Ровно 30 лет назад, 5 апреля 1992 года, первый президент недавно получившей независимость Украины Леонид Кравчук издал указ о переходе под юрисдикцию Киева всего Черноморского флота СССР. Спустя пару дней аналогичный документ — о российской принадлежности флота с базой в Крыму — подписал президент России Борис Ельцин. Был ли шанс у одной из сторон заполучить сразу весь флот, как они поняли, что корабли придется разделить, и кто из российских офицеров поплатился жизнью за отказ принести присягу Украине, «Ленте.ру» рассказал вице-адмирал Петр Святашов, который с октября 1991 по декабрь 1992 года командовал 5-й Средиземноморской эскадрой кораблей ВМФ СССР, а затем с 1992 по 1997 год служил начальником штаба Черноморского флота ВМФ России.
«Лента.ру»: Как вело себя украинское руководство по отношению к Черноморскому флоту в 1991 году?
Святашов: Я думаю, здесь даже нет смысла пытаться говорить о каких-то хороших вещах. Украинское руководство тогда начало вести себя как хозяин, считая нас подопытными кроликами. Они обзывали нас захватчиками и так далее. Особенно когда перед своим избранием на пост президента УССР Кравчук приезжал в Севастополь, выступал перед командованием, говорил, что у него к флоту претензий нет. А когда его уже выбрали, он издал указ об образовании Вооруженных сил Украины со всем Черноморским флотом в составе, не предупредив об этом Россию. Мы докладывали по всем каналам и инстанциям, и лишь спустя несколько дней вышел указ президента Ельцина о том, что Черноморский флот — это флот российский. Потом уже начали обсуждаться вопросы раздела флота, создание комиссий и так далее.
Какие настроения были среди личного состава после распада СССР? Кого было больше, желающих перейти под украинскую юрисдикцию или сторонников остаться под российским командованием?
Здесь прежде всего надо отметить, что все, кто был призван с территории Украины, естественно, были за то, чтобы флот стал украинским. А те, кто прибыл служить с территории России, конечно, выступали за то, чтобы остаться под командованием Москвы. Даже в рядах офицерского и мичманского состава те, кто был рожден на Украине, и тем более те, кто был украинцем, высказывались так же и незаметно переходили на сторону Украины.
Здесь вот еще что важно. После подписания Кравчуком и Ельциным своих указов о Черноморском флоте, когда уже начали искать компромисс, было принято совместное решение, что принимать призывников флот будет так же, как это было до распада СССР. Причем призывники с Украины должны были принимать украинскую присягу, а призывники из России — российскую.
Мне как начальнику штаба флота сразу стало очевидно, что это первая ласточка усилий Киева по созданию численного перевеса украинских военнослужащих в составе Черноморского флота. И они начали мешать доставлять с территории России призывников — чтобы больше было украинцев.
Я доложил командованию, начальнику Генерального штаба генералу армии Михаилу Колесникову, что Украина планирует таким образом захватить флот, поэтому нельзя допускать, чтобы большинство призывников было с территории Украины.
В результате Киеву было дано указание обеспечить в денежном выражении своих призывников, которых она отправляла служить на еще неразделенный Черноморский флот. На это Украина, естественно, категорически возражала. Мы подсчитали, сколько обходится содержание, питание, лечение, отправка в отпуск каждого призывника, и потребовали от Киева платить за своих военнослужащих. Они отказались. Тогда мы в одностороннем порядке приняли решение не принимать призывников с территории Украины.
Указ Кравчука от 5 апреля о переходе всего Черноморского флота под юрисдикцию Киева — что это было? Украина правда надеялась, что Москва откажется от всего флота?
В частности, в Очакове у нас было подразделение, в Николаеве ремонтировались наши корабли, в Одессе тоже было соединение катеров и вспомогательных судов. Поэтому в Киеве и решили, что раз флот этот базируется в основном на территории Украины, то он должен быть ее собственностью. То же самое относилось к базам хранения оружия, складам и тому подобному.
Мы не могли согласиться с этим и такое допустить. Мы были вынуждены вывезти оттуда радиотехническое оборудование, вооружение, средства связи. Все это ранее было поставлено на заводы для строящихся и ремонтирующихся кораблей. Нам пришлось убрать оттуда даже медицинское имущество, так как они лечили в наших госпиталях своих военнослужащих, а средств на это не выделяли. Конечно, им это не нравилось, и они нам мешали.
Почему процесс раздела флота затянулся на пять лет?
Тут, наверное, думать нечего. Украинцы изначально предполагали быстренько забрать флот себе, пока Москва им практически не мешала. Но потом они, видимо, представили, что будет, когда флот вместе с береговой инфраструктурой и береговыми войсками к ним перейдет, — их же надо, простите, кормить, обеспечивать горюче-смазочными материалами, оружием и так далее. Они не могли этого потянуть.
Потом, когда они все оценили и собрались делить флот, то пришли к выводу, что надо содержать только то, что им реально под силу. Вот они и взяли себе только «Сагайдачный», который строился с советских времен, и еще ряд кораблей. Со временем они все больше и больше убеждались, что у них нет ни мест базирования, ни подготовленных офицеров — далеко не все же к ним соглашались переходить. Принять корабль или судно — это одно. Но ведь его надо содержать, обслуживать. Кто это все будет делать? Нужны подготовленные специалисты. А у них этого не было.
Вообще, надо сказать, что обстановка для офицеров стояла нездоровая. Украинцы ведь предлагали принять их присягу и командованию флота.
Дело в том, что командующий Черноморским флотом Эдуард Балтин был назначен на эту должность в 1992 году двумя указами — президента России Ельцина и президента Украины Кравчука. Это нонсенс! Когда Украина предложила командование мне, я категорически отказался, заявив, что это должна решать Россия. В 1992 году меня назначили начальником штаба флота указом президента России и приказом министра обороны. В тот же день Украина высказала свое возмущение и несогласие по этому поводу.
Потом министр обороны Украины Морозов приезжал в Москву на встречу с нашим министром иностранных дел Козыревым — есть такой предатель, который сейчас в Америке живет, а тогда говорил, что у нас по флоту с Украиной нет проблем. Я тогда Морозову сказал, что Киев, заявляя о своем недоверии мне, выражает недоверие министру обороны России Павлу Грачеву, который меня назначил. Еще я добавил, что присяге не изменил и не изменю. Это украинцам, конечно, не нравилось, и они дважды за мою службу на том посту объявляли меня персоной нон грата — сначала за вывоз оружия, а потом за вывоз архива Черноморского флота, который они хотели захватить.
Это, к слову, была целая операция. Мною было принято решение тайно вывезти архив и отправить в Россию на учебном корабле «Хасан», который пришел с курсантами из Кронштадта. Архивные материалы весили ни много ни мало 25 тонн. Татарская мечеть в Севастополе была забита ими. Мы упаковали все в морские чемоданы и на трех КамАЗах за ночь вывезли. И как только все загрузили, я дал указание капитану «Хасана» выйти в море. А украинцы это прохлопали и остались с носом, на что Кравчук и министр обороны, которым тогда уже был Радецкий, послали шифровку: доложить, разобраться, принять меры. Командующий флотом Герой Советского Союза Балтин знал про операцию и сказал мне, чтобы Радецкому и Кравчуку о перебазировании архива доложил я сам. И я доложил, что архив передислоцирован в соответствии с планом командования Черноморского флота. Потом, когда они все узнали, объявили меня персоной нон грата с указанием в 24 часа рассчитать и отправить с территории Украины. Но я служил там и дальше, пока не выслужил свой срок.
Вы упомянули, что украинцы давили на офицеров насчет принятия украинской присяги. Можете вспомнить примеры?
Эти случаи доходили до смертельного исхода. Начальник пресс-службы Черноморского флота капитан первого ранга Андрей Лазебников был застрелен в Севастополе. Это было в 7 часов утра, когда он вышел на пробежку, из кустов выстрелом из пистолета попали ему в шею, как раз в сонную артерию. Силы сразу его не оставили, он успел подняться на свой этаж и нажать на кнопку звонка. Жена открывает — он рухнул на пороге, истекая кровью.
Вообще, со стороны Украины распространялось сильное недружелюбие. Причем не только в ходе периода раздела флота, но и после его завершения. Они преследовали даже ветеранов, которые поддерживали флот. В Раздольненском районе Крыма был такой глава администрации Рябика Леонид Георгиевич, который также был застрелен, когда шел рано утром на работу пешком. Это было в 1996 году. После этого мне позвонил Герой соцтруда Гаврилов Александр Григорьевич, который в Великую Отечественную войну служил катерником на Черноморском флоте. Мы всегда их приглашали на День Победы, День Военно-морского флота, и они приезжали с удовольствием. Так вот, было 23 декабря, уже лежал снег, Гаврилов позвонил мне и сообщил, что Рябика убит. При этом он сказал, что украинские власти запрещают похоронить его с оркестром, и попросил помочь. Я отправил туда на двух КамАЗах оркестр морской пехоты и взвод с оружием. В итоге его похоронили, как положено хоронить героя, — с оркестром и салютом.
Вот как украинцы относились не только к флотским офицерам, но и к тем, кто на территории Крыма поддерживал флот.
Происходившее с Черноморским флотом в период с 1991 по 1997 год многими воспринималось как процесс его гибели. Это так?
Ну, во-первых, в переговорах по флоту участвовали в том числе и представители министерств иностранных дел России и Украины, представители Главного и Генерального штабов, а также представители собственно Черноморского флота. Все эти процессы и вопросы обсуждались, и по ним принимались решения.
Были попытки распространять по воинским частям маленькие извещения на украинском языке, где были указаны фамилия, имя, отчество, звание командира и обращение к нему примерно следующего содержания: «Ваша часть находится под контролем наших специалистов. Если вы будете нарушать украинские законы, мы будем принимать к вам жестокие меры». И так далее. Когда проходили переговоры с участием министров обороны, я Грачеву вручил целую пачку таких листовок, собранную от командиров частей. На это Радецкий только ухмыльнулся, заявив, что флот находится на украинской территории.
То есть везде прослеживалось их стремление выставить себя хозяевами положения. А мы, скрипя зубами, выполняли свой долг, но не изменяли присяге. И не изменим.
Знаете, есть в присяге такие слова: «Если я нарушу священную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона и презрение трудящихся». Так вот тех, кто перешел, кого я знаю из служивших на Черноморском флоте капитанов первого и второго ранга и даже двух адмиралов, уже нету. Наверное, Бог есть и все видит. Не надо, наверное, клясться на крови, а потом это предавать. За это надо отвечать.
Можно ли было разделить Черноморский флот на более выгодных для России условиях? Был ли вариант оставить весь Черноморский флот под юрисдикцией Москвы?
Можно было бы, если бы у нас было базирование. Скажем, можно было корабли первого ранга перевести на другие флоты — Северный, Балтийский, Тихоокеанский. И потом, не зря же мы построили базу подводных лодок в Новороссийске. Когда мы вывели катера и корабли третьего ранга из Поти, мы перебазировали их тоже в Новороссийск. Но Новороссийск по характеру местности не приспособлен принять такую массу кораблей, которая имелась на Черноморском флоте. Под Анапой есть озеро Соленое, были предложения прорыть канал и сделать базу там. Были такие проекты, но мы от этого отказались, потому что в 1997 году флот разделили, и мы остались в Севастополе еще на 17 лет. И слава богу, что в 2014 году вот так все разрешилось.
Мы даже поднимали из архива сталинское обоснование наличия главной базы Черноморского флота в Севастополе. Ссылаясь на данный документ, мы докладывали это Ельцину, который, побывав на ракетном крейсере «Москва», сделал там запись в книге почетных посетителей: «Черноморцы! Не дрогнуть в трудный час СНГ! Поддержу! Президент Ельцин». Нас было 80 тысяч, а потом, когда выборы прошли, как начали нас чистить! И слава богу, что остановились на 24 тысячах, которые и помогли бескровно воссоединить Крым с Россией благодаря воле народа Крыма.
Почему не удалось достроить почти готовый авианосец «Варяг»? Причина этого в принципиальной позиции Украины или просто в Кремле не захотели за него бороться?
Есть книга Невского ПКБ (Проектно-конструкторское бюро Невское, Санкт-Петербург — прим. «Ленты.ру»), там как раз описывается этот эпизод. В тот период времени еще со времен Союза Россией уже было оплачено строительство этого корабля. А Украина этого не признала и потребовала заплатить по новой эти баснословные деньги. На это Россия тогда пойти не могла. Вот так все и растворилось.
Какова роль лично Ельцина во всей этой пятилетней эпопее с разделением Черноморского флота?
Вы мне задаете самый больной вопрос. Мне мои сослуживцы, даже из руководства флота, говорили: «Я начинал утро, проклиная Ельцина, и заканчивал этим же день». Он не думал о флоте вообще. Однажды я даже написал статью о нем в газете Черноморского флота России «Флаг Родины», мы ее обсуждали на военном совете. Это было после того, как Ельцин посетил крейсер «Москва» и оставил там запись, о чем я уже говорил, когда ему этот рыжий Чубайс носил коробки с долларами, чтобы он победил еще раз на президентских выборах, после которых нас начали сокращать. Тогда я и решил написать статью «Нужен ли России Черноморский флот».
В ней я кратко привел историю появления у России флота в Севастопольской бухте, напомнил, как адмирал Корнилов напутствовал: «Отстаивайте же Севастополь!» Закончил эту статью я словами о том, что Ельцин, который, побывав на крейсере «Москва», обещал нас поддержать, в итоге предал нас.
Когда мы обсуждали эту статью на военном совете, встал вопрос, публиковать или нет. Большинство публикацию поддержали. А командующий флотом Балтин сказал мне: «Петр Григорьевич, я за. Принимай решение сам. Ты подписываешься. Но помни, если ты ее опубликуешь, в твоей служебной карьере это будет завершающая статья. Ты сломаешь себе карьеру». Я ему сказал, что дело не в моей карьере, а в славе флота и России. И опубликовал.
И что было дальше?
Дальше было много звонков, суждений о том, зачем я так написал, зачем столь резко высказался в адрес президента. Я на это отвечал, что высказал правду. Это была не только моя правда, мне все сослуживцы говорили, что я молодец. Звонили мне и из администрации президента. Им я сказал то же самое, что пора бы пробудиться и заниматься флотом.