Мариуполь медленно возвращается к мирной жизни. Еще в начале апреля собрание представителей городских общин признало итоги референдума 2014 года о независимости Донецкой народной республики (ДНР). Теперь в Мариуполе начали восстанавливать разрушенную инфраструктуру и разбирать завалы. И хотя количество беженцев сильно сократилось за последние дни, горожане до сих пор покидают разрушенный город в поисках спокойной жизни. С теми, кто решил все же оставить свой дом и искать убежища в России, корреспондент «Ленты.ру» поговорил о настроениях и гуманитарной ситуации в городе.
Имена и другие персональные данные собеседников изменены по их просьбе.
Александр, 34 года
До начала событий я работал официантом в ресторане Stone. Ольга — соцработником, помогала старушкам, Кирилл же работал управляющим. Мы довольно близкие родственники. В один из дней удачно зашел к ним в гости и остался. Думаю, если бы не решился, то вполне возможно нас уже не было в живых...
Когда события только начались, примерно 24-25 февраля, взрывы были слышны лишь на окраинах города, но уже в конце месяца снаряд прилетел в соседний дом, нас чудом не задело. Потом минометные обстрелы стали обыденностью.
Причем про гуманитарные коридоры никто из местных ничего не знал. Первое время ходили слухи, что эвакуироваться в Россию опасно, что якобы могут расстрелять, потом, наоборот, что украинцы могут убить. Мы не знали куда деваться.
Но все равно люди как-то пытались приспосабливаться. Еду готовили на кострах во дворе. Магазины все были разграблены, и, естественно, никакой гуманитарки ни у кого не было. В общем, проблем хоть отбавляй, но самая большая беда — это вода, точнее ее отсутствие. Сначала люди сливали ее из бойлеров, но запасы быстро закончились, и пришлось ходить к колодцам в соседние районы, в частный сектор. Там нам были не очень рады: местные боялись пускать нас, мол, мы будем набирать воду, а в них из-за этого потом полетят снаряды.
Но ничего, все равно ходили за водой каждые два дня: все мужчины из подъезда, колонной. И в перестрелки попадали, и мины рядом падали. Очень страшно, конечно: бежишь, все кругом взрывается, ударной волной обжигает лицо, рядом гаражи изрешечены. Никогда не думал, что из-за пятилитровой баклажки воды можно рядом с ними замертво лечь.
Некоторых людей пытались хоронить за гаражами. Помню, один раз из соседнего подъезда вышел мужчина и скандал устроил. Начал кричать: «Вы что, кладбище тут решили устроить?» Но куда мертвых девать?! Хотя на улицах трупы часто накрывали клеенками и картоном, кто чем мог, но и то многим было не до этого. Что говорить, если раненых целая куча даже в нашем доме была, а в больницы принимали далеко не всех...
Танки «азовцев» (отдельного отряда специального назначения «Азов» Национальной гвардии Украины — прим. «Ленты.ру») постоянно заезжали во двор, пуляли беспорядочно, попадали и по домам. Потом, конечно, они технику от нас отвели, и прилетела ответка.
Но мы все равно оставались в подвале, вместе с детьми. Там теплее и безопаснее, чем в квартирах. Сгруппировались, каждый своим делом занимался: женщины готовили на полевой кухне, мужики воду таскали. С подъездом нам повезло, люди хорошие. По-настоящему беспокоились за больных и детей. С нами жила женщина-диабетик, в какой-то момент она вкалывала себе две дозы инсулина, а он не помогал... У детей же была страшная истерика. Особенно когда снаряды прилетали в дом, а на наши головы сыпалась штукатурка.
За свое добро, за вещи мы не переживали, просто хотели выжить. Когда выскочили из подвала, пошли за группой людей. Нам сказали, что открыт гуманитарный коридор в Россию. Но все равно было страшно: шли под обстрелами, колонной, на расстоянии примерно пять метров друг от друга. Потому что если одного зацепит, то другого тоже может не стать. Вокруг — огромные воронки диаметром пять-шесть метров, очень много мин, которые упали и просто торчат в асфальте, в любой момент могут рвануть.
Когда проходили по дворам, видел женщин преклонного возраста: сидят себе во дворе на лавочках, спокойно ждут, когда и их заберут.
Нас встретили военные Народной милиции ДНР. Чеченцы тоже были, кормили нас, военные пайки выдавали. Кстати, по поводу чеченцев нас запугивали, что они будут издеваться над людьми, а они, наоборот, детям помогали, медикаменты выдавали. Дальше добрались до блокпостов на выезде из Мариуполя и на автобусе приехали в Новоазовск.
Что самое обидное? Когда все только началось, мы были уверены, что нас эвакуируют. Но не тут-то было. Из Мариуполя в Запорожье возили только волонтеры. Были и те, кому хватало наглости просить за эвакуацию 500 долларов... Сейчас, когда выбрались из этого ада, проблем тоже хватает. Нам родственники из Липецка обещали помочь, но многие, увы, заняли позицию «моя хата с краю, ничего не знаю». Мол, топили за Украину, вот и получайте. Но есть и те, кто поддержал.
Эдуард, 82 года
В нашу квартиру на седьмом этаже еще в начале марта влетел танковый снаряд. Полмесяца мы там сидели без воды и газа. Хорошо хоть соседи нас приютили в своей квартире. Еще и на втором этаже! Хоть мог подниматься спокойно несмотря на больные ноги.
Костры разжигали во дворе девятиэтажки. Еду брали из запасов, держались. В общем, так и жили: разогревали еду и чай, возвращались и ложились спать. Хотя было очень холодно, в квартире температура доходила до нуля, колотун: спали в одежде, укрывшись одеялами. Не жизнь, а ад. Но все равно приспосабливаются люди, ко всему привыкают...
Что еще тут скажешь? Раздолбали весь Мариуполь, а город-то красивый был. Вот одна свидетельница есть, жена моя, своими глазами видела, что «азовцы» стреляли по домам. Им же предлагали: сдайтесь, зеленый коридор даже дали. Но нет...
Был бы молодым — пошел бы в ополчение воевать против них. Потому что это самые настоящие нацисты, которых вооружили и направили против России.
Я до 17 лет жил в Мариуполе, потом переехал в Одессу, окончил политехнический институт и устроился работать на завод полупроводниковых приборов в Таллине. Вышел там на пенсию, продал квартиру и в 2005 году вернулся обратно: в родные края всегда ведь тянет, в Мариуполе родился и вырос, здесь все родные остались.
Вот за что нам такое наказание? А ведь все шло к этому ужасу. Сначала русский язык начали давить и запрещать, хотя поголовное большинство украинцев считает его родным. Потом Евромайдан, трагедия в Одессе в 2014 году, где погибли десятки несчастных людей. За что нам это все?
Сейчас мы с женой решили к сестре уехать в Донецк, оклематься. Надо переждать: появится свет, связь, тогда можно и вернуться в Мариуполь. Надо же как-то начинать жить по-новому. Раму и стекла вставить надо.
Марина, 79 лет
Мы с мужем чуть не погибли 10 марта. На минутку ушла на лоджию масло отнести, и все — снаряд прямо в кухню прилетел.
Внутри — куча битого стекла. Если бы на минуту задержались, то все, не выжили бы. Даже в ванной деревянный дверной косяк вырвало. Но мы не отчаялись — взяли масло, другие оставшиеся продукты и ушли к соседке жить. Хотя именно с 10 марта и начался ужас: каждый день били, утром и вечером, а главное, прицельно по людям. В тот же день в соседний дом прилетело — два этажа сгорело, люди наверняка погибли. Ночь ведь, спали небось...
Кто думал о таком? Сама ведь не верила. Мне еще в конце февраля позвонил внук и говорит: «Бабуль, срочно уезжайте!» А я ответила, что у нас все хорошо. Надеялась, постреляют, как в 2014 году, и все на этом закончится. Никогда не думала, что так будут утюжить Мариуполь. А они будто назло — чтобы все дома разбомбить перед своим уходом. По своим, без разбору: мол, дождались, Россия признала, пришла к вам, так получайте за это.
Кое-как, слава богу, вывезли нас. Сейчас хоть окрепла, а то еле ходила. Самое главное, что уцелели, ушли от обстрелов. Жаль только, что одежду не удалось с собой прихватить. С пустыми руками убегали из города.
После пережитого обратно в Мариуполь ни капельки не хочется, я бы оттуда сразу уехала, если была бы такая возможность. Хотя, конечно, интересно посмотреть, как все будет восстанавливаться. Потому что от города остались угольки: везде сгоревшие машины, разрушенные дома, провода висят разорванные. Настоящий хаос. И жить я бы не стала в Мариуполе после всех ужасов. Многие так и поступают: уезжают временно, в надежде вернуться потом, забрать уцелевшие вещи и покинуть город навсегда. Кого ни спроси, все уехали в чем есть, похватав одеяла и документы.
Ольга, 50 лет
Все в руинах, инфраструктуры нет. Ни заправок, ни магазинов — ни одного, ни продовольственного, ни промышленного. Школ нет, потому что украинские военные прятались в школах, и туда, понятное дело, попадали.
В 2014 году хоть дома и заводы не тронули, а сейчас... До начала всех событий я работала администратором в магазине, так и в него тоже попал снаряд. Очень обидно, конечно, я даже не хочу возвращаться. Хотя у меня полгорода знакомых — всю жизнь прожила в Мариуполе.
Может, поэтому и удалось выбраться оттуда. Люди вокруг помогали, чувствовалась взаимовыручка. Старикам и детям было особенно сложно, но их всегда поддерживали. Представьте, в подвале ходить в полуприседе несколько дней, потому что не выйти на улицу. Света нет, воды нет, они ничего не могут.
Посуда вся черная, чай противный, горький от костра. Но пили, куда деваться. Хорошо хоть соседи супчики варили, молодые совсем мальчики, собой рисковали. Кастрюльку сварили: себе немножечко, а остальное детям и старичкам, которые в подвалах. А как они, что они себе сделают? Продуктов нет, да особо и не запасаешься.
Но самое страшное — оказаться под бомбежкой. Никогда не знаешь, когда начнут на голову падать снаряды... Квартиру-то вместе с домом разбомбило, но надо было забрать хоть какие-то вещи, что-то принести теплое. И вот идешь через парк и думаешь, куда очередная мина упадет. Проходят какие-то секунды, перед глазами пролетает снаряд и — бум — неподалеку разрыв.
И так каждый день: то танки, то самолеты, то «Град». Когда слышишь их работу, то все, нужно ложиться. Но куда ложиться? Спасет ли? Снаряд-то может прилететь куда угодно.
Мы с братом жили в девятиэтажке и после того, как узнали о трагедии, ушли в пятиэтажку, думали, что там спокойнее. Но в итоге и эту пятиэтажку разрушили. Очень страшно. Не хочется, чтобы дети и внуки такое еще когда-нибудь увидели.