим приказом создала Одесский оборонительный район. Командующим ООР был назначен Жуков (с подчинением Октябрьскому). Софронов становился его заместителем по сухопутным войскам.
Узнав о решении Центра, генерал заявил Жукову: «Готов подчиниться. Дадите дивизию — буду командовать дивизией». Контр-адмирал как мог старался смягчить ситуацию, чтобы не унизить бывшего начальника, внезапно ставшего его подчиненным, — дело-то у них было общим.
Ситуация оставалась весьма сложной. Враг непрерывно атаковал по всем направлениям, а на 23 августа назначил парад своих войск в Одессе. В листовке, найденной у пленных, говорилось: «Солдаты! Противник слабее нас. Сделайте последнее усилие, чтобы закончить борьбу, не отступайте перед яростными контратаками противника».
Диктатор Румынии кондукэтор (аналог фюрера или дуче) Йон Антонеску придавал взятию Одессы особый, сакральный смысл. Он считал, что тем самым будет заложено будущее Румынии как империи. Союзники румын, немцы, не вмешиваясь в ситуацию, смотрели на нее более скептически.
Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Франц Гальдер записал 20 августа 1941-го в своем личном дневнике по поводу Одессы:
На следующий день он пометил, что в Бухаресте рассчитывают захватить приморский город только в начале сентября, что слишком поздно. «Без Одессы мы не сможем захватить Крым», — резюмировал Гальдер.
Нацисты усилили союзников двумя штурмовыми батальонами и тремя дивизионами тяжелой артиллерии. Самой действенной оказалась помощь люфтваффе. Ее усилия были направлены на главную артиллерийскую мощь обороняющихся — боевые корабли, которые не раз помогали защитникам Одессы отбивать атаки.
28 августа шесть кораблей во главе с крейсером «Червона Украина» под командованием контр-адмирала Дмитрия Вдовиченко своим артиллерийским огнем отбросили вражеские части назад в восточном секторе плацдарма. Соединение поддерживало сухопутные части и в следующие дни.
30 августа девять пикирующих бомбардировщиков Junkers Ju 87 из первой группы 77-й эскадры нанесли удар по судам. Был серьезно поврежден лидер «Ташкент», которому потребовался ремонт в сухом доке. 21 сентября пикировщики потопили в районе Тендровской косы канонерскую лодку «Красная Армения» и пытавшийся оказать ей помощь эсминец «Фрунзе».
Несмотря на то что гражданское население непрерывно эвакуировалось на уходящих в Севастополь транспортах, очереди в продовольственных магазинах не уменьшались. И работающие не всегда могли получить свой хлеб, несмотря на то, что пекарни работали без перебоев.
Криминальные элементы распространяли в городе слухи, что продовольствие заканчивается, и, пользуясь паникой, взвинчивали цены. Для пресечения беспорядков была создана специальная продовольственная комиссия, в которую вошли военные интенданты. Она взяла под свой контроль все товары потребления.
25 августа в Одессе была введена карточная система. Началась выдача 360 тысяч продуктовых и хлебных карточек. Каждому работнику оборонного предприятия полагалось в день 800 граммов хлеба.
Крайне трудно обстояло дело с водой. Одесса снабжалась ею из Днестра, подходы к которому были перекрыты противником. Была захвачена и водонасосная станция в Беляевке, располагающаяся на берегу реки. В результате город остался почти без воды.
20 августа начальник гарнизона издал распоряжение, в котором приказал во всех квартирах перекрыть и опечатать водопроводные краны, категорически запретив «промывку дворовых уборных водопроводной водой». Ответственность за распределение воды среди гражданского населения возлагалась на милицию и органы городского и районного жилуправления.
Беляевка была захвачена специально сформированным отрядом из матросов-добровольцев. Проникнув в тыл врага и уничтожив гарнизон, братишки включили подачу воды в Одессу и некоторое время удерживали позиции. Но силы были неравны, почти все смельчаки погибли. Выжили немногие, в том числе известный поэт-фронтовик Григорий Поженян. Через 15 лет он напишет:
Вернешься — ты будешь героем,
ты будешь бессмертен, иди! —
И стало тревожно, не скрою,
и что-то кольнуло в груди,
и рухнул весь мир за плечами:
полшага вперед — и в века…
Как это непросто — в молчанье
коснуться рукой козырька,
расправить шинельные складки,
прислушаться к дальней пальбе,
взять светлую сумку взрывчатки
и тут же забыть о себе…
Отчасти выход был найден, когда на территории города вырыли 60 новых срубовых и артезианских колодцев и восстановили старые.
Советским частям постоянно не хватало оружия. Приходилось проявлять смекалку и рационализаторство. В условиях эвакуации предприятий и квалифицированных специалистов выяснилось, что оставшаяся промышленность не готова к выпуску оборонной продукции. В первую очередь требовались танки.
Их стали изготавливать на базе гусеничных тракторов СТЗ-5, обшивая броней и устанавливая 37-миллиметровые пушки или пулеметы. Первые три эрзац-танка были сделаны за десять суток и испытаны 20 августа в бою в южном секторе.
Взвод под командованием старшего лейтенанта Николая Юдина, в котором из четырех бронемашин имелся лишь один настоящий танк, возглавил контратаку бойцов Чапаевской дивизии. Шок у противника был столь велик, что румынские солдаты в ужасе бежали из своих окопов. Юдинцы потерь не имели, а острые на язык одесситы окрестили такие танки «НИ» — «На испуг». Всего же за время осады в войска поступило более 50 бронетракторов.
После того как на участке 25-й дивизии неприятель применил огнеметы, Военный совет дал добро на изготовление своих. Вскоре было произведено 550 штук, которые устанавливались в траншеях на расстоянии 100-150 метров. Это позволяло в критический момент сражения создать огневой пояс около 60 километров. Некоторое количество огнеметов было вмонтировано в баррикады.
Химическая артель «Комсомолка», снабжавшая Одессу кремом для обуви, начала производить запалы для бутылок с горючей жидкостью. Взрывчатые вещества в количестве не менее двух тонн в сутки изготавливались на заводе «Большевик». До войны предприятие производило изделия из пластмасс, в том числе детские игрушки.
В двадцатых числах августа 1941 года Антонеску прибыл на одесский фронт вместе с королем Румынии Михаем I. Монарх произвел кондукэтора в маршалы и наградил орденом «Михай Витязул» I степени — за захват ряда советских территорий. Они вместе посетили несколько воинских частей, встретились с их командирами. Настроение было приподнятое: ожидалось скорое вступление румынских частей в Одессу.
Но дни шли за днями, сроки победы переносились, а город не сдавался. Атмосфера в истощенных непрерывными боями войсках заметно ухудшалась. В частности, командир роты писал командиру 13-го гренадерского полка, что его люди ничего не ели уже четверо суток из-за вражеского огня, и он слезно просит сменить свое подразделение.
«Поверьте мне: наше положение таково, что нет сил выдержать. Если еще так будет продолжаться, я сойду с ума, я истощен», — признавался начальству румынский офицер.
В ответ Антонеску приказал расстреливать трусов, а семьи отступающих или идущих в атаку без должного рвения солдат лишать пособий и земельных наделов. Офицеров же, которые проявляют к подчиненным мягкость, он распорядился снимать с постов, отдавать под суд и лишать пенсии.
Маршал негодовал:
На 28 августа спланировали очередное генеральное наступление. При этом Генеральный штаб и Антонеску выступали за атаки по всему периметру фронта, а Чуперка ратовал за концентрацию главных сил на правом фланге своей армии — в южном секторе советской обороны, где, по мнению генерала, легче прорвать позиции защитников города.
Но кондукэтор опасался, что если наступление не удастся, то советские войска могут прорвать позиции ослабленных войск на второстепенных направлениях. В итоге приняли решение крушить вражескую оборону двумя фронтальными ударами.
4-я румынская армия насчитывала на тот момент около 270 тысяч человек, имела более 100 танков и свыше 2200 пушек и минометов. Силы защитников едва ли дотягивали до 40 тысяч бойцов.
Гарнизон держался из последних сил. Когда над 412-й батареей нависла угроза захвата, в резерве у командования оказались лишь две прибывшие маршевые роты без винтовок. Имелись только гранаты. Учитывая, что все 250 человек были шахтерами из Донбасса, то есть людьми, умеющими обращаться со взрывчатыми веществами, их отправили в бой с этим оружием.
Они появились в решающий момент — батарею атаковали два румынских батальона, а в прорыв уже входила рота с приданными минометчиками. Последних и встретили разрывы гранат. Шахтеры спасли положение ценою очень больших собственных потерь.
Однако через некоторое время стало понятно, что позиции 412-й не удержать. Захват же мощных орудий означал, что они будут бить по Одессе. Было принято горькое решение: взорвать ставшую легендарной батарею.
С начала сентября 4-я румынская армия лихорадочно нащупывала слабое звено в обороне, перейдя и к ночным атакам. Чуперка был сменен на посту министром обороны Румынии генералом Йосифом Якобичем. Фронт медленно сужался и проходил уже в 8-15 километрах от городской черты. Авиация сбрасывала на город зажигательные бомбы, во многих местах «жемчужина у моря» горела.
Но больше всего досаждала румынская дальнобойная батарея, которая из района деревни Григорьевка в восточном секторе начала безнаказанно обстреливать Одессу и ее морской порт. Дымовые завесы мало помогали — мачты кораблей демаскировали позиции.
На время положение спасли несколько маршевых батальонов, доставленные транспортами. Была сформирована 421-я стрелковая дивизия. Пригодилось и оружие, доставленное в Одессу по приказу Ставки: 100 батальонных и 20 полковых минометов, 5650 единиц стрелкового оружия, включая ручные и станковые пулеметы.
Но и в штабе ООР, и в Военном совете Черноморского флота понимали, что для того, чтобы оградить город и порт от вражеской дальнобойной артиллерии, ее надо отбросить на расстояние, не позволяющее вести губительный огонь. Имеющимися силами это сделать было невозможно. Для этого требовалась свежая стрелковая дивизия и дерзкая десантная операция.
Руководство Одесского оборонительного района неоднократно просило Ставку о таком резерве. В ответ Москва советовала вернуть утраченные позиции своими силами. Но их не было — части отошли на рубеж Сухого лимана, и румыны получили возможность вести дальнобойный огонь по Одессе и с юго-западного направления. Чтобы лишить врага прекрасного ориентира для обстрела порта, 15 сентября был взорван Воронцовский маяк.
На следующий день Ставка санкционировала переброску из Новороссийска 157-й стрелковой дивизии под командованием полковника Дмитрия Томилова. В ней было 12,6 тысячи человек, а в качестве усиления придавался отдельный дивизион реактивных минометов и 422-й тяжелый гаубичный полк.
Помощь корабельных пушек была действенной, но эпизодической. В итоге, если у румын насчитывалось до 80 орудий на километр фронта, то у защитников Одессы их в южном секторе было чуть более пяти, в западном — чуть более четырех, а в восточном и вовсе — чуть более двух.
Ставка поставила жесткое условие: томиловцев не распылять по секторам и использовать только в качестве ударного кулака. Десант с моря в районе Григорьевки был возложен на 3-й морской полк под командованием капитана Кузьмы Кореня. Он был сформирован из матросов-добровольцев в Севастополе.
В 01:21 22 сентября 1941 года корабли Черноморского флота во главе с крейсерами «Красный Крым» и «Красный Кавказ» открыли орудийный огонь по берегу в районе Григорьевки. В 01:31 минуту последовал сигнал: «Начать высадку». Одновременно с бомбардировщика ТБ-3 был выброшен воздушный десант из 23 человек под командованием старшины Кузнецова. Парашютисты принялись резать связь, нападать на одиночных солдат и офицеров и всячески сеять панику в тылу врага.
Морпехи Кореня стремительным броском выбили противника из четырех населенных пунктов, захватив пушки злополучной румынской батареи в Григорьевке. Матросы написали на них мелом: «Она стреляла по Одессе, больше не будет». Потом трофеи торжественно провезли по улицам города.
Кореневцы продвинулись с боями на 20 километров от Григорьевки, где их встретили шесть танков. На помощь вовремя пришли авиаторы из полка Шестакова, которые сбросили бомбы, уничтожив две бронемашины и заставив остальные отступить. Используя успех десанта, перешли в контрнаступление 421-я и 157-я дивизии, к исходу 22 сентября разгромив две румынские пехотные дивизии и соединившись с морскими пехотинцами.
Для Бухареста случившееся стало полнейшим шоком: вместо близкой победы явственно замаячила перспектива длительной осады Одессы. Анализируя причины неудач, Антонеску не мог понять, «каким образом противник, который располагает плохо подготовленными и неоднородными войсками, поддерживает строгую дисциплину на поле боя».
Он пришел к выводу, что всему причиной многочисленные евреи-политруки, которые грозят расстрелом своим частям. Румынские солдаты называли идущих в атаку матросов «черными комиссарами» — из-за того, что на рукавах бушлатов и фланелевок у морпехов были пришиты, как у политработников, красные пятиконечные звездочки.
Фронт стабилизировался: румынские дивизии не могли взять Одессу, советские — разорвать кольцо окружения. Патовую ситуацию изменили катастрофические события на севере Крымского полуострова. Немецкие войска прорвали оборону на Перекопском перешейке, захватили город Армянск и к 30 сентября оттеснили части 51-й армии к Ишуньским позициям.
Создалась угроза прорыва к главной базе Черноморского флота — Севастополю. Стало очевидно, что РККА и РККФ не в состоянии одновременно оборонять и Одессу, и Крым. В тот же день Ставка дала приказ войскам ООР об эвакуации на полуостров.
При этом нарком ВМФ Кузнецов предупредил Жукова и Софронова о личной ответственности за успех переброски частей по морю. Он напомнил о Таллинской трагедии: 27-30 августа 1941 года в ходе эвакуации из столицы Эстонии в Кронштадт войск 10-го стрелкового корпуса и основных сил Балтийского флота было потеряно 62 корабля. При этом, по разным оценкам, погибло от 11 до 15 тысяч человек, в том числе гражданские лица.
Трудность одесской амбаркации (погрузка войск на суда) состояла в том, что необходимо было снимать части с фронта, не допуская того, чтобы противник ворвался в город. Для этого требовалась полная секретность. Военный совет Черноморского флота приказал перебрасывать Приморскую армию в Крым постепенно, оставляя рубеж за рубежом.
В штабе же ООР пришли к выводу, что нужно действовать по-другому: позиции оставлять не надо, части уводить с передовой внезапно и быстро грузить их на транспорты, а срок эвакуации сократить на четыре-пять дней.
Несмотря на скрытность мероприятий, утаить их из-за громадного числа людей было невозможно, и румыны узнали об уходе войск уже 6 октября. Бойцов и командиров через громкоговорители начали уговаривать сдаться в плен.
9 октября неприятель предпринял ряд атак в южном и восточном секторах, попытавшись прорвать оборону. В тот же день в Одессе случилась вспышка мародерства, преступные элементы призывали громить продовольственные магазины.
Захваченные пленные говорили, что их обманули: разве уходящий противник так активно оборонялся бы? Основные силы Приморской армии, которой командовал уже генерал Иван Петров, были посажены на корабли вечером 15 октября. Их отход прикрывали береговые батареи и 16-й зенитный дивизион. Они до последнего снаряда вели огонь, а затем подорвали свои орудия и ушли по морю на рыбацких сейнерах.
Арьергардные части вывез крейсер «Красный Кавказ», который, стоя на внешнем рейде, давал залп за залпом по врагу. С 1 по 16 октября 1941 года из Одессы в Крым было доставлено более 100 тысяч человек, в том числе 15 тысяч женщин, стариков и детей и более 25 тысяч тонн военных грузов.
На последнем переходе советские истребители сбили 16 вражеских бомбардировщиков, потеряв 8 своих самолетов. Оборона города стоила ее защитникам 41 тысячи убитыми и ранеными.
Части 4-й румынской армии осмелились занять опустевший город только к вечеру 16 октября. Ее общие потери составили более 92 тысяч человек, и она на два месяца была выведена в Румынию на переформирование.
Появление Приморской армии не изменило стратегического положения в Крыму, но позволило спасти Севастополь от молниеносного захвата. Впереди была его многомесячная оборона.