В последние месяцы внимание всего мира приковано к событиям на Украине, но, увы, есть страны, где вооруженные конфликты длятся намного дольше. Одна из них — Афганистан. С тех пор, как «Талибан» (террористическая организация запрещена в РФ) захватил власть в стране прошлым летом, оттуда регулярно приходят страшные новости о казнях и расправах. Афганистан закрыт от мира, и афганцы, находившиеся в других странах в момент победы талибов, оказались брошены на произвол судьбы, без поддержки государства и родных. В их числе студенты, приехавшие учиться в Россию. По данным на конец 2021 года, их всего 1441 человек. Они оказались в нищенском положении из-за невозможности устроиться на нормальную работу, но и вернуться на родину не могут, ведь там им грозят преследования и даже смерть. Фотограф Дмитрий Ермаков специально для «Ленты.ру» встретился с афганскими студентами и записал их рассказы.
«В Афганистане война никогда не заканчивается. Конечно, я видел войну. Я жил в Кабуле 18 лет, и почти каждый день взрывалась хотя бы одна бомба. Талибы прогнали американцев, а бомбы все равно взрываются», — рассказывает, закрываясь капюшоном от ветра, Омар, студент четвертого курса Института пути, строительства и сооружений Российского университета транспорта (МИИТ).
После падения Кабула в августе 2021 года многие афганцы бежали из страны любыми способами, штурмуя последние эвакуационные самолеты. В 1990-е правительство талибов совершило множество военных преступлений. Нынешний «Талибан» убеждает мир, что все это в прошлом и новое афганское правительство более гуманно — например, не запрещает телевидение и проводит казни только после суда. Но международные правозащитные организации свидетельствуют об обратном. Правительство талибов на международном уровне не признано, страна оказалась в изоляции.
По словам Омара, люди уезжали кто куда, но редко в Россию, поскольку здесь сложно получить статус беженца. Сам Омар попал сюда четыре года назад, когда победы талибов ничто не предвещало, а правительство президента Ашрафа Гани строило планы по интеграции в евразийское экономическое пространство.
«Россия дала нам шанс получить бесплатное образование после того, как мы сдали экзамены в Кабуле. Государство решило, что нам нужно учиться на железнодорожников, а потом работать на проекте, который планировался на 15 лет вперед, — рассказывает он, кивая в сторону паутины рельсов московской железнодорожной сети МЦД-1. Речь идет о масштабном проекте Трансафганской железной дороги — транзитного маршрута из Европы в страны Южной Азии. Строительство участка от узбекистанского Термеза до пакистанского Пешавара должно было проходить при участии РЖД. Но это было в прошлой жизни.
На родину Омар не хочет возвращаться: другой работы там тоже нет. Средства Нацбанка Афганистана за рубежом заморожены, страна находится под международными санкциями, а новое правительство не понимает, как налаживать экономику. По рассказам тех, кто остался, люди не получают денег почти шесть месяцев. Тем немногим, у кого есть работа, талибы урезали зарплату на 50 процентов. Они живут на 90-100 долларов в месяц. При этом, несмотря на обещания новых властей, большинство женщин не имеет права работать.
Кроме того, на родине сейчас опасно, говорят студенты. Точной информации о том, что происходит в Кабуле, нет: все международные журналисты покинули страну, а сами афганцы, опять же из соображений безопасности, вряд ли расскажут подробности, хотя и знают правду, регулярно держат связь со своими семьями. Интернет в Кабуле пока есть, пусть дорогой и неустойчивый. В зоне особого риска — те, чьи родственники так или иначе работали с правительством Гани или воевали против талибов в предыдущих вооруженных конфликтах.
«Папа говорит, меня могут убить за то, что я панджшерский таджик и посмел учиться, — рассказывает Хаким (имя изменено по просьбе героя). — Население Панджшера до последнего воевало с талибами, хотя я не воевал. Сказал папе, что хочу вернуться после учебы в Афганистан, а он не разрешает. Талибы умеют только читать и писать, не учатся в университетах. Но как человек без образования может руководить страной, вообще работать в госструктурах?»
В Москве он учится на дипломата. Несмотря на просьбы отца, допускает возвращение в Афганистан через несколько лет, в надежде проводить там демократическую политику. Как именно, пока не понимает, но убежден, что власть Талибана — не на благо народа Афганистана и соседних стран. Талибы, считает он, могут быть опасны, они продают через границу наркотики и экспортируют мусульманский экстремизм.
Хаким хотел учиться в Афганистане — еще до смены власти, но отец сказал ему: езжай в Россию, получишь мощное образование. Сам он, правда, в России или СССР не бывал, но наслышан о советском образовании от солдат, с которыми бок о бок сражался в 1980-е против моджахедов. «Талибан — враги Панджшера, я с детства помню эту вражду, — добавил Хаким. — Кроме того, талибы в основном пуштуны по национальности. Так что если ты по крови таджик или узбек, сейчас у тебя меньше прав. Мало кто из моих знакомых хочет работать с талибами, вообще иметь с ними хоть какие-то дела».
Семья будущего врача Идриса (имя изменено по просьбе героя), студента Российского университета дружбы народов (РУДН), тоже оказалась в опале. «Мой отец работал в правительстве Гани в Кабуле. Он не занимал высокой позиции, но все равно вынужден прятаться от талибов. Его не искали. Но, оставаясь на виду, он не мог быть уверен в безопасности своей семьи», — рассказал молодой человек. Некоторые студенты, побоявшиеся представиться даже вымышленным именем, намекали, что их родственники работали с американскими и европейскими организациями в Кабуле, и рассказывать об этом прямо тоже опасно.
К американцам молодые афганцы относятся неоднозначно. Некоторые осуждают внешнюю политику США, виня Вашингтон во всех бедах Ближнего Востока. Другие говорят, что американцы хотя бы цивилизованные люди. «Лично с ними я не пересекался. Но при них были деньги, работа. Строили дома. Было много американских компаний, где работали афганцы. Нормальная жизнь была, в общем, хоть и неспокойная», — вспоминает Омар.
Но спокойная жизнь нынешних афганских студентов в России скоро закончится. После учебы никто не гарантирует им рабочую визу, а это означает отъезд из страны, вплоть до депортации. Тем более что отношения между двумя государствами пока зыбкие. В марте 2022 года Россия наконец позволила работать в московском посольстве дипломату из «Талибана», но сама организация по-прежнему считается экстремистской.
Многие студенты не против строить карьеру в Москве, но мешает плохое владение языком. Из десяти человек хорошо говорит по-русски только один. Например, Идрис, несмотря на шесть лет обучения на медицинском и планы пойти в ординатуру, предпочел беседовать на английском. Как он планирует работать с пациентами без знания языка, объяснить не смог. Но их можно понять: большинство оставаться в России и не планировали, пока к власти не пришли талибы. Ребята приехали учиться не языку, а специальным знаниям.
«Когда мы приехали, не знали ни слова по-русски», — рассказал Омар. Перед первым курсом зарубежные студенты проводят год на подготовительном факультете, там языку обучают в обязательном порядке. А дальше — только тех, кто связан с лингвистикой или филологией. Будущим врачам, архитекторам, технарям приходится осваивать дисциплины, не всегда понимая преподавателей.
В быту афганские студенты редко практикуются в русском. Большинство не интегрируются в московскую жизнь, общаясь лишь с соотечественниками, студентами из соседних стран и трудовыми мигрантами из Центральной Азии. Не все афганцы владеют и английским. Московских работодателей такие сотрудники вряд ли интересуют. Студенты это понимают и риски депортации осознают.
«Кто-то из наших работает на стройке, но там могут кинуть на деньги — документов у студентов нет. И ведь даже в полицию не обратишься, — рассказал Варис, студент-медик из РУДН. — Очень многие работают в “Пятерочке” на складах, там всегда без кидалова».
За месяц можно заработать максимум 15 тысяч рублей: в будние дни много учебы, от трех до пяти пар. На стенах комнат в общежитиях висят тетрадные листы с графиками: сегодня варим картошку, завтра рис, в среду макароны. Тетради, учебники и транспорт для студентов тоже небесплатны. Кроме того, с них требуют арендную плату за общежитие — несколько тысяч в месяц за комнату в складчину. И страховка — 18 тысяч в год.
Само образование при этом бесплатное, есть даже формальная ежемесячная стипендия в две тысячи рублей. «Лучше, чем ничего», — улыбаются они. Правда, руководство вуза и коменданты общежитий часто идут навстречу. «Я написал заявление и попросил об отсрочке платежей. Обещали подождать и ждут уже почти год», — рассказывает Хаджи, студент-архитектор из РУДН.
Однако на такие деньги в Москве все равно едва ли проживешь. На помощь от Афганистана рассчитывать не приходится: при Гани государство выплачивало некоторым студентам в Москве стипендию, но при новой власти это прекратилось. Семьи, не имея собственного заработка, редко могут поддержать своих студентов, живущих за рубежом. В довершение всего, банки в Афганистане работают с перебоями, переводы не всегда технически возможны.
«У меня есть знакомый афганец, который работал в Саудовской Аравии, он иногда помогает — у него есть деньги. У других людей есть знакомые в арабских странах, могут перевести нам в долг», — рассказал Хаджи.
Что восхищает — студенты проявляют радушие даже в таких нищенских условиях выживания. Хаджи позвал в гости в общежитие, купил печенье, извлек из запасов афганский чай. «В следующий раз будет пилав», — пообещал он. Когда началась фотосъемка, он попросил остановиться и надел пиджак с галстуком. Хоть и в общаге, но мужчина должен выглядеть представительно!
Несмотря ни на что, московская жизнь афганцам, по их словам, нравится. Ребята в восторге от атмосферы мегаполиса, прекрасно отлаженной работы транспорта и — куда ж без них — Красной площади, «сталинских» станций метро и огромных торговых центров. Тем, кто учится в РУДН, по душе космополитичное комьюнити, которое сложилось вокруг многочисленных кафе и общежитий на улице Миклухо-Маклая. Не смущают даже морозы — на их родине тоже бывают суровые зимы, особенно в горах.
Алиас, студент-медик с пятого курса РУДН, предпочел Россию из-за более мягких условий поступления в вуз по сравнению с Европой и Азией. «Даже в Индии поступить сложнее, чем в России. В Китае тяжело из-за языка, вряд ли смогу выучить иероглифы. А при поступлении в Москве я набрал больше девяноста баллов из ста!» — вспоминает он.
Оказалось, что в Москве его ждала громоздкая, унаследованная от советской эпохи академическая школа и бесконечное количество связанных с ней университетских формальностей. В то же время, по словам студентов, вузы вроде как обещают помочь с трудоустройством.
«В МИИТе так говорят, хотя, конечно, никаких гарантий, — сказал Омар. — Я в Москве уже пять лет, Россия — как дом. Так что первым делом попробую здесь. Но если диплом даст возможность работать в Европе или где угодно, я готов ехать». Он знает, что в той же Германии есть афганская диаспора, которая может помочь своим. Про диаспору в Москве ничего не слышал. «Может, она и есть, но с августа нам афганцы не дали ни рубля», — грустно улыбается парень.
Афганским девушкам еще сложнее: на родине их гарантированно ждут проблемы из-за светского образования и образа жизни, возможно, даже смерть.
Амина (имя изменено) поступила на столь популярный у ее соотечественников медицинский факультет РУДН. Ее отец когда-то был студентом Российского химико-технологического университета имени Менделеева в Москве. Очень хотел, чтобы дочь получила высшее медицинское образование. Но осенью 2020 года, когда Амина собиралась в Россию, тяжело заболел ковидом. Семья не отпустила девушку, да она и сама хотела ухаживать за отцом. Он умер весной 2021 года от осложнений. А летом к власти пришли талибы, и граница закрылась.
Амина долго переписывалась с РУДН и объясняла, почему не смогла вовремя приехать. Получила приглашение лишь в декабре. Добираться пришлось полулегальным путем через ОАЭ. Девушка намекает, что ей пришлось дать взятку, чтобы безопасно добраться до Дубая. Деньгами помогли американские друзья, вынужденные бежать из Афганистана. Некоторые родственники были категорически против отъезда Амины и теперь не хотят ее возвращения.
«Мне там некуда идти и негде жить, — говорит она, и голос ее звенит от сдерживаемых эмоций. — Там не будет ни образования, ни карьеры. Мое племя очень консервативно: родственники и братья не приемлют обучения девушки вдали от них. Они предпочли бы выдать меня замуж за того, за кого посчитают нужным, а я считаю такой обычай диким и устаревшим. Я хочу сделать все возможное, чтобы продолжить свое образование здесь, в России».
В Москве ей поначалу пришлось несладко. Девушка не успела подать документы на подготовительный факультет, занятия на котором шли еще с осени, а принимать ее задним числом университет не хотел — по крайней мере, так рассказывает Амина. Буквально через несколько дней после приезда ей пригрозили отчислением, что означало депортацию, поскольку визу дали только до лета.
Вокруг нее постоянно крутились «кураторы» — студенты других курсов, которые предлагали помочь с документами за три тысячи долларов. Таких денег у Амины не было, к тому же она опасалась, что посредники обманут.
После долгих переговоров с администрацией вуза ей дали возможность приступить к учебе. Теперь она едва успевает освоить пропущенный материал, зато теперь ей ничто не грозит. Своей кафедре Амина очень признательна, а вот к руководству университета у нее есть вопросы. «Весь мир знает, какой хаос творится в Афганистане. Не понимаю, почему руководство университета и власти России не помогают студентам из моей страны в такой ситуации».
Афганские студентки опасаются не только за себя, но и за родных, которых тоже могут наказать за то, что дочь не живет по законам шариата. «Моя семья там, я очень боюсь за них. Все знают, что я учусь в Москве», — рассказывает Савета, которая учится на юриста в Московском государственном юридическом университете (МГЮА).
Как многие другие афганцы, она хочет вывезти родственников в Россию, но это невозможно: границу без взятки не пересечь, а семья слишком большая. В ее семье, например, пятеро детей, а в других семьях бывает и десять. По ее словам, некоторые матери от отчаяния продают детей в бездетные семьи, чтобы хоть как-то выжить.
Савета уже потеряла близкого человека. Ее отец пропал без вести при штурме Кабула талибами. «Он не воевал. Просто вышел из дома и исчез, — говорит девушка. — У него был магазин. Нашли его не сразу, сказали, что сбила машина. Но камер нет, поэтому мы не знаем, что произошло на самом деле». Рассказывая о тяжелых событиях, она улыбается. Объясняет, что женщины в ее стране с детства учатся скрывать эмоции.
Первое время Савета подрабатывала в кинотеатре, проверяла билеты. Смогла отложить немного денег. Сейчас она безработная. Занятия бывают то утром, то вечером, совмещать с работой сложно. Учеба на юридическом ей нравится, она хотела бы стать журналисткой, но в Афганистане это невозможно. В будущем девушка хотела бы завести семью и не исключает, что это произойдет в России. «Мне неважно, выходить замуж за русского или афганца, главное — чтобы мужчина был хороший и любил, — говорит Савета. — Но важно, чтобы он был мусульманином». Правда, сама она в мечеть не ходит, говорит, их в Москве мало и от общежития далеко.
В Афганистане закрыты все аэропорты, поэтому депортировать туда кого-либо из России сейчас сложно. Впрочем, осенью 2021 года при участии МИД РФ был организован спецрейс Кабул — Москва, которым прилетели в том числе несколько студентов. Значит, возможен полет и в обратную сторону.
«Нам нужна помощь вашего государства. Как мы сможем жить, работать без визы? — рассуждает студент машиностроительного факультета Мохаммад. — Сейчас границы закрыты, это дает шансы остаться здесь, но кто знает, надолго ли. И у нас нет вариантов, кроме как остаться здесь. Все студенты хотят когда-нибудь вернуться, но никто не хочет возвращаться сейчас. Лучший вариант — жить здесь, работать и помогать нашим семьям».
Вынужденные жить вне родины, они мечтают о мире для Афганистана. «С соседними странами у нас политические разногласия, в нашем регионе давно неспокойно. Я знаю, что при Саддаме Хусейне Иран напал на Ирак, и была война, которая не закончилась ничьей победой, — говорит Омар. — Но афганские люди не хотят войны, они хотят мира. За почти 50 лет войны мы так устали! Люди умирают ни за что».