Для государственной школы 30 лет работы — не такой уж большой срок, но частных учебных учреждений с такой историей единицы, их практически нет. До недавних пор Ломоносовская школа в Москве была одной из таких: по результатам опроса профессионального сообщества, образовательный холдинг и сейчас входит в десятку лучших частных учебных заведений в России, считается элитным. Но той школы, которая задумывалась изначально, больше нет. Ее создатель и научный руководитель Марат Зиганов был исключен из состава учредителей и остался без прав на уникальные образовательные технологии. Официально ученый умер от инсульта. Родные считают, что смерть Зиганова ускорило то, что дело всей его жизни беспощадно уничтожили. Подробности — в материале «Ленты.ру».
Определение рейдерского захвата гласит: «недружественный, вне пределов действия гражданского законодательства, направленный против воли собственника захват чужого имущества в пользу другого лица, установление над имуществом полного контроля нового собственника в юридическом и физическом смысле с использованием коррумпированности чиновников и с применением силы». Случай с Ломоносовской школой — классический рейдерский захват, произошедшее с ней подтверждает каждое слово в этой длинной и сложной формулировке.
В 2011 году Ломоносовская школа — единственная из частных — вошла в рейтинг лучших столичных школ, составленный Департаментом образования Москвы. Это был один из первых официальных рейтингов учебных заведений, и методика считалась объективной. Каждый ученик, набравший 220 и больше баллов за три ЕГЭ, приносил своему учебному заведению один балл. Столько же — призер регионального этапа олимпиады. Победитель регионального этапа — три балла, призер заключительного этапа Всероссийской олимпиады — пять баллов, победитель — десять баллов. Первое место получил тогда лицей 1535 (394 балла), второе — легендарная «Пятьдесят седьмая школа» (354 балла). Ломоносовская школа и еще четыре учебных заведения получили 39 баллов.
Даже 88-е место для этой частной школы стало сенсацией: не секрет, что государственные образовательные ведомства особой любви к «частникам» не испытывали. Считалось, что у коммерсантов подход исключительно коммерческий: заработать как можно больше денег, невзирая на качество. Ломоносовка рвала шаблоны.
— Если взять в процентном отношении количество золотых и серебряных медалей к количеству детей в нашей школе, то Ломоносовская, наверное, тогда была на первом месте в Москве, — вспоминает Марина Коренкова, работавшая в школе в первые годы ее становления. — В классе из 15-16 человек — пять-шесть-семь медалистов. Поверьте, это очень много.
По стоимости обучения школа тоже вошла в премиум-сегмент — была и остается одной из самой дорогих. Сегодня годовой прайс почти равен 1,5 миллиона рублей. Ученики — дети высокопоставленных чиновников, бизнесменов, известных актеров, музыкантов. Но уровень образования был эталонным, а школа — не только элитной, но и раскрученной.
Для коллектива, собранного создателем школы Маратом Зигановым, попадание в общегородской рейтинг стало очередной взятой вершиной. Но далеко не последней.
В том же 2011 году в Ломоносовку поступила девочка Люда — дочь жителей Ростова-на-Дону Валерия Соломонова и Натальи Мостовщиковой. Официально Мостовщикова и Соломонов в браке не состояли, но это обстоятельство сегодня не уникально для многих семей. Родители Людмилы быстро сошлись с руководством Ломоносовского холдинга и стали «по-дружески» помогать.
— Отец был уверен, что Соломонов вращается в высших чиновничьих кругах, работает в аппарате Верховного суда, — поясняет сын создателя школы Евгений Горбатов. — Собственно, он именно так и представился при первой встрече.
«Новый друг», вероятно, пообещал поспособствовать тому, чтобы образовательные технологии и идеи Зиганова получили развитие на государственном уровне. А что может быть значимее для ученого, чем признание его заслуг?
Марат Зиганов родился в 1956 году в Самарканде. Он стал младшим, пятым ребенком. Многодетная семья жила бедно даже по советским меркам. Одно из детских воспоминаний Марата: однажды он нечаянно уронил со стола утюг, отремонтировать его не смогли, а денег на новый долго не было.
В семье был культ образования: детям внушали, что ученье — свет, то бишь единственная возможность выйти в люди. Любимыми предметами Марата Зиганова были математика и физика. Он решил, что самый лучший вуз в стране по этим наукам — Московский инженерно-физический (МИФИ). Шанс, что юноша из Узбекистана поступит в столичный институт, был один на миллион. Первую попытку Марат действительно провалил, но, отслужив срочную в Советской армии, в 1978 году все-таки стал студентом МИФИ.
В одном интервью Зиганов рассказывал, как переживал, что учеба в серьезном институте окажется для него слишком сложной, что он не справится. «Думал сначала хоть на троечку вытянуть, — говорил он. — Пошли четверки. Дай-ка подумаю, как еще улучшить. Начал искать литературу и нашу, и иностранную о том, как развивать внимание, мышление». Это помогло ему стать одним из лучших студентов на курсе. На основе библиотечных находок у Зиганова вскоре появились собственные разработки тренировки памяти, которыми он делился с однокурсниками.
По институту быстро разнеслась весть о «мозговых тренингах», которые устраивал талантливый студент. К нему стали обращаться с просьбами помочь, научить. И вскоре по путевке общества «Знание» Зиганов стал читать лекции для однокашников. Сейчас бы сказали, что он сумел монетизировать свой опыт — лекторам платили небольшие гонорары.
В 1983 году Марат Зиганов получил диплом физика-ядерщика и предложение поступить в аспирантуру. Но научную работу в сфере физики он совмещал с разработкой методики развития памяти. Его лекционные тренинги пользовались популярностью, и при поддержке обкома комсомола в помещении одной из столичных библиотек он открыл читательский кружок — по сути курсы скорочтения и развития памяти. Методику и задания Зиганов составлял сам.
— Отец тогда работал по ночам, изучал литературу, разрабатывал упражнения, — вспоминает его сын Евгений. — Я тогда учил в школе испанский язык. А при изучении языка важен словарный запас. Он специально для меня придумал способ запоминания. Взял несколько спичечных коробков, наклеил на них бумажки с испанскими словами по темам и заставлял крутить их. Таким образом он повышал и свой запас испанских слов, и мой.
Преподавание настолько увлекло Зиганова, что вскоре он из аспирантуры МИФИ перевелся в аспирантуру педагогического вуза. А когда в 1987 году комсомолу разрешили создавать хозрасчетные центры Научно-технического творчества молодежи, освобожденные почти от всех налогов, на этой базе Зиганов зарегистрировал «Школу рационального чтения» (ШРЧ). Через короткое время она стала всесоюзным проектом.
— Кроме очных курсов были заочные, — рассказывает Марина Коренкова, работавшая в то время в ШРЧ. — Для этого были разработаны специальные методички с заданиями. Какие-то работы нужно было делать письменно. Марат Александрович привлек преподавателей, которые переписывались с клиентами, находящимися буквально во всех уголках Советского Союза. Там были курсы не только скорочтения, но и тренировки памяти и интеллекта.
Реклама шла в популярных газетах, в том числе и в «Комсомольской правде» — по тем временам самой прогрессивной и тиражной в СССР. Позже этикетка с информацией о ШРЧ появилась на спичечных коробках тиражом в два миллиона экземпляров.
К 1990 году в ШРЧ трудились уже около 400 педагогов. Методик скорочтения в то время было много, но именно зигановские выделялись своей эффективностью. Автор гарантировал и собственно увеличение скорости чтения, и качество усваивоемости материала. В «Школе рационального чтения» появились лингвистическая, психологическая и социологическая научные лаборатории. Перед ними ставилась задача создания эффективных рекомендаций по развитию интеллекта.
В 1993 году ШРЧ арендовала несколько комнат в районной библиотеке, которая находилась в доме 24 на Кутузовском проспекте. А прямо во дворе этого дома была государственная школа №711.
— Однажды приходит к Марату Александровичу жилец этого дома, профессор Виктор Дмитриевич Тимофеев, — продолжает Марина Коренкова. — Он уже в те годы был известный ученый, доктор философских наук, информация о нем публиковалась в Большой советской энциклопедии. И предлагает: «А что вы все со взрослыми работаете? Давайте с детьми начнем, школу создадим».
В то время частные школы открывались повсеместно — вышел закон «Об образовании», одобривший существование некоммерческих образовательных учреждений. Им разрешалось оказывать платные услуги без права получать прибыль.
Почему назвали школу Ломоносовской — две версии. Профессору Тимофееву название напоминало МГУ им М.В. Ломоносова, было «фундаментальным» и сильно отличалось от популярных в то время «ромашек» и «ступенек». А для Зиганова Михаил Ломоносов с детства был практически кумиром. Судьбу крестьянского мальчика, дошедшего с рыбным обозом из Архангельска в Москву, чтобы учиться в университете, он проецировал на себя. В определенной степени Зиганов прошел тот же путь, что и Ломоносов: сделал себя сам.
Первоначально Ломоносовская школа представляла собой несколько классов, в которых в общей сложности занимались 40 человек. В 1996 году, когда учеников стало больше 100, Зиганов арендовал у Московского радиотехнического завода (МРТЗ) помещение ведомственного детского сада на Аминьевском шоссе, расположенное рядом с выездом на Рублевку. Здание сада к тому времени несколько лет пустовало — завод практически развалился и избавлялся от непрофильных активов.
Чуть позже сад выкупили. В одном интервью Зиганов рассказывал, что в создание образовательной школы вложил практически все средства, заработанные на курсах скорочтения, — 10 тысяч долларов. В начале 1990-х годов это были большие деньги — можно было купить не одну квартиру в Москве.
Главной фишкой Ломоносовки стала методика развития интеллектуальных способностей — «Интеллект-М». По сути — набор учебных пособий практически по всем предметам. Они состояли из упражнений на тренировку памяти, мышления, сообразительности. Методички создавались на основе текстов из учебника. Первые три-пять минут каждого урока педагог вместе с детьми «тренирует» мозг, а попутно дети еще либо повторяют учебный материал, либо даже забегают вперед программы.
— На тот период это была очень и очень продвинутая школа, одна из лучших, — утверждает Марина Коренкова. — Это была школа полного дня. Там предлагался полностью весь комплекс услуг, включая питание, разные кружки-секции во второй половине дня и самоподготовку, то есть выполнение домашнего задания. Родители отдавали детей и были за них спокойны.
Для 1990-х годов методики Зиганова были новаторскими, но иногда встречали недопонимание у коллег.
— Когда открылась Ломоносовская школа, Марат Александрович начал говорить о неравенстве в образовательных возможностях для детей, о том, что несправедливо, когда в школе исключительно все зависит от педагога, — продолжает Коренкова. — А если в каком-то маленьком городке или в поселке такого учителя не окажется? И он стал создавать готовые пособия, где был расписан буквально каждый урок, каждый шаг педагога. У него в школе работала лаборатория, где педагоги под его руководством постоянно трудились над такими методиками.
В 2011 году, когда Людмила Соломонова стала ученицей Ломоносовской школы, под брендом холдинга было уже три здания, в которых размещались начальная, средняя, старшая школы и дошкольное отделение. У школы появились филиалы в ближайшем Подмосковье.
За четыре года, пока его дочь училась в холдинге, Валерий Соломонов смог настолько сблизиться с Зигановым, что начал принимать участие в обсуждении ключевых моментов деятельности учреждения — как лицо якобы опытное, но не заинтересованное.
— В 2015 году отец назначил на ключевые руководящие должности в Ломоносовской школе близких Соломонову людей — по его настоянию, — рассказывает сын Марата Зиганова. — С тех пор к Соломонову фактически перешел контроль за аппаратом управления холдинга и за его финансовыми потоками.
Тем не менее Зиганов оставался одним из учредителей. Но, вероятно, стал подозревать, что дело всей его жизни разваливается. Позже сын найдет в личном компьютере отца дневниковую запись, где он сокрушался, что новое руководство все ниже опускает высокую планку вступительного тестирования учеников.
Зиганов видел в этом огромную проблему. Несмотря на распространенное мнение о том, что в частные школы берут всех платежеспособных, чтобы попасть в Ломоносовку, необходимо было выдержать достаточно жесткий отбор. Собеседование с психологом и логопедом для первоклашек. Со второго класса — тестирование по основным предметам. От старшеклассников требовался продвинутый уровень владения английским языком.
— Мы почему принимали по тестированию? — поясняет Марина Коренкова. — Не то чтобы нам дети не подходили — это наша школа не всем детям подходила. У нас был углубленный английский язык — это уже нагрузка для ребенка. Средний ребенок просто не потянет. И у нас школа полного дня, этот режим тоже не для всех. Ребенок должен быть физически крепким. Представьте себе, он с 8:30 до 18 часов вынужден жить строго по режиму: уроки, поел, погулял, домашнее задания... Это трудно.
Экзамены были трудными и давались не всем. В одном интервью Зиганов сетовал, что часто вынужден отказывать, причем весьма влиятельным семьям. Он был своего рода педагогическим романтиком. Мечтал, что Ломоносовская школа станет чем-то вроде Гарварда, будет иметь безупречную репутацию. Поэтому туда надо брать только те семьи, которые понимают важность и значимость образования, которые понимают, что учеба — это труд, которые будут к этому готовы. Но «новые партнеры» намекали, что главное — это деньги и финансовые обороты.
В начале 2018 года сын Зиганова Евгений Горбатов с женой и детьми собрался в длительный отпуск в Таиланд. Перед вылетом на несколько минут заскочил к отцу.
Поговорить так и не получилось. Через несколько дней, когда Евгений был уже в Таиланде, ему сообщили, что у отца случился инсульт. В тот же день Горбатов вылетел в Москву. Марат Александрович лежал в стационаре — он почти отошел от удара, улыбался и даже пытался шутить. Единственное последствие — слегка подергивался глаз… Но на следующее утро врачи сообщили семье о втором инсульте, после которого Зиганова полностью парализовало.
Последствий третьего инсульта он уже не пережил. 28 февраля 2018 года Марат Зиганов умер.
— До сих пор виним себя, что не заметили, в каком стрессе он жил последние месяцы, — говорит вдова Татьяна Горбатова.— Но он и виду не подавал, что происходит что-то ужасное. На здоровье не жаловался никогда. Работа всегда была его главным увлечением. Он даже на пляже умудрялся чего-то придумывать, писать.
После смерти ученого родные, разбирая архивы, обнаружили несколько аудиозаписей, датированных концом 2016 — началом 2018 года. На них — разговоры Зиганова (это установили эксперты) и гражданина, похожего на Соломонова. Беседы очень интересные. На одной из записей Соломонов убеждает педагога, что его обкрадывают самые близкие люди, и настоятельно требует верить только ему.
Уголовное дело, о котором на записи упоминает Соломонов, — история отдельная. В 2017 году Зиганова приглашали на Шаболовку, 6 — в здание Управления экономической безопасности и противодействия коррупции ГУ МВД по Москве, чтобы допросить в связи с возбужденным уголовным делом. Из контекста можно сделать вывод, что приглашение передали через Соломонова, причем последний пообещал: проблем не будет, я договорился.
Но, судя по всему, Зиганов что-то заподозрил и незаметно для всех включил диктофон. Так что сохранилась и запись этого допроса.
На записи некий следователь, кандидат экономических наук, как он сам представляется, допрашивает Зиганова по двум фактам. При этом лишь никогда не имевший дел с правоохранителями человек, такой как ученый Зиганов, может поверить, что это на самом деле допрос. В сущности это разговор ни о чем: педагогу задают глупые вопросы, записывают его краткие ответы, после чего передают для ознакомления письменные показания неизвестного лица, в котором Зиганова и его главного бухгалтера прямо обвиняют в обналичивании денег. И после этого, не требуя объяснений, отпускают.
Во время допроса у Зиганова интересуются о денежных займах, которые он как учредитель приказал выдать трем сотрудникам школы. «Да, действительно, такой заем был, нам надо было поощрить людей за удачную работу и, кроме того, прикупить кое-что для школы», — соглашается Марат Зиганов.
Но хотя по сути эти слова — чистосердечное признание в экономическом преступлении, допрашивающий, «кандидат экономических наук, член экзаменационной комиссии Академии МВД», не обращает на них внимания и поясняет, что преступление в том, что школа не заплатила налог на добавленную стоимость с этого займа, а получившие деньги люди не отразили этот факт в своих декларациях о доходах.
Тонкость в том, что Налоговый кодекс, а точнее подпункт 15 пункта 3 статьи 149, однозначно гласит: заем в денежной форме не подлежит налогообложению ни со стороны заимодавца (Ломоносовская школа), ни со стороны заемщика (физического лица). То есть правоохранитель по экономическим преступлениям не обращает внимания на однозначный состав, но указывает на совершенно законное действие как на преступление.
Судя по аудиозаписи, главное не то, что пишется в так называемый протокол допроса, а то, что проходит фоном, под видом «разговора ни о чем»: «Я по вашему делу должен в 13:00 в форме быть на Петровке, докладывать…», «Об этом мы прокуратуре говорить не будем…», «Ваши люди вас подставляют…» Именно эти слова (на записи это хорошо слышно) несут главную нагрузку.
Ни в указанный год, ни в другое время в отношении руководства Ломоносовской школы, а также фирм, названия которых фигурируют на записи (одна из них — отечественная компания с мировым именем), уголовных дел не возбуждалось. Были доследственные проверки, но ни одного уголовного дела, в рамках которого якобы допрашивали Зиганова. Ни по обналичиванию денег, ни по уходу от налогообложения.
При этом по российскому закону допрос возможен только в рамках возбужденного уголовного дела, в рамках доследственной проверки допрашивать нельзя. А так как дела не было, но допрос был, вывод можно сделать только один: в 2017 году в здании УЭБиПК ГУ МВД по Москве был разыгран спектакль для одного-единственного зрителя: основателя и научного руководителя Ломоносовской школы Марата Зиганова.
Встревоженный этим спектаклем Марат Зиганов решает провести полный аудит финансово-хозяйственной деятельности школы. И получает вполне удовлетворительные результаты. Когда он сообщает об этом Соломонову, тот ведет себя странно: вместо того, чтобы порадоваться по меньшей мере оправдательным материалам, начинает возмущаться: «Вы сами своими руками неизвестным людям отдаете материал. Это вам самому не нужно. Вы прямо им в руки даете компромат. Вас же будут шантажировать этими материалами».
На записи слышно, сколь убедительным старался быть Соломонов. Он то понижает голос до доверительного, то подпускает в тон искреннюю грустинку.
Родственники Марата Зиганова попытались выяснить что-то о самом Валерии Соломонове. Среди сотрудников Верховного суда гражданин с такой фамилией, естественно, не значился. А из открытых источников выходило, что в прошлом Соломонов неоднократно становился обвиняемым по уголовным делам. В 2003 году он получил срок за мошенничество, но сразу же был амнистирован. Тогда же в отношении него было возбуждено уголовное дело по статье «Незаконное предпринимательство». С 2008 по 2011 годы он находился в федеральном розыске — тоже за мошенничество.
По имеющейся информации, предприниматель по два-три раза продавал квартиры в новостройках долевого строительства — очень популярный криминальный бизнес начала нулевых. В архивах судов уголовные дела в отношении Соломонова не сохранились. В базе данных «Правосудие» ссылки на них есть, но сами документы отсутствуют. Такое бывает — иногда случайно, но чаще в тех случаях, когда биографию гражданина «подчищают».
После того «допроса» на Шаболовке Марат Зиганов продал Ломоносовскую школу Наталье Мостовщиковой — матери дочери Соломонова. Негласным условием сделки был один пункт: она должна храниться в тайне от общественности. Для всего мира Зиганов должен был оставаться единственным владельцем и идеологом Ломоносовской школы, привлекать новых клиентов своей репутацией.
Договор купли-продажи школы составлен интересно: весь бизнес с годовым оборотом в сотни миллионов рублей, включая три здания на Можайском шоссе, оценен в 315 миллионов рублей. Деньги покупательница должна перечислять на счет продавцу в течение десяти лет долями по 30 миллионов. В права собственности Мостовщикова вступила сразу после подписания договора.
При этом ежегодный доход школы составляет около 800 миллионов рублей (в 2020 году — 829 миллионов), а стоимость основных фондов — свыше миллиарда рублей.
Другая оценка стоимости школы дает цифру еще выше: полтора миллиарда рублей. И это без учета интеллектуальной собственности — патентов на рациональное чтение, на быстрое чтение, на преподавание точных наук.
Но и выплаты по подписанному договору осуществляются нерегулярно: чтобы получить ежегодные 30 миллионов, вдове ученого пришлось обращаться в суд.
— Я спрашивала у Марата Александровича: зачем вы школу продаете? — вспоминает Марина Коренкова, которая к тому времени давно ушла из Ломоносовки и с помощью Зиганова открыла свою частную школу. — А он отвечает: хочу, чтобы покупатели вложили деньги в холдинг. Они ему пообещали, что будут развивать Ломоносовскую школу, обещали колоссальный транш, обещали новое современное здание построить. Мечтал, что коммерсанты станут всеми оргвопросами руководить, а он начнет заниматься чистой наукой.
Как бы то ни было, но сделка, несмотря на явную ее неадекватность, совершена законным владельцем по доброй воле: ни угроз, ни шантажа не было, решение продать Ломоносовскую школу Зиганов принял сам и не сгоряча. Именно это делает договор купли-продажи легитимным.
Механизм рейдерского захвата школы понятен: ученого, который попытался стать предпринимателем, но фактически так и не стал им, обвели вокруг пальца. Непонятно одно: зачем людям, никогда не занимавшимся ни наукой, ни педагогикой, захватывать частное учебное заведение. Но есть версии.
Первая и самая популярная — из-за бизнеса. Строчка «итого» в балансовом отчете может ослепить кого угодно. В настоящее время в Ломоносовской школе и ее филиале обучается 650 человек. Если учитывать, что в год каждый в среднем приносит по 1,422 миллиона, получается солидная сумма.
Но учебный процесс — как езда на велосипеде: деньги из него не вынешь, иначе упадешь.
По словам коллег, Зиганов все до копейки вкладывал в развитие учебного процесса. Из всех этих сотен миллионов себе он оставлял только на жизнь. Дом в Подмосковье, построенный еще в 2000 году, капитально не ремонтировался и обветшал. Машина у него была именно средством передвижения. На биржах не играл, в ценные бумаги не вкладывался: все до копейки шло в школу.
В Ломоносовке до сих пор вспоминают, как в 2011 году, когда отмечался 300-летний юбилей Михаила Ломоносова, учителя и ученики отправились на поезде на родину великого ученого — в Архангельскую область. А обратно в Москву ехали на «рыбном обозе», как когда-то Михайло Ломоносов. Только современный обоз был в виде микроавтобусов и саней на колесах. В столицу дети везли архангельские пряники-козули в виде рыб.
Финишировал символический «обоз» у стен Московского Кремля. На Красной площади был концерт. Затем — Ломоносовская ассамблея, на которой награждали самых способных ребят со всей России. По настоянию Зиганова все это практически полностью финансировала Ломоносовская школа.
Традиционно школьные мероприятия, чаепития, балы, походы и экскурсии закладывались в ежемесячный прайс, дополнительно на это средства не собирали. Также практически с самого начала существования холдинга в стоимость обучения входил трансфер до школы. Ежедневно по утрам школьный автобус забирал детей с определенных точек, а вечером привозил обратно. Эта статья расходов при смене руководства холдинга первой попала под сокращение: семьям, пользовавшимся школьным автобусом, предложили ежемесячно доплачивать около 30 тысяч. Желающих не нашлось.
Вторая версия, зачем был нужен захват, — информация. В Ломоносовской школе учатся дети успешных родителей, в основном принадлежащих к элите делового мира. Грамотный сбор информации среди них может открыть много бизнес-тайн. Умело заданный вопрос, хитро сформулированная тема сочинения, даже просто подслушанный разговор порой дорогого стоит.
— После смерти Зиганова впервые за все время обучения дочери стали задавать сочинения на тему «Как устроен твой дом», — рассказывает мама одной из выпускниц нынешней Ломоносовской школы. — Задание предусматривало описание личных пристрастий членов семьи, режима дня и даже расположение комнат в доме.
— Сценарий перехода собственности готовил кто-то, кто имеет опыт службы в органах внутренних дел, причем по линии борьбы с экономическими преступлениями, и много лет отработавший вне столичных городов, — считает специалист по безопасности, пожелавший остаться анонимным.
В настоящее время суды по школе продолжаются, но идут они достаточно странно. В последний рабочий день 2021 года Кунцевский суд Москвы пересмотрел условия сделки: по требованию покупательницы суд снизил стоимость Ломоносовской школы до фактически выплаченных покупательницей 100 миллионов рублей. Аргумент — предоставленная покупательницей оценка стоимости бизнеса. При этом суд почему-то не исследовал вопрос о подделке подписи Марата Зиганова на финансовых документах.
В загородном здании Ломоносовской школы, рядом с памятником юному Михаилу Ломоносову сейчас висит мемориальная доска в честь Марата Зиганова. А на сайте школы — его слова:
— С 2017 года атмосфера в школе поменялась, — считают родители, чьи дети уже выпустились из Ломоносовки. — Не то чтобы стало совсем душно, но появилось равнодушие. Как горько сказал кто-то из учителей, вместе с Маратом Александровичем школу покинула и душа Ломоносова.
Поменялись и правила. Раньше за хулиганство во время занятий учеников моментально переводили на дистант, а если это не помогало — исключали из школы. Сейчас же этого нет, учеников тянут до последнего, как в рядовых учебных заведениях третьего сорта. А дети — они все чувствуют, они могут заявить учителю: ничего вы мне не сделаете, пока я вам деньги плачу.
И это действительно так.
Когда основатель Ломоносовской школы Марат Зиганов умер, его старшая внучка училась в первом классе. По настоянию коллектива педагогов руководство Ломоносовской школы заключило договор о безвозмездном обучении девочки. Однако после того, как вдова Зиганова стала выяснять детали продажи школы, администрация выставила родителям счет за все безвозмездные годы — 4,5 миллиона рублей.
Суд согласился с аргументами ломоносовских юристов, что родители ребенка заставили школу подписать обязательство о безвозмездном обучении обманным путем. В конце декабря 2021 года был подписан приказ об отчислении девочки.
И это лучшая иллюстрация происходящего в Ломоносовской школе.
В 2017 году Ломоносовская школа последний раз попала в первую сотню рейтинга Департамента образования Москвы. Больше ее там не было.