«Лента.ру» продолжает цикл статей о советских разведчиках, оказавшихся в центре самых важных событий мировой истории. В предыдущей статье речь шла о супружеской паре — Анне и Михаиле Филоненко, которые создали одну из самых успешных нелегальных резидентур в Латинской Америке. Сегодня «Лента.ру» рассказывает о легендарном разведчике Николае Кузнецове. В годы Великой Отечественной войны он под видом офицера вермахта работал на оккупированных советских территориях, добывая ценную информацию. Кузнецов помог предотвратить покушение на Сталина, которое готовили немецкие спецслужбы, и прославился тем, что пленил и ликвидировал десятки вражеских офицеров. Не дожив всего год до Победы, разведчик погиб в бою с бандеровцами.
Партизаны вытащили из машины испуганных и немного растерянных немецких офицеров. Те не могли понять, почему водитель привез их к русским и теперь спокойно разговаривает с ними на их языке. «Господа, прошу не беспокоиться, — невозмутимым тоном обратился водитель к пленникам. — Я лейтенант немецкой армии Пауль Зиберт. Я буду вести ваш допрос». Так закончилась очередная операция в тылу врага, которую спланировал и провел легендарный советский разведчик Николай Кузнецов.
Николай Кузнецов родился 27 июля 1911 года в деревне Зырянка Свердловской области. В семье будущего разведчика, помимо него, росли еще четверо детей, отец и мать были обычными крестьянами. В школьные годы самыми любимыми предметами у Кузнецова были уроки немецкого и французского языков, которые вела получившая образование в Швейцарии учительница.
Овладев основами немецкого, Кузнецов нашел собеседника в лице преподавателя по труду — этнического немца. Новый наставник отменно поработал над произношением ученика и, поскольку сам являлся бывшим военным, обогатил словарный запас Кузнецова ранее неизвестными тому оборотами.
Внес свою лепту в изучение школьником немецкого и провизор местной аптеки, уроженец Австрии. После окончания школы в 1926 году Николай отправился в Тюмень, где планировал получить профессию агронома в сельскохозяйственном техникуме. Однако учебу прервала внезапная смерть отца: Николай вернулся на родину и, поступив в Талицкий лесной техникум, стал учиться на инженера.
Студенческие годы выдались насыщенными — Кузнецов освоил игру на балалайке, научился неплохо петь, занимался лыжным спортом и ходил в походы. Не забывал юноша и совершенствовать полюбившийся ему немецкий: за пару лет благодаря самостоятельным занятиям он довел владение языком до идеала.
Материальное положение семьи Кузнецовых между тем оставалось тяжелым: у отощавшего из-за постоянного недоедания Николая начались проблемы с легкими. Студента чем могли выручали однокурсники — подбадривали и делились едой. Несмотря на жизненные трудности, Кузнецов был полон решимости получить диплом, но в 1929 году был внезапно отчислен из техникума и исключен из комсомола.
Виной всему стала поступившая в органы анонимка от его недоброжелателей: Николай якобы скрыл от партии информацию, что его отец, бывший солдат гренадерского полка в Санкт-Петербурге, был белогвардейцем и зажиточным крестьянином. Восстановить справедливость помогла справка, выданная правлением Зырянки: в документе было указано, что родитель Кузнецова воевал за красных, всю жизнь трудился на ниве сельского хозяйства и никакого отношения к кулакам не имел.
Кузнецова восстановили в техникуме, но с оговоркой — вместо диплома он получил лишь свидетельство о прослушанных курсах. К моменту, когда Николая вернули в комсомол, он переехал в Кудымкар, где освоил язык коми и женился на медсестре, работавшей в местной больнице.
Несмотря на то что супруги после свадьбы довольно скоро расстались, официальный развод так и не был оформлен. Работая помощником таксатора в Коми-Пермяцком окружном земуправлении, Кузнецов обнаружил, что некоторые из сотрудников занимаются махинациями и подлогами.
Молчать Николай не стал и отправился в милицию — жуликов задержали и приговорили к 4-8 годам тюрьмы. Однако и сам Кузнецов пострадал от своей честности: за «халатность» он был вновь изгнан из комсомола, получил год исправительных работ и штраф в размере 15 процентов от зарплаты.
Впрочем, вскоре после этого в судьбе Кузнецова произошел крутой поворот. Участвуя в рейдах коллективизации, где активисту часто приходилось давать отпор крестьянской агрессии, Николай попал в поле зрения сотрудников ОГПУ НКВД. Он принял их предложение о сотрудничестве и с июня 1932 года уже числился в рядах спецагентов.
Через два года Николай перебрался в Свердловск, где немногим ранее поселились его мать, братья и сестры. Действовавший под псевдонимами Кулик, Ученый и Колонист разведчик начал заводить полезные для дела связи среди немецких специалистов, трудившихся на заводах Урала.
Работая для прикрытия чертежником, расцеховщиком и статистиком, Кузнецов легко вошел в круг иностранцев — немалую роль в этом сыграло его идеальное знание немецкого языка.
Разведчик занимался переводами и очень любил читать на языке Гете — штудировал не только немецких классиков, но все доступные ему новинки, включая раздобытую в библиотеке Индустриального института научно-техническую публицистику. А однажды он стал обладателем целого ящика с немецкими грампластинками, которые нашел в букинистическом магазине.
К слову, в этот период Кузнецов также успел выучить эсперанто и польский язык: этому всячески способствовала его новая возлюбленная — актриса Свердловского театра родом из Польши.
Новые друзья часто гостили у Кузнецова, что вызывало определенные опасения у его родных — семья Николая не подозревала о его истинном роде деятельности и боялась, что связи с иностранцами могут привести к аресту. Предчувствия близких не обманули: в начале 1938 года за «контрреволюционную деятельность» Николай попал в тюрьму, где провел несколько месяцев. Незадолго до этого он был уволен с завода за прогулы.
Освободившись благодаря вмешательству покровителей из НКВД весной того же года, Кузнецов уехал в Коми, где некоторое время трудился специалистом по лесному делу.
Курировал его нарком НКВД Коми АССР Михаил Журавлев, который назначил Николая своим помощником.
Чекист был настолько впечатлен способностями Кузнецова, что связался со своим старым знакомым, руководителем советской контрразведки Леонидом Райхманом, и рекомендовал ему Николая в качестве нового сотрудника.
Райхман решил проверить кандидата и во время телефонного разговора с разведчиком передал трубку гостившему у него сотруднику нелегальной резидентуры в Германии. Спустя пару минут тот вынес свой вердикт — «говорит, как исконный берлинец». На следующий день Кузнецов приехал к Райхману в гости: увидев его, глава контрразведки обомлел
Кузнецова назначили сверхсекретным агентом, числившимся на бумаге оперативником секретно-политического отдела центрального аппарата НКВД. Получив паспорт на имя Рудольфа Шмидта, инженера-испытателя одного из авиазаводов, Николай приступил к поиску и вербовке информаторов в рядах иностранных дипломатов.
Сыграть роль импозантного немца Кузнецову труда не составило — еще во время работы на уральских заводах он внимательно наблюдал за поведением уроженцев Германии, их национальными чертами характера, стилем общения и обращал внимание на манеру носить шляпы и идеально выглаженные костюмы.
Вскоре на крючке у разведчика оказался советник дипмиссии Словакии Гейза-Ладислав Крно — тот промышлял контрабандой швейцарских часов, согласился продать очередную партию и во время сделки был схвачен сотрудниками НКВД.
Пользуясь доверием морского атташе Германии, шпиона Норберта Баумбаха, Кузнецов выманил его на встречу — в это время в квартиру немца проникли чекисты, которые вскрыли его сейф и сфотографировали документы, в которых фигурировали все агенты, которые были на связи с Баумбахом.
А при знакомстве с личным камердинером посла Германии Гансом Флегелем Николаю пришлось пойти на хитрость — будучи сотрудником абвера, Флегель предложил Кузнецову сотрудничество и получил незамедлительное согласие.
Не догадываясь о том, что он сам стал невольным информатором советской разведки, Флегель охотно делился с разведчиком доступными ему секретами. Благодаря новому покровителю Кузнецову удалось побывать в квартире посла и получить доступ к ряду секретных документов. Среди информаторов Николая были и приближенные немецкого военного атташе Эрнста Кестринга.
На абвер Кузнецов «работал» вплоть до начала Великой Отечественной войны: одним из последних заданий, полученных им от Флегеля, стало возобновление связи с немецким агентом — ювелиром из Черновцов. Миссию Кузнецов завершил успешно — советской контрразведке удалось нейтрализовать вражеского шпиона.
С началом боевых действий Германии против СССР, «инженер Шмидт» пропал так же внезапно, как и появился, а разведчик Кузнецов стал активно готовиться к внедрению в стан врага для ликвидации ряда немецких офицеров. Николай ежедневно оттачивал мастерство прыжков с парашютом, учился стрелять из пистолетов Люгера и Вальтера, а также осваивал минное дело.
Даже свой досуг разведчик стремился проводить с пользой для дела — смотрел популярные в Германии фильмы, слушал солдатские песни и читал бульварные романы, которые в качестве трофеев приносили с поля боя красноармейцы.
Когда подготовка была завершена, Кузнецов получил новые документы на имя Пауля Зиберта — реально существовавшего и убитого в 1942 году 29-летнего немецкого офицера, внешне похожего на Николая. Подгонял удостоверение личности под Кузнецова талантливый сотрудник НКВД Павел Громушкин, который специализировался на изготовлении паспортов для разведчиков-нелегалов.
Образ и легенда были продуманы до мельчайших деталей: Зиберт, уроженец расположенного в Восточной Пруссии города Кенигсберг, воевал во Франции и Польше и за свою отвагу был награжден Железным крестом второй степени.
К слову, из-за этого пункта «биографии» Кузнецов никогда не снимал рубаху в присутствии немцев — те сразу бы обратили внимание на отсутствие шрамов. Помимо этого, Николай раздобыл трофейный золотой перстень и попросил столичного ювелира выбить на нем инициалы PS (Пауль Зиберт).
Сначала Кузнецова поместили в расположенный под Красногорском лагерь для немецких военнопленных. Испытание Николай прошел успешно — пленные офицеры ничего не заподозрили и охотно обсуждали с «сослуживцем» военные вопросы.
Спустя две недели после выполнения поставленных перед ним задач Николай вернулся в столицу. Разведчик рвался на фронт, но шло время, а его продолжали держать в Москве — «на случай оккупации столицы германской армией». Кузнецов буквально забрасывал руководство прошениями о своем боевом применении.
Лишь в конце 1942 года Кузнецов под именем Николая Грачева был определен в диверсионно-разведывательный отряд Дмитрия Медведева «Победители». Там получивший псевдоним Пух разведчик освоил новый для себя язык — украинский. Сослуживцы прониклись к добродушному от природы Николаю самыми теплыми чувствами.
В отряде Кузнецов сдружился с радисткой и будущей разведчицей-нелегалом Африкой де лас Эрас — этническая испанка постоянно мерзла в условиях суровой зимы, и Николай по возможности снабжал ее теплой одеждой. Очень выручала разведчика партизанка Симона Кримкер, которая за неимением утюга гладила его немецкую форму раскаленным топором.
Бойцы Медведева действовали неподалеку от украинского города Ровно, который после оккупации стал центром рейхскомиссариата Украины. Кузнецов был готов для внедрения в стан врага — проведя несколько вылазок, он убедился, что его образ немецкого офицера не вызывает подозрений.
Однако во время лагерных ночевок Медведев заметил, что разведчик разговаривает во сне на родном языке — узнав про это, Николай начал стараться как можно меньше говорить по-русски.
«Обер-лейтенант Зиберт» довольно быстро обзавелся связями среди сотрудников рейхскомиссариата и немецких офицеров. Работал Кузнецов не один: в Ровно действовали несколько советских агентов, которые по возможности страховали разведчика и организовывали для него конспиративные квартиры.
Так, помощницами Николая стали польская балерина Лидия Лисовская, которая трудилась официанткой в местном казино, и ее двоюродная сестра Мария Микота. Особым доверием и расположением он пользовался у штурмбаннфюрера СС Пауля фон Ортеля, с которым его познакомила Микота: по иронии судьбы тот великолепно знал русский язык и считался одним из лучших охотников на советских диверсантов.
Всю собранную информацию о расположении стратегически важных объектов, перемещении немецких отрядов и другие подробности Кузнецов передавал Медведеву — например, сообщил, что на Украину привезли партию химических снарядов.
Во время своих кратковременных побывок в лагере «Победителей», Кузнецов проводил допросы плененных партизанами немцев. Однако большинство пленников в плане информации оказались бесполезными, что очень злило разведчика.
С ведома Медведева в феврале 1943 года Кузнецов решился захватить в плен начальника отдела рейхскомиссариата Гаана — нападение произошло в момент, когда тот ехал по дороге Ровно — Кастополь в сопровождении имперского советника связи Райса.
Николай и его помощники — одетые в форму полицаев партизаны — кинули гранату под проезжавшую мимо машину, связали оглушенных немцев и доставили в лагерь. В дорожной сумке Райса была карта со схемой проложенного от Берлина до Винницы подземного кабеля.
Гаан рассказал ему, что система обеспечивала связь между Германией и ставкой Гитлера Werwolf («Оборотень»). Прокладывали кабель двенадцать тысяч советских военнопленных — после завершения работы все они были расстреляны.
«Но это же гестапо», — пытался оправдаться Гаан. Этими подробностями высокопоставленные фашисты подписали себе смертный приговор: Гаана и Райса партизаны повесили. Информация о ставке фюрера была немедленно передана в Москву — советская авиация нанесла по объекту несколько точных ударов, однако Гитлера в Werwolf на тот момент не оказалось.
Став для немцев своим, Николай наконец приступил к выполнению основной миссии — ликвидации верхушки местной немецкой администрации. «Целью номер один» был глава рейхскомиссариата Эрих Кох — Николай предпринял попытку подобраться к нему во время апрельского военного парада в 1943 году, но успехом она не увенчалась.
Вторая попытка устранить Коха состоялась летом этого же года — выдумав слезную историю о местной возлюбленной, которую хотят угнать на работу в Германию, Кузнецов добился личной аудиенции у гауляйтера. Но, оценив обстановку, стрелять в собеседника разведчик не решился: в кабинете постоянно находились несколько вооруженных офицеров.
Несмотря на то что покушение не состоялось, во время разговора проникшийся симпатией к визитеру Кох успел рассказать тому некоторые подробности готовящегося наступления на Курской дуге — например, о переброске на место боя пехотных и танковых частей из Франции, Африки и из-под Ленинграда.
К слову, собирая информацию о местах пребывания Коха, Николай попутно узнал: в начале июня в Ровно должен был приехать уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП Альфред Розенберг.
Но операция по устранению высокопоставленного нациста тоже провалилась — разведчик использовал все свои связи, но приблизиться к Розенбергу так и не смог.
Сдаваться разведчик не привык и приступил к организации и выполнению других актов возмездия. Опасной и полной трудностей выдалась для Кузнецова охота на заместителя Коха Пауля Даргеля. Выслеживая объект, разведчик расположился в засаде около его особняка.
Но в последний момент он принял за Даргеля руководителя отдела финансов Геля: убив финансиста метким выстрелом, Кузнецов не пощадил и его спутника — референта Винтера. Вскоре после этого Кузнецов вновь подстерег Даргеля — но на этот раз промахнулся.
Зато замрейхскомиссара разглядел одежду стрелка, о чем сообщил сотрудникам спецслужб — те проверили всех обер-лейтенантов, но рассекретить разведчика не смогли. Решив действовать в третий раз наверняка, Николай кинул в Даргеля гранату. Немец выжил, но мощным взрывом ему оторвало обе ноги — после этого покушения руководство отозвало его в Берлин.
Осенью 1943 года во время «дружеских» посиделок в казино с Ортелем Кузнецов узнал: главный немецкий диверсант Отто Скорцени готовит операцию «Длинный прыжок» — грандиозный теракт в отношении лидеров СССР, Великобритании и США, которые запланировали свою встречу в Тегеране.
Штурмбаннфюрер даже предлагал Николаю похлопотать о включении его в группу Скорцени, но Кузнецов благоразумно отказался: несмотря на то, что его документы уже подверглись неоднократным проверкам, на этот раз он всерьез опасался провала.
Важнейшая информация была передана в Центр, а затем — иранской группе советских разведчиков из «Легкой кавалерии», во главе которой стоял Геворк Вартанян. Под руководством начальника нелегальной резидентуры на Ближнем Востоке Ивана Агаянца им удалось обезвредить немецких диверсантов и сорвать покушение на Сталина, Рузвельта и Черчилля.
Кроме того, благодаря поступившим от Кузнецова данным, столичным чекистам удалось обезвредить двух агентов гестапо — в Москве они готовили ликвидацию руководства антифашистского Союза немецких офицеров. А Кузнецов продолжал свою охоту — в ноябре 1943 года он попытался ликвидировать второго заместителя Коха, главу экономической службы Курта Кнута.
Получив пулю, тот выжил, но надолго выбыл из строя. В этом же месяце разведчик вместе с тремя помощниками похитили генерал-майора, командира коллаборационистских отрядов Макса Ильгена — проникнуть в его дом диверсантам помогли работавшие там Лисовская и Микота.
Немца связали и, заткнув рот кляпом, усадили в заранее подготовленную машину. Невольным свидетелем похищения стал личный водитель рейхскомиссара Пауль Гранау: ему Николай представился сотрудником тайной полиции, объяснил, что происходит задержание переодетого немцем советского диверсанта и предложил проехать с ними в качестве свидетеля.
В течение нескольких последующих дней меткими выстрелами Кузнецова были ликвидированы главный судья рейхскомиссариата Альфред Функ (его разведчик застрелил прямо в здании суда) и сотрудник абвера Мартин Геттель.
За свои подвиги Николай был награжден орденом Ленина. Вместе с тем оставаться в Ровно для разведчика стало опасно — полиция и контрразведка активизировали поиски таинственного обер-лейтенанта и наверняка рано или поздно вышли бы на его след.
В начале 1944 года «Победители» перебрались в леса подо Львовом, а Николай с новыми документами на имя «капитана Зиберта» отправился к немцам в город. Он успел уничтожить шефа канцелярии Генриха Шнайдера и вице-губернатора Галиции Отто Бауэра, как вдруг документы разведчика вызвали подозрение во время проверки в штабе военно-воздушных сил.
Заметив тень сомнения на лицах двоих офицеров, Кузнецов не стал дожидаться развития событий — он застрелил немцев и бежал, бросив свои документы в штабе. Вместе с действующими вместе с ним во Львове разведчиками Яном Каминским и Иваном Беловым Николай успел покинуть город до начала тотальной облавы, но их машина попала под обстрел на посту полевой жандармерии у села Куровичи.
Перебив немцев, Кузнецов с товарищами скрылись в лесу. Там они провели две недели, успев повоевать в отряде еврейской самообороны.
Решение войти в населенный пункт стало для группы Кузнецова роковым — на расположившихся в одном из домов разведчиков напали снабженные ориентировками на Николая бандеровцы. В ожесточенной перестрелке погибли Белов и Каминский, а сам Кузнецов, не желая сдаваться врагу живым, подорвал себя гранатой.
Долгое время судьбы бойцов оставались неизвестными — в ноябре 1944 года, когда советские солдаты еще надеялись найти своих товарищей целыми и невредимыми, Николаю Кузнецову присвоили звание Героя Советского Союза. Место захоронения Кузнецова в урочище Кутыки было обнаружено лишь в сентябре 1959 года благодаря стараниям его друга Николая Струтинского.
Героем на Украине Кузнецова считали до начала 90-х годов, когда начался демонтаж его памятников во Львове и Ровно, инициированный бывшими членами Украинской повстанческой армии (УПА, организация признана экстремистской и запрещена в России). В 2018 году могила разведчика была осквернена вандалами, а год спустя с места захоронения пропал бронзовый барельеф Кузнецова.
Свою гибель на фронте Николай предвидел еще до начала службы в отряде «Победители», о чем писал брату Виктору.