В кинопрокат по всему миру вновь вышел «Крестный отец» — великому фильму Фрэнсиса Форда Копполы, который многие — и не то чтобы безосновательно — считают лучшей картиной в истории кинематографа, в этом году исполняется пятьдесят лет, и возможность увидеть его на большом экране точно не будет лишней. «Лента.ру» вспоминает атмосферу, в которой создавался гангстерский шедевр.
В конце шестидесятых в офис студии Paramount заявился не слишком успешный итало-американский писатель Марио Пьюзо. В кармане пиджака у него лежал сценарий страниц на семьдесят, посвященный модной теме — набирающей популярность в американском поп-культурном контексте итальянской организованной преступности. Называлось все это расхожим в то время словечком «Мафия». Пьюзо был в отчаянии: литература доходов не приносила, а любовь к азартным играм поставила писателя на грань разорения. Больше всего в тот момент он боялся, что ему переломают ноги кредиторы, так что продать сценарий студии было лучшей идеей, пришедшей ему в голову. С таким вот бэкграундом он и пришел к начальнику производства Paramount Роберту Эвансу, который полистал сценарий, посоветовал Пьюзо написать книжку и начисто забыл о визитере. Через пару месяцев Марио позвонил Эвансу, чтобы уточнить, можно ли переименовать роман и вместо условленного «Мафия» дать ему заглавие «Крестный отец»? В 1969-м книга вышла в продажу и моментально стала первым в карьере писателя бестселлером, продержавшись больше шестидесяти недель в чарте бестселлеров New York Times. Экранизация при таком раскладе была делом решенным, так что Эванс включился в дело с вновь пробудившимся энтузиазмом. Идея была в том, чтобы по-быстрому наладить пошатнувшиеся в предыдущее десятилетие дела студии с помощью недорого и бойкого боевика на актуальную тему — на бюджет фильма выделили 2,5 миллиона долларов, а действие из соображений экономии решили перенести в современность.
На место постановщика — после того как отказались Элиа Казан и Коста-Гаврас — решили пригласить 31-летнего Фрэнсиса Форда Копполу; сыграло свою роль, конечно, и итальянское происхождение режиссера. Коппола согласился не сразу: ему нравилась другая книжка Пьюзо — куда менее популярная «Счастливая странница». «Крестного отца» он и вовсе не дочитал, устав кривиться от многочисленных эротических сцен. «Там треть книги посвящена анатомическим проблемам второстепенной героини», — пожалуется он спустя много лет. (Претензия, кстати, вполне справедливая — любой, кто знаком с «Крестным отцом» только по фильмам, удивится кардинальным отличиям книги.) Однако, посоветовавшись с партнером по студии American Zoetrope, Фрэнсис согласился и сразу принялся ставить Эвансу условия. Так действие вернулось в сороковые, а бюджет вырос до 6 миллионов долларов — продюсеры пошли на это, поскольку книга-первоисточник продолжала хорошо продаваться. Ну а самое главное, Коппола решительно поменял концепцию — вместо гангстерского фильма он решил сделать акцент на семейной саге.
Забавно, что Коппола совершенно ничего не знал об итальянских гангстерах — как, кстати, и Марио Пьюзо. То есть не то чтобы совсем ничего, однако писатель руководствовался остротой темы и сочинял свой роман, основываясь исключительно на информации из, что называется, открытых источников, без личного погружения в тему. Режиссера такая неосведомленность, впрочем, не смущала. Задача, которую он себе самостоятельно поставил и отвоевал у продюсеров, заключалась в том, чтобы показать италоамериканцев такими, какие он есть. И для этого ему было достаточно собственного опыта, хотя сам Фрэнсис происходил из более или менее интеллигентной семьи — папа играл на флейте в Детройтском симфоническом оркестре.
Коппола решил воспроизвести в фильме атмосферу своего детства, избегая при этом штампов. В частности, он принципиально отказался от акцента у своих героев — многие американские итальянцы, которых знал режиссер, говорили на вполне чистом английском. Остальное касалось рутины, в которой тоже встречались неожиданные моменты — иногда итальянцы, например, предпочитали китайскую еду. «Я снимал так, потому что прожил это», — говорил режиссер.
Не обошлось в процессе съемок и без участия настоящих гангстеров. В 1970-м Джозеф Коломбо-старший — босс одной из пяти основных нью-йоркских мафиозных семей — создал Лигу защиты прав италоамериканцев. Случилось это после того, как сына Джозефа арестовали по обвинению в фальшивомонетничестве. 29 июня того же года на первый митинг Лиги пришло 50 тысяч человек. Публичность Коломбо смущала сотоварищей из клана, однако ему на это было плевать. Деятельность Лиги стремительно становилась все более бурной, и вскоре в фокус внимания «правозащитников» попала съемочная группа «Крестного отца». Одним из главных направлений борьбы Коломбо было искоренение из частого употребления пресловутого слова «мафия». Кинематографисты не собирались идти на компромиссы, так что продюсеры фильма подверглись слежке и запугиванию.
Кончилось тем, что продюсеру Элу Радди пришлось пойти на встречу с Коломбо и двумя его коллегами, которые угрожали смертью Эвансу и всем его сотрудникам. Взволнованный продюсер дал мафиози-правозащитнику текст сценария, тот раздраженно попросил прочесть его одного из своих помощников. В итоге исключительно из-за нежелания вникать в текст бандиты пошли на мировую с продюсерами. Радди сказал, что «Крестный отец» не унижает итальянцев — там есть и мерзкий продюсер еврей, и продажный ирландский коп — то есть полное равноправие в смысле распределения негодяйских качеств. Коломбо все же потребовал удалить из текста слово «мафия», но, к счастью, оно встречалось там всего раз, так что задача была вполне посильной. Руководство, правда, чуть было не уволило Радди, но его отбил Коппола, объяснивший, что без Эла фильм не получился бы вовсе.
Кстати, Пьюзо еще в начале работы посоветовал Копполе никогда, ни при каких обстоятельствах не сходиться близко с прототипами героев «Крестного отца». Писатель объяснял это предостережение злодейским обаянием бандитов. Сам же Коппола неоднократно признавался, что в настоящих гангстерах нет ничего похожего на романтический флер, который он создал своим героям. Когда во время съемок третьего «Крестного отца» в вагончик Копполы постучался сам Джон Готти (некоронованный «король Нью-Йорка»), режиссер отказался, сказавшись ужасно занятым съемочным процессом.
С тем, что семейство Корлеоне и его присные в «Крестном отце» получились героями иконическими, вряд ли возьмутся спорить даже завзятые скептики. Сложно представить, чтобы роли Вито, Майкла, Сонни или Тома Хейгена сыграли какие-то другие актеры. Однако практически за каждого из них Копполе пришлось буквально сражаться. Пробы Джеймса Каана, Роберта Дювалла и Дайэн Китон Фрэнсис снимал у себя дома (для вживания в образ мужчин даже постригла жена режиссера). Важно понимать, что никто из них в тот момент не был не только звездой, но и в принципе известным актером. То же касается и Аль Пачино, на котором Коппола настаивал особенно рьяно. Ему хотелось, чтобы сицилиец Майкл был больше похож на чернявого уроженца юга Италии, чем на Роберта Редфорда, Джека Николсона или Уоррена Битти, которым прочили эту роль. Последнему, кстати, предлагали выступить одновременно и режиссером фильма — благодаря успеху «Бонни и Клайда» Артура Пенна. Однако, когда ему прислали сценарий, Битти закатил глаза со словами: «Еще один гангстерский фильм?» И на место постановщика больше не претендовал. Пачино не устраивал продюсеров низким ростом и некоторой анемичностью игры. Говорят, что Копполу поняли лишь на сцене первого убийства, совершенного Майклом, — молодой актер вспыхнул таким адским пламенем, что сомнений в кастинге уже ни у кого не было.
С ролью Вито Корлеоне тоже все было совсем не гладко. На нее, в частности, претендовал Берт Ланкастер, который собирался на первых порах даже стать режиссером экранизации. Роберту Эвансу пришлось действовать быстро, чтобы запустить картину, не позволив студии продать право постановки Ланкастеру. При Копполе в качестве Вито сначала собирались использовать заслуженного американского комика Дэнни Томаса. А вот мечтой Пьюзо было отдать эту роль Марлону Брандо — однако студия наотрез отказывалась брать в фильм столь взбалмошного и неуправляемого артиста. Копполе, которому идея с Брандо тоже понравилась, поставили три условия: Брандо снимается бесплатно, Брандо, в случае чего, платит неустойку в миллион долларов, и, наконец, Брандо на общих основаниях участвует в пробах. Когда Коппола с парой операторов приехал к Марлону домой, едва проснувшийся актер все понял. Завязал длинные светлые волосы в пучок, намазал их черным кремом для обуви — и заговорил сиплым грудным голосом. Он не вышел из образа даже когда пришлось ответить на телефонный звонок. Студийным боссам пришлось уступить: на экране перед ними был не бешеный Брандо, а степенный дон Вито Корлеоне.
Скептически настроенные критики после премьеры писали, что «Крестный отец» не пройдет испытания временем, приводя в качестве положительного примера «Унесенных ветром». Практика показала обратное. Норман Мейлер, который в начале семидесятых освещал президентскую кампанию Ричарда Никсона, писал о сходстве своего героя и Вито Корлеоне. Как ни странно, такое сравнение почти сразу стало восприниматься как комплимент. То же случилось и с самим термином «крестный отец». Им с радостью пользуются бизнесмены, поп-звезды и даже политики — последним поклонником хлесткого образа был Дональд Трамп.
Коппола, в свою очередь, до сих пор вспоминает работу над первым фильмом трилогии как не лучшие дни своей жизни. К концу монтажа он был так вымотан, что убедил себя в том, что фильм вышел скучный и долгий, так что надо браться за что-то другое. Оглушительный успех застал Фрэнсиса за написанием сценария для экранизации «Великого Гэтсби». Остальное — уже история… Кстати, съемки второго «Крестного отца» Коппола вспоминает куда более радостно благодаря тому, что ему не нужно было воевать с продюсерами, давшими постановщику-классику карт-бланш. Но это уже совсем другая история, к которой, впрочем, мы вполне можем скоро вернуться — полвека сиквелу исполнится всего лишь через два года.
Фильм «Крестный отец» (The Godfather) вышел в российский прокат