О начале боев за Славянск в Донецкой народной республике (ДНР) заявили 9 июня. Пока военные Народной милиции (НМ) ДНР продвигаются к городу со стороны Святогорска, с севера — от Изюма — наступают части ВС РФ. Ключевой рубеж на этом направлении — крупный лесной массив между Изюмом и Святогорском, обладание которым позволяет контролировать стратегическую трассу, ведущую к Славянску с севера. Местные называют эту территорию Шервудским лесом, и сейчас он стал ареной крупного сражения. Бои здесь сильно отличаются от тех, что были в Мариуполе и Волновахе. Корреспондент «Ленты.ру» отправился на передовые позиции и поговорил с бойцами об особенностях лесной войны.
В ночь перед нашим визитом Изюм и окрестности накрыла гроза, дороги превратились в непролазное месиво. Мотор обычной уазовской «буханки» работает на пределе, из-под колес летит грязь. Все открытые участки дороги нужно проскакивать максимально быстро, иначе заметит беспилотник и по машине начнет бить как минимум миномет.
Выбрасывая фонтаны грязи из-под колес, наше фронтовое такси как может гонит по колее, которую до этого нам оставил танк с позывным Зевс. Периодически микроавтобус опасно кренится в сторону, и мы и вещи летаем по салону. Водитель с позывным Дикий смеется из кабины: «Класс обслуживания "комфорт минус"». Сквозь открытые окна в машину врывается еще сырой после ночного дождя воздух, который отчетливо пахнет порохом.
Артиллерийская дуэль здесь не прекращается ни на минуту. Наш путь лежит в лесной массив, расположенный между Изюмом и Святогорском, который местные называют Шервудским лесом. Он нависает над трассой Изюм — Славянск с востока, и обладание им имеет стратегическое значение. Такое название лес получил уже в ходе боев. Дело в характере столкновений — густая растительность заставляет противоборствующие стороны играть в кошки-мышки и охотиться друг за другом. Как Робин Гуд и шериф Ноттингема. Причем роли эти постоянно меняются.
По пути бойцы кратко вводят в курс дела: здесь совсем другой характер боевых действий, непохожий на городские бои в Волновахе, Мариуполе и Попасной, с которыми мне приходилось сталкиваться ранее. Основной аргумент в окрестностях Изюма — артиллерия. Стрелковых боев мало, в них в основном вступают соединения разведки или при штурме опорных пунктов ВСУ в самом лесу. «Бывает, день ничего, бывает, только утром и вечером приголубят, а бывает, целый день кроют», — говорит Семен Нефедов из отдельного добровольческого отряда «Русский легион».
По его словам, все уже привыкли, что утром и вечером как по часам артиллерия ВСУ обстреливает российские позиции, бойцы смеются, что залпы для них — как сигналы побудки и отбоя. В последнее время к обстрелам подключились крупные калибры и новые боеприпасы из стран НАТО. Их особенность в том, что в воздухе такой снаряд почти не слышно, и время на реакцию и поиск укрытия очень мало. «Нежданчики такие прилетают», — улыбается Нефедов.
Последний раз батальон, в котором служит Нефедов, вступал в огневой контакт с противником 28 мая, тогда же у них был первый погибший. Столкновение произошло внезапно: группа пехоты столкнулась с украинскими разведчиками. В азарте погони за противниками не заметили, как выскочили на укрепление и были прижаты к земле пулеметным огнем. Тело погибшего товарища бойцы не могли забрать двое суток, в итоге его ночью вытянули разведчики.
Характер боевых действий Нефедов называет «кнопочной войной», потому что противники в основном не видят друг друга. Разведка ведется с беспилотников и с помощью радиоэлектронных средств борьбы (РЭБ), после чего начинает работать артиллерия, минометы и РСЗО. К примеру, симку в телефон лучше не вставлять, да и на открытых каналах связи по рации долго не висеть, — противник практически сразу ударит по позиции.
Батальон Нефедова потерял уже два беспилотника, управление которыми перехватили с помощью ружья-«дронобойки». Но военнослужащие «запатентовали» свой способ борьбы со средствами РЭБ: к квадрокоптеру привязывают леску. Даже если противнику удается перехватить управление летательным аппаратом, увести его на свои позиции он не может. А после того как у беспилотника разряжается батарея, оператор утягивает его за эту леску к себе. Еще одна проблема — кочующие минометы, которые передвигаются на пикапах и ведут огонь прямо из кузова. «Честно, ******* (достали) они уже», — смеется Нефедов.
Продвигаемся дальше в лес. Раньше здесь были узенькие туристические тропки, теперь — полноценные просеки. Где-то их пробило артиллерийским огнем, где-то шла бронетехника. С 2015 года в этом лесу тренировались украинские десантники, так что ВСУ знают зеленый массив очень хорошо, артиллерия пристреляна, создана сеть опорных пунктов с блиндажами и окопами полного профиля. Поэтому продвижение войск в этом районе очень медленное, в удачные дни речь идет о десятках метров. Еще одну проблему создают мины-«лепестки», которые по ночам ВСУ сбрасывают на лес с помощью боеприпасов с кассетной частью (кассетные боеприпасы являются запрещенным оружием — прим. «Ленты.ру»).
Мы выходим на позицию «Паук». Здесь на высоте оборудован опорный пункт, где сходится несколько дорог, по которым снабжаются войска, так что позиция эта имеет важное значение. До ближайших украинских укреплений — примерно 400 метров. Бойцы держат их под постоянным обстрелом, «Русский легион» в основном удерживает позиции после прохода штурмовых отрядов, но бойцы рассказывают, что и самим приходилось принимать участие в атаках на опорные пункты. Солдаты честно признаются: жить фактически под круглосуточным артиллерийским огнем не менее тяжело, чем участвовать в штурмах.
«Мы с 15 мая в земле», — говорит один солдат. Он со смехом вспоминает историю, как прибыло пополнение, которое поначалу ленилось окапываться, однако после первого обстрела приобрело такие навыки фортификации, что «кроты нервно курят в сторонке». Вскоре в его правоте убеждаемся и мы. Выкрик «Мина!» — и я с грацией тюленя уже лечу в ближайший блиндаж.
Обстрел пережидаем вместе с командиром батальона. Комбат признается, что воевать в лесу сложно, очень уж он дремучий. Проходимость практически никакая, видимость низкая. Снаряды часто взрываются от контактов с ветками деревьев, многие верхушки срезаны как ножом. Из-за этого разлет осколков становится практически неконтролируемым, что усложняет поиск укрытий и добавляет раненых.
По словам комбата, продвигаться получается только при грамотном взаимодействии всех родов войск, от артиллерии до спецназа. На разведчиков здесь вообще очень большая нагрузка. Они ведут разведку, берут пленных, устраивают диверсии. Один из командиров ДРГ с позывным Мышь, к примеру, под покровом ночи снял с украинских танков блоки динамической защиты и из них же сделал самодельное взрывное устройство, которое впоследствии подорвал на позиции ВСУ.
Впрочем, комбат признается, что сопротивление противника со временем ослабевает. «Понятно, что есть и десантура, но большинство укропов, которые в лесу сидят, — обычные мобилизованные мужики», — говорит он. С каждым днем становится все больше пленных, причем в плен военнослужащие ВСУ сдаются сами и потом рассказывают, что сдаться планировали уже давно, однако офицеры запугивали их рассказами о жестокости русских, поэтому сопротивляться продолжали из страха.
Военнослужащие в «Русском легионе» в основном возрастные, на фронт отправились добровольцами, заключив краткосрочные контракты с МО РФ. У многих есть опыт боевых действий — Чечня, Донбасс в 2014-м и 2015-м. Средний возраст в батальоне, который нам удалось посетить, — 40 лет.
При этом нельзя сказать, что это профессиональные «псы войны», живущие от конфликта до конфликта. Почти все они — состоявшиеся в жизни взрослые люди, дома у них остались семьи и хорошие профессии. Один из бойцов — доцент кафедры архитектуры из российского вуза, есть дизайнеры, программисты, механики, предприниматели. Всех роднит осознанность решения вступить в армию. Причем описывают они это довольно буднично, без высокопарных слов.
Боец группы разведки с позывным Джамбо рассказал, что самым трудным было скрыть поездку от жены. Проверку бронежилета он замаскировал уборкой на балконе, сбор баула — избавлением от ненужных вещей, а краткосрочный контракт — вахтовой работой. «Страшно, конечно, но быстро адаптировался. Сначала шугался всего, а сейчас сам смотри — забил *** (болт) уже на каску, на бронежилет», — говорит военнослужащий с позывным Якудза.
Со смехом он рассказывает историю: товарищи слово «якудза» постоянно забывают, а другое японское слово, которое обычно приходит им на ум, — «камикадзе». Так и появилось у него два позывных. Впрочем, Якудза не обижается. Да и сослуживцы говорят, что по стилю ведения боевых действий и общему отношению к жизни позывной Камикадзе подходит ему куда больше. «Жил до 34 лет спокойно, а потом решил заняться чем-то полезным. Вот и нашел тут свое призвание», — скромно говорит солдат.
Встречается здесь и молодежь. Мотивация у них схожа с «дедами», просто объясняют ее в других словах. Если возрастные военнослужащие чаще вспоминают Великую Отечественную, то для молодого поколения солдат нынешние события — это логичное продолжение того конфликта в Донбассе, который начался в 2014 году с трагедии в Одессе 2 мая и в Мариуполе 9 мая, когда в результате действий украинских националистов погибли безоружные люди. Роднит всех добровольцев и отношение к боевым действиям не как к подвигу, а скорее как к тяжелому труду.
Бои в лесу — это действительно труд. Рытье окопов и блиндажей, постоянное перемещение по пересеченной местности в бронежилете и с нагрузкой в рюкзаке килограммов так в 40. От усталости даже эмоции от участия в боях притупляются. Солдаты не считают себя героями, а то, что они делают, подвигом. «Они стоят крепко, наша задача — быть еще крепче», — примерно в таких выражениях описывают бойцы один из самых сложных участков, на которых сейчас приходится действовать армии России.
Когда на лес опускается ночь, в небе ярко загораются звезды. Обе стороны соблюдают светомаскировку, и красоту южной ночи ничто не затмевает. Продолжаются артиллерийские дуэли, и периодически к звездам в небе добавляются яркие сполохи работы реактивных систем залпового огня. Периодически, успокоившись после обстрелов, недовольно щебечут птицы. Маленькие огоньки загораются и у земли. Это, зажав сигареты в кулак, курят патрульные. Ночные разговоры дозорных всегда о доме.