Ровно 25 лет назад, 6 августа 1996 года, в Грозный неожиданно для федеральных сил ворвались боевики. Так начался последний и решающий этап первой чеченской войны. В затянувшихся боях погибли сотни российских солдат и офицеров, потери сепаратистов до сих пор неизвестны. Когда федеральным войскам удалось взять нападавших в кольцо и многие уже думали, что Москва скоро победит в войне, внезапно начались переговоры, которые закончились подписанием Хасавюртовских соглашений — заключением мира, которое солдаты считают поражением. О зачистке города, зверствах боевиков, украинских снайперах и выводе войск под конвоем сепаратистов «Ленте.ру» рассказал участник решающего боя Александр Титов.
Это текст из цикла «Ленты.ру» к 25-летней годовщине чеченской войны. Остальные тексты цикла читайте ЗДЕСЬ.
В конце мая 1996 года, спустя месяц после ликвидации Джохара Дудаева, президент России Борис Ельцин и новый лидер чеченских сепаратистов Зелимхан Яндарбиев подписали в Кремле соглашение о прекращении боевых действий в Чечне с 1 июня.
Когда чеченская делегация была в столице, Ельцин слетал в мятежную республику, где объявил солдатам: «Война кончилась. Вы победили». Прямо на броне БТР президент подписал приказ о досрочной демобилизации отслуживших в горячих точках.
Тем не менее перемирие оказалось недолгим и неоднократно нарушалось обеими сторонами. Вскоре боевые действия в Чечне продолжились с новой силой, а российские регионы сотрясла серия терактов.
6 августа 1996-го чеченские боевики под командованием Аслана Масхадова начали операцию «Джихад», чтобы взять Грозный штурмом. Большинство городских районов находились под контролем федеральных сил, но атакующей стороне удалось использовать фактор внезапности. Среди российских военных до сих пор популярно мнение, что политики заранее планировали сдать город боевикам.
Как вспоминал в своих мемуарах командующий 58-й армией Геннадий Трошев, в пять часов утра боевики вошли в Грозный с нескольких направлений — со стороны Черноречья, Алды и Старопромысловского района. Проникнуть в город им удалось в обход блокпостов. Вскоре был захвачен железнодорожный вокзал, где в руки боевиков попало несколько вагонов с вооружением. Одновременно было совершено нападение на Гудермес и Аргун.
Завязались жестокие бои. Обе стороны понесли значительные потери, однако к 13 августа, по словам Трошева, федеральным войскам удалось выправить положение. Были разблокированы несколько КПП и большинство блокпостов. Как следствие, сепаратисты сами оказались в кольце.
Командующий российской группировкой генерал Константин Пуликовский потребовал от боевиков сдаться в течение 48 часов. По истечении срока ультиматума он обещал бросить против бандитов «все имеющиеся в его распоряжении огневые средства, в том числе авиацию и тяжелую артиллерию». Однако прибывшие в Чечню секретарь Совета безопасности России Александр Лебедь и бизнесмен Борис Березовский критически отнеслись к ультиматуму и вступили в конфликт с военным командованием.
Начались мирные переговоры Лебедя и Масхадова. 31 августа 1996 года они закончились подписанием Хасавюртовских соглашений, которые многие ветераны федеральных сил считают предательством и капитуляцией армии в почти выигранной войне.
Александр Титов, бывший военнослужащий внутренних войск МВД, во время последнего боя за Грозный — командир гранатометного отделения:
Меня призвали в 1995 году в Башкирии. Попал в воинскую часть Лабинска в Краснодарском крае. Полгода провел в учебке, а в декабре нас кинули на Кавказ, в Чеченскую Республику.
Около девяти месяцев мы стояли в горах в Урус-Мартановском районе, село Рошни-Чу. Однажды поехали на учения и попали на мину. Подорвалась именно та бээмпэшка, на которой сидел я. Взрывной волной нас откинуло в поле. Командира нашего, старшину, сильно контузило. Его потом увезли. А нас раскидало, минут 30-40 мы приходили в себя. Но обошлось. Поставят такую мину мирные жители? Вот и я сомневаюсь.
В другой раз мы ехали по Рошни-Чу. И ребятишки лет пяти-шести на вид бегали по селу с автоматами. Кто постарше — кидали в нас камнями, всячески обзывали: «Русские, вам конец!», «Свиньи!» Мы не могли ответить. Была команда. Встречались и такие: днем он мирный, а ночью берет оружие и воюет.
Были и перебежчики, уходившие к чеченцам и обращавшиеся в ислам. Когда мы еще стояли в горах у Урус-Мартана, несколько человек сбежали из моей роты. Обкурились там или водки не хватило — поехали за добавкой на БМП. Их было трое. И пропали. Бээмпэшку потом нашли. Двое в итоге вернулись и попали под трибунал. А один остался. К этому парню потом приезжала мать. Он от нее отказался и возвращаться домой не захотел. Ходили слухи, что он потом женился на чеченке и стал своим. Не знаю, живой ли сейчас.
Другой парнишка ночью ушел с поста и сдался в плен. Таких случаев было много. Кого-то выкупали родители. Боевики же захваченных в плен солдат сразу не убивали, понимали, что они пошли на войну не по своей воле. Держали их для обмена или выкупа. Вот контрактников и офицеров сразу расстреливали.
В июле 1996-го пришел приказ о выводе. И мы вернулись на Кубань. Признаться, вздохнули с облегчением. Нам пообещали отпуска, начали их распределять, готовить списки.
Проходит дней пять. Спокойно спим, как вдруг часа в четыре утра раздается боевая тревога. Всех подняли и построили на плацу. Дали несколько часов на сборы. Дальше — полная боевая готовность и выезд в Грозный.
Мы собрались по-быстрому. Вся наша часть выехала туда своим ходом. Это был самый конец июля или первые числа августа. При подходе к городу подверглись обстрелу боевиков. Прибазировались мы к 101-й бригаде (101-я Особая бригада оперативного назначения ВВ МВД России понесла тяжелые потери при нападении боевиков на Грозный в августе 1996 года, но не сдала ни один из контролируемых объектов — прим. «Ленты.ру»).
В общем, 6 августа 1996-го я был в Грозном. Знаю, что группы боевиков находились в городе и до этого наступления.
Нам сказали зачищать кварталы в направлении площади Минутка. Как это было? Нам ставили задачу, а мы выбивали боевиков и занимали оборону. Есть мнение, что вторжение боевиков было подгадано под инаугурацию Ельцина (в 1996 году он победил на выборах и пошел на второй срок — прим. «Ленты.ру»). Ясно, что это была коммерческая война. На всем делались деньги. Ходили также слухи, что перед нападением боевики захватили вагоны со снарядами на железнодорожном вокзале.
В источниках можно найти разные данные о соотношении сил. Пишут, что группировка федеральных войск в Грозном превосходила незаконные вооруженные формирования в несколько раз. Мол, наших шесть тысяч, а боевиков то ли 850, то ли 2000. Мне сложно оценивать, соответствует ли такая информация истине. Могу лишь сказать, что наша часть была там в полном составе. Еще были подразделения 101-й бригады, танкисты. Боевиков тогда никто не считал. Шла война… Возможно, нас действительно было больше.
Бои не прекращались ни на день. Мы зачищали один-два квартала и возвращались на базу, в 101-ю бригаду. Кто-то оставался в городе на дежурстве. Держали кольцо обороны, чтобы не пропустить боевиков.
Спали мы где придется. Питались в те дни по принципу «что найдем, то и покушаем». Можно сказать, пропитание добывали себе сами. Огурцы в огороде, например. Приходит приказ: зачистить столько-то кварталов в сторону площади Минутка. Мы выдвигаемся. Командир говорит: «Видишь коттедж? Заходите». Мы с бойцами идем. Занимаем позиции на разных этажах и ждем.
Как-то наш офицер Евгений Автономов в Грозном остался на ночь дежурить в кольце. Его ранило, а вытащить его мы не могли — боевики не давали подойти. Истек кровью, и бандиты его забрали. Глаза выкололи, уши отрезали, прикладом пальцы раздробили. Таким беспределом занимались...
Площадь Минутку мы штурмовали долго и упорно. В первую очередь вспоминается шквал огня со всех сторон. Справа, слева — ничего не разберешь. Пули свистели, гранаты взрывались, стреляли минометы. Потеряли очень много сослуживцев, офицеров. Когда шли, попали под минометный обстрел. Я получил осколочное ранение, однако ехать в госпиталь отказался. Ранение было не очень тяжелым. В 101-й бригаде сделали перевязку. В бой я больше не пошел.
Боевиков я видел своими глазами. Точно не знаю, были ли среди них арабы, о которых так много говорят. Как распознать в бою, кто он по национальности? А выяснять как-то не хотелось. На мой взгляд, там были представители разных наций. Очень много было снайперов с Украины, биатлонисты-наемники. В основном женщины. Сам я их не видел, но знаю, что они там были.
Думаю, среди чеченских боевиков были как профессионально подготовленные военные, так и взявшие оружие в руки гражданские. Но первые преобладали. Один боевик попал к нам в плен. Держали его связанным. Мы, бойцы, ходили в баню-времянку и видели его. Офицеры сказали нам, что боевика будут обменивать на наших.
Сложно оценивать, каких результатов в плане зачистки мы добились до приказа о прекращении боевых действий. С нашей стороны точно были очень большие потери (по официальным данным, 494 человека — прим. «Ленты.ру»). Это я видел сам.
15 августа было достигнуто соглашение о прекращении огня. Но столкновения продолжались. Когда мы стояли вместе со 101-й бригадой, место ее дислокации было огорожено бетонными плитами. Из таких еще дорогу делают. Вот из них поставили забор. А снаружи по улицам ездили боевики. На машинах, на БТР, на танках. Кричали: «Аллах акбар!» Стрелять по ним было нельзя. То есть они вели по нам огонь, нам же команду не давали. Не могу знать почему. Такое у нас было начальство… «Огонь не вести, перемирие», — говорили нам.
Переговоры Лебедя и Масхадова в Хасавюрте позволили боевикам перегруппироваться. Так считаю не только я, а многие мои сослуживцы. Если бы не было этих соглашений, то, возможно, не началась бы и вторая война. Мы боевиков уже зажали в кольцо и дальше просто уничтожили бы. А тут вдруг переговоры. Не надо было этого делать! Получается, мы дали слабину, а боевикам передышка оказалась на руку. Они снабдились оружием, боеприпасами. Накопили силы. Теперь все нужно было начинать заново.
Думали ли иначе офицеры? Нам они свое мнение не докладывали. Но было среди них два-три человека, кому можно было довериться. Проверенные. Думаю, мнения тогда разделились. Одни были рады возможности покинуть Чечню, другие хотели воевать до победного конца.
В общем, российским войскам пришлось оставить Грозный. Нас со 101-й бригадой выводили сами боевики. Они двигались спереди, сзади и по бокам нашей колонны. То есть была такая процессия. Мы — в середине, окруженные со всех сторон. Конечно, страх был. Очень большой страх. Причем у всех. Кто-то, может, этого не показывал. Повторюсь, мы шли в окружении боевиков, сами не зная куда. Леса, поля, леса, поля… Зеленка кругом. Все в голове перевернулось. Останемся мы живыми или нет? Что с нами станет? Ничего не было понятно.
Немного успокаивало то, что выходили в полной боевой готовности. Имели при себе стрелковое оружие и гранаты. В общем, вышли мы на «Куликово поле» (так солдаты называли палаточный городок российской группировки недалеко от станицы Ассиновской — прим. «Ленты.ру»). Мы там окопались и стали ждать. Туда пришел приказ считать один день службы за два. Мы начали подсчитывать, у кого вышел срок. Общий стаж в горячей точке у меня получился девять месяцев. Засчитали за 18. Учитывая полгода учебки, в конце сентября меня отправили на дембель.
К мирной жизни привыкал долго и сложно. Честно говоря, первое время сидел на стакане, как и почти все остальные. Работы в Башкирии нет, колхозы все развалились. Везде тотальная разруха. Психика нарушенная. В общем, пил до тех пор, пока не встретил будущую жену. В 1999 году она приехала к бабушке в гости из Сургута. Она направила меня на истинный путь. Шесть лет мы прожили в Башкирии, затем перебрались в Сургут. У нас дочери, все хорошо.
Фильмов о чеченской войне я не избегаю. Смотрю и «Чистилище» Александра Невзорова, и «Грозовые ворота», и «Блокпост». На мой взгляд, более чем наполовину все так и было. Есть и вымысел, конечно, но в целом все сходится. Сужу по тому, что видел за проведенные в Чечне девять месяцев. И головы отрезали, такое было.
Очень печальна судьба Евгения Родионова. (Пограничник Родионов в 1996 году попал в плен к боевикам полевого командира Руслана Хайхороева и был убит при отступлении бандитов из Бамута. Считается, что Родионова обезглавили за отказ снять нательный крестик, обратиться в ислам и воевать против федералов. Родионова многие православные верующие почитают как русского воина, не отрекшегося от веры и ставшего мучеником — прим. «Ленты.ру».) Меня не слишком удивляет, что из всех убитых ветеранов Чечни посмертно он приобрел, возможно, наибольшую известность. Такой у него был характер. Ближе к Богу Евгений жил. Не пошел на поводу у бандитов, не стал снимать крест. Сильно верующий человек был. Настоящий, мужественный. Но, как я уже сказал, бывали и обратные случаи.
Обиды на высших командующих, плохого отношения к ним лично у меня нет. Зато есть вопросы к правительству. Не можем сейчас добиться никаких льгот. Все поотменяли. В военном билете написано: возраст выхода на пенсию рассчитывать по формуле один за три. Грубо говоря, один год человек провел на войне — значит, должен уйти на пенсию на три года раньше. На деле же такого нет! Это относится только к контрактникам. Почти нет и санаториев для ветеранов, а нас 1 миллион 600 тысяч человек. Уровень бесплатной медицины крайне низок — скотину лучше лечат. Между тем реабилитация очень нужна. Психика-то нарушена у всех поголовно.
Как развивались события чеченской войны, смотрите в хронологии «Ленты.ру».