Основателя компании Group-IB Илью Сачкова отправили в СИЗО по делу о госизмене: если вина бизнесмена будет доказана, ему грозит до 20 лет лишения свободы. Основанная в 2003 году Group-IB считается одной из ведущих компаний в сфере кибербезопасности: она работает более чем в 60 странах мира, сотрудничает с российскими силовыми структурами, Европолом и Интерполом. Известие о том, что основателя Group-IB обвинили в передаче государственных секретов иностранной разведке, стало настоящим потрясением для российской IT-сферы. Между тем дело Сачкова далеко не первое из резонансных дел о госизмене. За последний год в сотрудничестве с иностранными спецслужбами обвинили советника главы «Роскосмоса» Ивана Сафронова и известного разработчика гиперзвукового оружия Александра Куранова. О том, почему в России все чаще заводят уголовные дела о госизмене, а ситуация в стране все больше напоминает шпиономанию 1930-х, когда от иностранцев старались держаться подальше, «Ленте.ру» рассказал федеральный судья в отставке, профессор Высшей школы экономики Сергей Пашин.
«Лента.ру»: Сегодня складывается ощущение, что в России стать фигурантом дела о госизмене может любой человек, имеющий хоть какие-то контакты с Западом. Так ли это?
Сергей Пашин: Думаю, это преувеличение. А тот факт, что контакты с Западом можно подвести под дело о госизмене, связан не с текстом соответствующей статьи УК РФ, а с практикой. Уже с 20-х годов XX века было узаконено понятие «контрреволюционной деятельности» — и дело было не в общении с иностранцами.
Это просто практика карательных органов, не более того. Сама по себе статья о госизмене в УК РФ сформулирована гораздо лучше, чем ее советский аналог. Конституционный суд не считает формулировки нынешней статьи неопределенными. Она более точная, чем при большевиках.
В чем принципиальная разница между госизменой в СССР и в России?
При советской власти наказывалось так называемое невозвращенчество, когда человек уехал за границу и не вернулся. Он мог не преследовать никаких антисоветских целей — просто хотел жить по-человечески. Но это считалось изменой Родине. В нынешних законодательных актах ничего подобного нет.
И сами по себе контакты с иностранцами состава преступления не образуют. Но если речь идет о желании навредить России, выдать информацию, составляющую гостайну, или совершить действия в ущерб оборонной способности и территориальной целостности страны — то это само по себе преступление.
Впрочем, практика не всегда однозначна. Некоторые позиции Следственного комитета России (СКР) не вполне соответствуют демократическому правовому государству. В таком случае точку ставит суд. Следствие может делать любые заявления, но решает суд. Решает, держать ли человека под стражей, как его судить и, наконец, виновен ли он.
Почему дела о госизмене в России не рассматривают присяжные?
Я думаю, если бы судьбу фигурантов дел о госизмене решали присяжные, их приговоры были бы более справедливыми. И так было в России с 1993-го по 2008 год. Но 30 декабря 2008 года президент России Дмитрий Медведев подписал закон, согласно которому такие преступления были изъяты из ведения суда присяжных. Это была даже не ошибка — это была деформация справедливости.
Кто сегодня рассматривает дела о госизмене?
К сожалению, это военные суды. Причем их всего четыре на всю страну, согласно 30 статье УПК РФ: это 1-й Восточный окружной военный суд, 2-й Западный окружной военный суд, Центральный окружной военный суд и Южный окружной военный суд. Всего четыре суда могут разбирать такого рода дела, причем без присяжных. И это очень серьезное обстоятельство.
Процессы по делам, в которых заинтересована тайная полиция и где человек противопоставляется государству, обязательно должны разбираться с участием гражданского общества. А когда государство предъявляет обвинения, когда государство — потерпевший, но оно же и судит человека — такой процесс не может быть объективным.
Такое положение дел только в России?
Есть страны, где нет суда присяжных. В Германии это суд шеффенов — представителей народа, которые принимают решения вместе с судьей. Подобная практика есть и во Франции. Да, на судах шеффенов присутствует судья, но он мыслит не как агент государства, а как независимый правовед.
В некоторых конституциях мира прямо сказано, что дела, в которых заинтересовано государство, должны рассматриваться присяжными. Исключения составляют дела, в которых составляющая — терроризм. Россия в этом плане исключение, причем в худшую сторону. Ведь такой подход нарушает демократические принципы.
Кто-то может повлиять на это на международном уровне?
Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) может принять пилотное постановление: оно обязательно к исполнению для государства, в отношении которого вынесено. Правда, в ЕСПЧ не считают, что без суда присяжных нельзя обойтись. Но указать на то, что все дела о госизмене в стране разбирают всего четыре военных суда, — вполне возможно. Тем более, что ЕСПЧ — это та инстанция, которую мы признали.
Способны ли адвокаты оказать реальную помощь фигурантам дел о госизмене?
Если говорить о назначенных адвокатах, то ситуация с ними вообще не очень хорошая. Более того, среди таких адвокатов встречаются «черные» адвокаты, которые работают со следствием. Но это не значит, что гражданина лишают права пригласить своего адвоката.
Надо жаловаться — и таким защитником займется квалификационная комиссия адвокатской палаты. Я сам восемь лет заседал в Московской квалификационной комиссии. Могу сказать, что адвокатура вела себя вполне квалифицированно.
Но мне кажется, что в абсолютном большинстве случаев в делах о госизмене присутствуют адвокаты по соглашению. Назначенный адвокат может появиться на стадии задержания фигуранта, он обычно участвует в процессе недолго.
Может ли слишком активное использование статьи о госизмене привести к оттоку профессиональных кадров из страны?
Некоторую настороженность в профессиональных сообществах такие дела, конечно, вызывают. Так было, к примеру, с делом физика Валентина Данилова, экс-директора теплофизического центра КГТУ, которого обвинили в шпионаже в пользу Китая.
Валентин Данилов — экс-директор теплофизического центра КГТУ, обвиненный в шпионаже в пользу Китая. В 2003 году на суде 8 из 12 присяжных его оправдали, но Верховный суд признал это решение нелегитимным, а на втором процессе в ноябре 2004 года Данилова осудили на 14 лет строгого режима. В 2012 году Данилов вышел по УДО. В 2020-м ЕСПЧ обязал Россию выплатить ему 21 тысячу евро, поскольку «Россия нарушила право Данилова на справедливое судебное разбирательство».
После этого процесса у наших ученых не было желания вступать в переговоры с иностранными университетами. Хотя наверняка это была не только их естественная реакция, но и следствие определенного запугивания. Это немного похоже на 30-е годы XX века, когда в СССР от контактов с иностранцами сильно держались в стороне.
Потому что любой такой контакт мог стать основанием для преследования. Определенное подобие этого я вижу и сегодня. Но это скорее злоупотребление карательных структур. Мне видится, что это не общегосударственная политика, а чьи-то решения на местах, в основе которых порой лежат карьеристские соображения. Настоящих шпионов разоблачать тяжело, а назначать шпионов из тех, кто общается с иностранцами, — легко.
Каков ваш прогноз по делу основателя Group-IB Ильи Сачкова?
Надо смотреть на степень открытости процесса, на меру пресечения, на заявления следователя и адвокатов. Даже если в деле Сачкова есть тайна следствия, адвокат может рассказать о нарушениях, допущенных следователем или судом. Вообще механизмы для того, чтобы не допускать нарушения в делах о госизмене, в России есть. Главное, чтобы они работали.