В мае 1928 года во льдах Арктики произошла катастрофа, надолго приковавшая к себе внимание всего мира. Дирижабль «Италия» под руководством Умберто Нобиле потерпел крушение при возвращении с Северного полюса. Часть команды пропала без вести. Уцелевшие аэронавты оказались посреди ледяной пустыни. После нескольких дней бесплодных попыток связаться с Большой землей итальянцам улыбнулась удача: сигнал бедствия поймал радиолюбитель Николай Шмидт из глухой советской деревни. Спасательные экспедиции снарядили несколько стран, но пробиться на выручку к аэронавтам сумел только советский ледокол «Красин» под руководством полярного исследователя Рудольфа Самойловича. Советских моряков благодарил за спасение итальянцев Бенито Муссолини. Впоследствии и Шмидт, и Самойлович были репрессированы. «Лента.ру» — о том, как спасали «Италию».
На лед с глухим треском упали флаг Италии и деревянный крест — подарок Папы Римского Пия XI. С высоты 100 метров над безмолвным полярным бассейном разнеслись звуки фашистского гимна «Джовинецца». Конструктор Умберто Нобиле ликовал: построенный и ведомый им дирижабль «Италия» только что достиг Северного полюса! Радостную весть немедленно передали на плавучую базу экспедиции — пароход «Читта ди Милано», стоявший в Кингсбее на Шпицбергене. Уже оттуда взволнованные радиотелеграммы полетели во все цивилизованные страны, и мировая пресса сообщила сенсацию. Сам Нобиле тем временем представлял кислую мину на лице своего конкурента Руаля Амундсена в момент известия об успешном полете «Италии». Когда-то итальянец и норвежец, что называется, гребли в одной лодке, но вдрызг рассорились и стали недругами. Каждый теперь обрадовался бы неудаче оппонента.
Помимо Нобиле, «Италия» несла к триумфу крупных ученых — метеоролога Финна Мальмгрена из Швеции, физиков Франтишека Бегоунека из Чехословакии и итальянца Альдо Понтремолли. На борту также находились штурманы, механики, радист, инженер и журналист — всего 16 человек плюс фокстерьер руководителя экспедиции Титина. Им предстоял долгий путь назад, а потом многочисленные интервью с рассказами о пережитом. Полет проходил в сложных метеорологических условиях, туман все более плотно заволакивал пространство вокруг «Италии», вверху плыли нескончаемые густые облака.
Нобиле распорядился выключить один двигатель для экономии топлива. Следующие восемь часов дирижабль шел по небу фактически вслепую и прилично отбился от курса. Чтобы поскорее вернуться на нужный меридиан, включили третий двигатель.
Тяжелая погодная обстановка усугублялась сильным обледенением. Экипажу приходилось непрерывно заделывать пробоины в оболочке, возникавшие вследствие ударов по ней кусков льда, срывавшихся с винтов. «Италию» кренило, килевая качка сопровождалась вибрацией. Оценить местоположение аэростата непосредственно из гондолы не представлялось возможным.
В какой-то момент заклинило штурвал управления, неисправность устранили только к 10 часам 25 мая 1928 года. Дирижабль постепенно снижался, на высоте 200 метров он неожиданно стал опускать корму.
Катастрофа произошла, когда до Кингсбея оставалось лишь несколько часов лета. Встречный ветер, туман, обледенение не позволили дирижаблю успешно завершить полет. После того как сбросили балласт, начавший было снижаться дирижабль вновь пошел вверх. Взревевшие на полном ходу моторы не смогли удержать 175-метровую махину. Понимая, что столкновение со льдом неизбежно, Нобиле отдал команду выключить двигатели и сбросить остаток балласта.
В 10 часов 33 минуты кормовая гондола столкнулась с ледяным торосом и лопнула словно ореховая скорлупа. Ее отломавшаяся половина сыграла роль балласта. Потеряв в весе несколько тонн, оболочка «Италии» с остатками кабины вновь взмыла в воздух и, подхваченная ветром, быстро скрылась из виду, унеся с собой шестерых членов экспедиции. Всех их так никогда и не нашли. Скорее всего, гибель этой части группы наступила вскоре после подъема из-за взрыва: через несколько минут после исчезновения аэростата оставшиеся на льду наблюдали далеко впереди облако дыма. При падении дирижабля погиб механик Винченцо Помелла, которого похоронили тут же на льдине. Сам Нобиле и еще восемь аэронавтов выжили, но получили различные травмы. У командира были сломаны рука и нога.
На дворе стоял 1928 год — эра развития дирижаблей. Как раз в том году, после снятия запрета, действовавшего еще со времен Версальского мирного договора, Германия построила гигантский дирижабль жесткой системы «Граф Цеппелин», который первым в истории совершил кругосветный перелет. Охвативший передовые страны бум дирижаблестроения имел, однако, существенный недостаток. Создатели аэростатов этого вида зачастую пренебрегали элементарными мерами безопасности, наполняя их небезопасным, зато дешевым водородом вместо инертного, но дорогого и малодоступного гелия. Следствием такого отношения к делу становились крушения дирижаблей. Гибли они и по другим причинам — достаточно вспомнить крушение одного из крупнейших жестких дирижаблей своего времени «Шенандоа», который 3 сентября 1925 года в США попал в зону грозы, развалился на части и рухнул на землю. Тогда погибли 14 из 43 членов команды.
Гибель «Шенандоа» привела к изменению правил эксплуатации дирижаблей. Серьезное внимание теперь уделялось метеорологическим сводкам. Кабины управления стали встраивать в корпус, а не подвешивать на тросах, как раньше. Кроме того, увеличили мощность двигателей. И все же трагические примеры не отвадили от использования дирижаблей новых искателей приключений. И список катастроф пополнялся новыми эпизодами. Но генерал Нобиле, щедро спонсируемый по указу Бенито Муссолини, едва ли опасался повторить судьбу коллег. Баловень судьбы, он искренне полагал, что не может ошибаться.
Роковым стал третий полет «Италии» в Арктике. До своего крушения полужесткий дирижабль совершил еще две попытки: 11 мая полет продлился чуть более восьми часов и проходил в условиях сильного ветра и тумана, а 15 мая продолжался уже 68 часов. Из-за плохой погоды в тот раз не удалось выполнить главную задачу, но все же были исследованы обширная полярная область между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа, район Северной Земли и зона к северо-востоку от Новой Земли. Всего «Италия» прошла около 4000 километров, причем 1340 из них — над ранее неисследованными участками. Во время полета ученые провели метеорологические, гляциологические и геомагнитные наблюдения.
В свой последний полет дирижабль стартовал из Кингсбея к Северному полюсу 23 мая 1928-го в 4 часа 40 минут. После крушения уцелевшие члены экспедиции принялись собирать разбросанные по льду вещи. К всеобщей радости среди обломков обнаружилось около 100 килограммов провизии, а также четырехместная палатка и маленькая 25-ваттная рация. Радист Джузеппе Бьяджи сразу же попытался сообщить о случившемся. Однако на «Читта ди Милано» сигнал бедствия не поймали. Канал был забит частными радиограммами и сообщениями для прессы.
Много дней о местонахождении «Италии» не было никаких сведений. Сотни радиостанций и десятки тысяч радиолюбителей по всему миру прислушивались к радиосигналам с исчезнувшего дирижабля, но тщетно. Удивительно, но первым сигнал на свой самодельный коротковолновый одноламповый приемник поймал киномеханик и радиолюбитель Николай Шмидт. Это случилось 3 июня в 19 часов 30 минут. Причем Шмидт находился в одном из самых глухих уголков СССР — в селе Вознесенье-Вохма Северо-Двинской губернии (ныне Костромская область)!
Между тем среди участников экспедиции, разбивших лагерь прямо на льдине и для привлечения внимания выкрасивших свою палатку в красный цвет, наметились серьезные разногласия. Раненый Нобиле настаивал на том, чтобы дожидаться спасения на месте. Ему оппонировали штурманы Филиппо Дзаппи и Адальберто Мариано, предлагавшие идти к земле. Мнения разделились. В итоге большинство осталось с Нобиле, а Дзаппи и Мариано отправились в путь с ученым Мальмгреном, единственным, кто имел опыт пеших походов по дрейфующим льдам.
Одновременно власти Норвегии подбивали Амундсена принять участие в спасательной операции. Легендарный путешественник оказался в весьма непростой ситуации. С одной стороны, он уже заявлял о полном разрыве отношений с Нобиле, с другой — успех гарантировал славу и новые возможности. 18 июня 1928 года Амундсен вылетел на поиски экипажа «Италии» на гидросамолете. Через три часа связь с ним прекратилась. Знаменитый полярник и его спутники пропали без вести где-то над Баренцевом морем. Никто и никогда не видел их тел.
Катастрофа «Италии» вызвала повышенное внимание Москвы. Для Советского Союза, еще не признанного США и рядом стран Европы, это была перспективная возможность всерьез заявить о себе на международной арене. Тем более, советский флот обладал необходимыми для спасательной операции судами и самолетами. После традиционных для СССР долгих заседаний с участием научных деятелей, известных своими исследованиями в Арктике, и специалистов по воздухоплаванию и метеорологии Кремль дал добро на создание Комитета помощи дирижаблю «Италия».
Наконец на совещании 5 июня было решено отправить спасательную комбинированную летно-морскую экспедицию. На поиски итальянцев, а также Амундсена и его спутников отправились четыре советских корабля — гидрографическое судно «Персей», ледокольные пароходы «Седов» и «Малыгин», мощный ледокол «Красин», который был построен англичанами в 1917 году по заказу еще царского правительства, получил название «Святогор», а в 1927-м был переименован в честь умершего большевика, первого наркома внешней торговли СССР Леонида Красина. Предполагалось, что одновременно с кораблями из Ленинграда вылетит самолет под управлением Бориса Чухновского, который обладал опытом полетов в Арктике.
Несмотря на непростые взаимоотношения фашистского и коммунистического режимов, итальянское правительство просило о посылке в район катастрофы мощного ледокола. Начальником спасательной операции на «Красине» назначили полярного исследователя, директора Института по изучению Севера Рудольфа Самойловича. Учитывая, что судно не было подготовлено к такому походу, он распорядился взять на борт минимальное количество людей и шестимесячный запас провизии. Комплектование команды шло в условиях жесткого цейтнота. Самойлович поставил задачу медикам не допустить в экспедицию случайных людей. В аврале искали паруса для шлюпок и обмундирование для команды, а также лыжи, оружие и патроны.
«Только при действии всех 10 тысяч лошадиных сил паровых машин на "Красине" была надежда пробиться к погибавшим итальянцам», — вспоминал Самойлович позже в своей книге «SOS в Арктике».
Для выполнения этого условия требовалось закупить качественный кардиффский уголь. В Ленинграде же имелся только донецкий: в описании экспедиции профессор деликатно назвал его «очень хорошим», но вместе с тем дал понять, что для реализации поставленных задач он не подойдет: «Я настаивал на Кардиффе, который можно было бы заготовить в Бергене».
В общем, Самойлович попал между молотом и наковальней: его стремление во что бы то ни стало получить «капиталистический» уголь в ОГПУ могли трактовать чуть ли не как измену Родине. Отечественное же топливо, как было сказано выше, для прорубания дороги через льды Арктики категорически не годилось.
«Я сообщил Комитету, что все же я нахожу крайне важными снабжение ледокола доброкачественным углем в целях сохранения ледокольных качеств его, для чего необходим заход в один из портов Норвегии, лучше всего в Берген», — рассказывал Самойлович. Можно предположить, что жесткая позиция по данному вопросу требовала от него большой смелости.
Ради возможности прославить СССР руководство пошло на уступки, и 14 июня 1928 года на «Красине» подняли якоря. Советские газеты тем временем усиленно раскручивали значимость события и главенствующую роль отечественного ледокола в благородном деле спасения итальянцев.
«Люди погибают во льдах Арктики, и команда "Красина" забыла об отдыхе, и рабочий день взорвал все пределы. Люди дали такой темп, такую бешеную энергию, что недели сгустились в сутки», — писала «Комсомольская правда».
Не сидели сложа руки и норвежцы. Летчики Яльмар Рисер-Ларсен и Финн Лютцов-Хольм несколько раз пролетали над районом лагеря Нобиле, но в условиях плохой видимости не заметили красную палатку. Параллельно «Красин» заправился в Бергене, где толпа местных коммунистов исполнила на причале «Интернационал» и горячо просила команду спасти «нашего Амундсена». Летчик Михаил Бабушкин, прибывший в Арктику с «Малыгиным», в ходе поисков совершил 15 посадок и взлетов с дрейфующего льда. Этот корабль оказался зажат льдами в районе острова Надежды и таким образом выбыл из операции, сосредоточившись на решении локальных задач. Надежды связывались только с «Красиным».
23 июня швед Эйнар Лундборг первым из всех летчиков приземлился на льдину и забрал на Шпицберген Нобиле и фокстерьера Титину. Он планировал эвакуировать и остальных аэронавтов, однако на следующий день потерпел аварию при заходе на посадку и присоединился к узникам ледяной пустыни, а его искореженный самолет так и остался лежать в сугробе. Впоследствии Лундборг признался, что целью его полета к красной палатке было «вырвать добычу из-под носа большевиков». Новым руководителем лагеря выбрали штурмана Альфредо Вильери.
Бегство Нобиле вызвало неоднозначную реакцию в Италии и мире. Многие прямо обвинили полярника в трусости, заявляя, что как командир он не имел права покидать место бедствия до спасения всех членов команды. Сам он много лет спустя поведал, что его жизнь была застрахована на огромную сумму, поэтом боссы страховых компаний, боясь, что им придется выплачивать ее, якобы подкупили Лундборга, чтобы он любой ценой вывез первым именно Нобиле. Итальянец утверждал, что в случае отказа покидать лагерь шведский летчик угрожал забрать его силой. Свое согласие эвакуироваться первым Нобиле объяснял и желанием взять в собственные руки руководство спасательной операцией. Однако, попав на «Читта ди Милано», он по указанию из Рима фактически оказался в положении арестованного. Выяснилось, что среди бонз фашистской партии у Нобиле было много недоброжелателей, решивших теперь свести с ним счеты. Эта история в конце концов толкнула опытного конструктора в объятия СССР: он уволился из ВВС и в 1932 году перебрался строить дирижабли в подмосковный Долгопрудный.
Операция по спасению остальных аэронавтов продолжалась. 28 июня команда «Красина» встретила первый айсберг и почувствовала настоящую зиму, резко похолодало. По проплывавшей мимо льдине, переваливаясь из стороны в сторону, шел белый медведь.
«Я просил вахтенных начальников давать время от времени гудки сиреной, — отмечал в своей книге Самойлович. — Как страшно, как жутко было слышать пронзительный жалобный вой ее среди этих пустынных берегов, скованных льдом. Мне хотелось, чтобы дальше и пронзительней кричала наша сирена. Она должна была передать терпевшим бедствие, что мы были здесь, что пришли те, которые хотят помочь им, что мы готовы были на всякие жертвы, чтобы спасти их от гибели. Но никто не отзывался. Суровые скалы островов и бесконечные ледяные глыбы безмолвно высились кругом».
По мере приближения к Шпицбергену продвигаться ледоколу становилось все труднее. Машины работали на полную мощность. У кочегаров после вахты не было сил подняться по трапу, топки поглощали по 150 тонн угля в сутки. А проходить удавалось иногда лишь по миле в час.
На «Красине» произошли поломки, пришлось бросить якоря и встать. Самойлович приказал раздать всем лыжи для поиска подходящей для аэродрома площадки. Двое суток ушло на выгрузку и сбор трехмоторного аэроплана. Привыкнув ко льду, летчик Чухновский на третий день взлетел на своем «красном медведе». В полете он заметил следы группы Мальмгрена и передал координаты льдины. При посадке самолет потерпел крушение, лишившись шасси и двух винтов.
12 июля 1928 года «Красин» приплыл за Дзаппи и Мариано. Выяснилось, что обессиливший во время похода Мальмгрен попросил итальянцев бросить его умирать и спасаться самим. Следующим сник Мариано, он завещал Дзаппи свое тело и приготовился к смерти. Потом медики «Красина» установили, что штурман действительно бы умер, приди помощь на полсуток позже. Из-за обморожения Мариано пришлось ампутировать ногу. Советские моряки заметили, что Дзаппи был экипирован намного лучше и выглядел несравнимо бодрее своего товарища. Подозревали даже, что тот отобрал у Мариано одежду, воспользовавшись его беспомощным состоянием. В общем, если к погибавшему от истощения Мариано «красинцы» отнеслись с сочувствием, то Дзаппи невзлюбили. Еще сильнее на него ополчились после того, как судовой санитар Щукин, по привычке назвавший итальянца товарищем, услышал в ответ: «Я для тебя не товарищ, а господин».
Нобиле как-то сказал в интервью: «Мне кажется, что Дзаппи слишком спокойно бросил умирающего ученого во льдах. Еще немного — и от этого убийственного равнодушия погиб бы и Мариано. Он умер бы так же, как и Мальмгрен, если бы их не увидел советский летчик Чухновский».
А по словам профессора Самойловича, все на «Красине» преклонялись перед волей Мальмгрена к самопожертвованию и не могли понять, как можно было бросить слабого, беспомощного ученого на произвол судьбы.
Вечером того же дня «Красин» забрал на борт аэронавтов из лагеря под руководством Вильери и их имущество.
«На льдине смерти мы оставили пестрые флаги, чтобы легче было ее распознать, если впоследствии пришлось бы снова повстречаться с нею. При нашем отходе на мостике находился один Вильери, остальные его товарищи были в каютах. Мы спокойно отвалили от льдины, где было так много пережито, и Вильери еще много раз оборачивался и провожал ее глазами, пока она не скрылась за торосами крупных льдин», — резюмировал Самойлович.
Затем выживших участников экспедиции «Италии» пересадили на «Читта ди Милано». А Самойловичу послал телеграмму сам глава итальянского правительства Муссолини.
«Вы совершили дело, которое станет достоянием истории. Вы работали в тяжелых условиях Арктики с целью выполнить задачи благородной гуманности», — писал дуче.
Жертвами крушения «Италии» и спасательной операции стали 17 человек. Восемь из них были участниками экспедиции на дирижабле. Великий полярный исследователь Амундсен и пять его спутников погибли при попытке спасти аэронавтов, еще три итальянских летчика разбились при возвращении со Шпицбергена.
После успешного завершения кампании «Красину» требовалось идти в Норвегию на срочный ремонт. Но не прошло и полдня, как радист принял SOS: в 80 милях от советского ледокола терпел бедствие пассажирский лайнер «Монте-Сервантес», получивший пробоину в носовой части. Помимо 318 членов экипажа, на борту находились около 1500 туристов. «Красину» пришлось срочно выдвигаться на помощь.
Судьбы некоторых участников спасательной операции сложились трагически. Так, радиолюбитель Николай Шмидт, первым поймавший сигнал бедствия от экипажа «Италии», в декабре 1941 года был арестован по обвинению в антисоветской агитации и шпионаже. В августе 1942-го его расстреляли. Та же участь постигла еще в 1939 году профессора Самойловича. Ученого реабилитировали посмертно в 1957 году, Шмидта — в 1984-м. Бывший член фашистской партии Умберто Нобиле после войны сотрудничал с Итальянской коммунистической партией. Он дожил до 93 лет и скончался в Риме в 1978 году.