Крепостное право было отменено в России больше полутора веков назад, но его влияние продолжалось еще долгое время. Историк и блогер Ника Марш написала популярную книгу о жизни, быте и устоях крепостных. В книге «Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России» она рассказывает об отношениях крепостных с барином, запретах и вольностях, привычках и пристрастиях. «Лента.ру» с разрешения издательства «Бомбора» публикует фрагмент текста, посвященный бракам крепостных.
Историю о том, как женили крепостных — в построении да по команде, — часто связывают с именем Александра Васильевича Суворова. Согласно городской легенде, никого из крестьян не спрашивали, хотят ли они жениться. Девушек и парней просто строили в два ряда, а затем командовали, как солдатам, чтобы они взялись за руки. Так получались пары. Приходской батюшка был уже на месте и быстро венчал «женихов и невест». Вопрос с браком для двух десятков молодых крепостных решался за несколько минут.
Вместе с тем необходимо отметить, что документального подтверждения этому анекдоту нет. Однако точно известно, что генералиссимус на самом деле определял, кому следует жениться, и принимал в решении этого вопроса самое непосредственное участие. Александра Васильевича считали добрым барином. Он не вводил непосильного оброка и ограничил его тремя рублями с одной души (иные господа требовали по 10 и больше).
Сохранились сведения, что выделял по червонцу тем, кто вступал в брак — чтобы обжились, обзавелись самым необходимым. И очень любил, если крестьяне заводили большие семьи. «Крестьянин богат не деньгами, а детьми… от детей ему и деньги», — писал Суворов в одном из своих писем. Дети крепостного — будущие работники. Значит, их действительно должно быть больше. С этой точки зрения рассуждения Суворова-хозяйственника вполне справедливы.
Известен случай, когда крепостной фельдмаршала, холостой мужик, которого собирались отдать в рекруты, отрубил себе палец. Разумеется, с «неполным комплектом» его никто бы в армию не забрал, на что и был сделан расчет. Узнав о случившемся, Суворов напустился на старосту: нельзя было допускать подобного! Бобылю сразу же нашли невесту и сыграли свадьбу.
Но так случилось, что во владениях генералиссимуса сложился «половой перекос»: мужского населения насчитали намного больше, чем женского. И тогда Суворов отдал приказ: «Парни как дубы выросли — купить им будущих жен». Управляющий взял под козырек (а кто бы посмел возразить знаменитому фельдмаршалу?) и быстро подыскал девиц.
Из приобретенных девиц и местных парней затем создавались семьи. А как иначе? Не пускать же крепостных в чужой огород — это совсем не приветствовалось. Исключения, конечно, были. В 1777 году дворовая девка Ульяна Петрова вышла замуж за крестьянина помещицы Мятлевой. Сама Петрова происходила из крепостных помещика Калинникова, и тот не стал возражать против такого союза.
Но большинство помещиков не жаждали благословлять браки своих крепостных с чужими крестьянами или дворней. «Вдов и девок на вывод не давать под жестоким наказанием… оттого крестьяне… все свои пожитки выдают в приданые, и тем богатятся чужие деревни», — сообщал своему приказчику историк Василий Татищев. Зачем же позволять соседям наживаться на собственном добре?
А Петр Бестужев-Рюмин, фаворит императрицы Анны Иоанновны, и вовсе разработал для своих владений закон: пожелал уйти в другие угодья, за женой или за мужем, обязан откупиться. Сразу и немедленно: 5 рублей. По меркам XVIII века то были немалые деньги, и платить их могли единицы.
Препятствие почти непреодолимое! Но ведь помещик этого и добивался… Оказавшись в опале, проводя слишком много времени в своих новгородских имениях, Бестужев-Рюмин занялся увлекательным делом. Придумывал законы. Работал каждый день и в 1731 году представил «Инструкцию» обо всем, что касалось крепостных и способов управления ими.
Например, дотошный барин следил, чтобы свежий навоз после скота не употребляли в удобрение. От этого перегревалась почва, что вредило растениям, а еще в свежем навозе всегда хватало семян сорняков, которые потом могли легко прорастать на огородах.
Бестужев-Рюмин запрещал крепостным пропускать воскресную церковную службу и штрафовал за неявку на исповедь. С каждого взимался сбор в размере одной копейки.
Предполагаемые молодожены должны были достичь определенного возраста. Известно, что церковные правила XVIII века позволяли венчать с тринадцати лет девиц и с пятнадцати — парней. Но император Петр I в 1724 году повелел: к алтарю не должно вести детей, должны подрасти и уму-разуму набраться, а еще пусть идут по доброй воле (он-то знал, о чем говорил, пережив первый неудачный брак и наблюдая провалившийся союз своего сына).
Еще император хотел, чтобы венчали грамотных. Ну пусть хоть имя смогут подписать да прочесть! Но этот, вполне справедливый, закон Петра остался преимущественно на бумаге. И крепостных женили как хотели, и знатных девушек — по воле семей. Княжон и графинь тоже не спрашивали, за кого они хотят замуж. И возраст учитывать не спешили. Мать княгини Дашковой первый раз выдали замуж в двенадцать лет, и за такого лиходея, от которого она потом сбежала…
Тринадцатилетнюю дворянку Анну Яковлеву повенчали с горным инженером Карамышевым старше ее в два раза. Возраст был важен еще и по другой причине.
Да и парню желательно было обзавестись семьей к тому же возрасту. Если этого не случалось, господа могли назначить штраф.
Так делал, например, князь Александр Борисович Куракин. Да и не только он один в конце XVIII века! Хороший работник, по мнению помещика, должен был обязательно обзавестись семьей. Свой двор, жена, дети — гарантировали определенную покладистость, стремление работать и зарабатывать. Вольнолюбивый крестьянин мог и на сторону посмотреть, и убежать. Такой был ненадежен во всех отношениях… Так что вывод напрашивался сам: пусть крестьяне и дворня лучше женятся, чем болтают между собой! Поместью больше прока.
Бестужев-Рюмин тоже сделал пометку в инструкции — женить и выдавать замуж к двадцати годам, не позже. А впоследствии добавил еще одно уточнение: пусть выходят «на сторону», только просят об этом соизволения. Внести уточнение пришлось по очень простой причине. Дело в том, что среди владений барина оказались и весьма отдаленные села, где явно не хватало женихов и невест. Если бы все крестьяне женились между собой, это неизбежно привело бы к кровосмешению, что было куда хуже. Нарушения церковных законов боялись ничуть не меньше, чем светских!
Кстати, возрастные рамки появились тоже не просто так. Природа брала свое, и молодые да холостые начинали встречаться друг с другом. «Девки впадают в блуд, — писал Бестужев-Рюмин, — и для того крестьянам детей своих содержать в крепости и страхе… И ежели прежде 20 лет от бесстрашия отцова и несмотрения матери (девка) впадет в блуд, за то и отцу, и матери, и девке, и блуднику… ежели изобличается… при собрании людей жестоко кошками наказаны будут».
В матримониальные планы своих крепостных решил вмешаться в 1826 году князь Голицын. Его управляющий подсчитал: во владениях князя с избытком бедных дворов, которые платежеспособностью не отличаются (а оброк надо собирать!), но есть и богатые. Зажиточные! Посидев над бумагами, Голицын принял решение. Надобно крестьянское добро перемешать. Перераспределить. Путем брака, конечно! Как тут не вспомнить Полиграфа Полиграфовича Шарикова с его «все поделить».
Первостатейных крестьян к выдаче дочерей своих за несостоятельных… крестьян в замужество… — писал барин указание управляющему, и тут же пояснял, что будет, если его господская воля не исполнится. — Девок, которые избегают замужества, прикажу отправить для выдачи в другие вотчины или перевести их… на суконную фабрику».
Но лично помещики все-таки редко вмешивались в брачные дела крепостных. Только если имение небольшое или владелец, например, был вынужден убивать в нем время (как было с упомянутым Бестужевым-Рюминым). В волостях женитьбы крепостных устраивали по своему усмотрению управляющие или старосты. Бывали, конечно, исключения из правил. Одно из таких задокументировал поэт XIX века Владимир Печерин.
Дворянин Печерин родился в 1807 году в Киевской губернии, а в двадцать два года поступил в Санкт-Петербургский университет. Студента сочли способным: он изучал филологию, греческий и латинский языки. Однажды, возвращаясь домой после занятий, он увидел, что его ожидает у порога замызганная грязью старуха. Выглядела она как странница или нищенка, но оказалась не тем и не другим, а крепостной самого Печерина.
Устало и растерянно старуха рассказала, что отправилась в длинный путь из южной губернии, чтобы просить барина о милости. Деревенский староста решил обвенчать ее младшую дочь с парнем по собственному выбору. Акулина, двадцатилетняя местная красавица, умоляла и плакала, но ее слово ровным счетом ничего не значило. Чтобы защитить свою любимицу, старуха и отправилась в дорогу. Пусть бы хозяин отписал подробную инструкцию для старосты: должно выдать девку замуж за того, кого она хочет. Есть у нее на примете молодец по сердцу! И никак иначе!
Опешивший молодой помещик возражать не стал. Немедленно взял бумагу и чернила, чтобы составить грамоту: «Выдать девку Акулину за парня…» Уточнив имя жениха, Печерин подписал бумагу и отдал старухе. «Я совершил самовластный акт помещика, — писал Печерин, — это меня взбесило». Осерчал помещик, что закон так несправедлив и требует его участия в столь мелочных вопросах.
Но вот что любопытно. Печерин выдал старухе бумагу, но даже не подумал, как она отправится обратно на юг. Есть ли у нее деньги или пойдет пешком, от монастыря к монастырю (как часто путешествовали бедняки). Типичное легкомысленное поведение барина. Почему так пеклась мать о своей Акулине — понять можно. В XVIII и XIX веках помещики могли браком и наказать. Женить красавца на дурехе и грязнуле, выдать замуж молодую крестьянку за старика. Вполне возможно, что девушка, которой барин Печерин помог устроить судьбу, тоже была уготована кому-то в виде наказания. Что мог возразить на это крепостной? Практически ничего.
Поэтому-то, как писал А.Н. Радищев, «они, друг друга ненавидя, властью своего господина влекутся на казнь». Акулине повезло с матерью и с помещиком. Ведь мог и отказаться! Совсем не повезло другой крепостной, Анне Ивановой. Девица нарушила главное правило — сбежала, чтобы выйти замуж за любимого парня. Иванову не только быстро нашли, но и принудили выйти замуж за крестьянина Михаила Парфенова из села Березовка. Так помещик А.И. Скорятин наказал непокорную крепостную.
У крепостных были свои правила для брака: в большой семье первым делом вели к алтарю старших дочерей. Затем наступал черед остальных (остаться без мужа — такого почти не бывало). Когда везло с хозяином, то венчали с любым понравившимся парнем. Например, в поместьях графа Петра Румянцева позволение на брак давали абсолютно всем, даже если из-за этого крепостным приходилось уезжать в другую деревню.
Но даже венчанный по всем законам брак в XVIII веке можно было оспорить, если возражал помещик. В 1783 году в Череповецком уезде состоялся суд против крестьянина Петра Данилова. Молодой дворовый, понимая, что ему не позволят жениться на чужой собственности, решил вопрос по-своему. Однажды вечером подъехал к дому любимой на санях, посадил ее рядом с матерью (которая выступала в качестве свахи) и отвез к своему помещику.
А тот уже благословил союз. Петр и Анна Даниловы были повенчаны спустя несколько часов, но вскоре владелец крестьянки заявил протест. Состоялся суд, Петра наказали кнутом, помещику пришлось выплатить штраф, а сам брак был расторгнут. Девицу, на всякий случай, сразу повторно выдали замуж.
О брачных делах в XVIII веке было подготовлено несколько государственных указов: в 1722, 1758 и в 1796 годах. Их целью было банальное желание увеличивать население. Помещики идею поддержали: кто же откажется от лишних рабочих рук? А. П. Волынский, чтобы подтолкнуть сомневающихся, выдавал крепостным на свадьбу по 5 рублей, Суворов — от 7 до 10.
А князь Михаил Михайлович Щербатов, литератор и историк, обходился без денежных поощрений. У него в поместьях был установлен жесткий порядок: если девице исполнялось семнадцать, а замуж она не шла, то отсылалась, вместе с братьями и отцом, на тяжелую работу. Исключений не делали ни для кого. Разумеется, среди крестьян Щербатова свадьбы играли с завидной регулярностью.
Но под венец хотели не все, даже несмотря на угрозы и денежный штраф. Вразрез с планами помещиков многие крепостные начали решительно отказываться от брачных уз. Кнут и пряник не помогали. Министры за голову хватались: настоящее бедствие! А все потому, что среди крестьян стали популярны учения… спасовцев.