Во время пандемии COVID-19 Марина из Москвы решила уехать на родину мужа — в Великобританию, а точнее, в Шотландию. Россиянка столкнулась с массой проблем при получении вида на жительство, а уже по приезде ей пришлось привыкать к местным особенностям: праворульным машинам, обидам местных на англичан и тайным войнам протестантов с католиками. В рамках цикла материалов о жизни россиян за границей она рассказала «Ленте.ру», как из-за неправильной фамилии в Шотландии может сорваться сделка и что думают местные о русских и украинцах.
Так случилось, что несколько лет назад я встретила в Москве своего будущего мужа, и он оказался шотландцем. До пандемии COVID-19 мы и не думали уезжать из России. У него был крупный бизнес в Москве и Санкт-Петербурге, и он очень хотел остаться здесь.
У нас никогда не было проблем с путешествиями. В понедельник можно было слетать в Брюссель, во вторник вернуться в Москву, а в пятницу отправиться в Париж. Но потом началась пандемия COVID-19, и все изменилось. Нам пришлось задуматься о том, что же все-таки делать и где жить.
В начале 2020 года, когда началась пандемия, мы с дочкой были на Кубе.
Я рассчитывала, что мой муж (пока неофициальный, но мы вместе уже много лет) прилетит к нам, и потом мы отправимся в Великобританию или куда-то еще.
Но тут оказалось, что Великобритания закрывается на локдаун, а нас с ребенком эвакуируют с Кубы в Россию. И с марта по май мы находимся на полной самоизоляции. Это была ужасная ситуация: я не знала, когда увижусь с любимым человеком и что будет дальше.
Каким-то образом удалось найти единственный рейс в Великобританию — 31 мая. Я улетела к мужу и вскоре столкнулась с другой проблемой: теперь я не могла вернуться. На два месяца застряла в Великобритании и не видела дочку, которая осталась в России. В этот ужасный, нервный для нас всех период я решила, что нужно оформить все необходимое для того, чтобы жить в Шотландии.
Я очень боялась, что не удастся подтвердить, что мы с моим мужем — пара. У нас довольно большая разница в возрасте — 26 лет, и у меня есть знакомые, которым отказывали в выдаче документов по этой причине.
У меня был, естественно, адвокат, который помогал все оформлять. И я несколько месяцев собирала документы: все наши переписки по электронной почте, по телефону, по Skype с датами. Мы готовили письма от наших друзей, знакомых, родственников, которые подтверждали, что у нас действительно отношения и мы давно вместе живем. Я собрала около пятисот фотографий, страховку на машину, контракты на дом, который мы снимали, разные бронирования в отелях. Я делала все, чтобы подтвердить, что мы вместе.
В итоге мы получили документы в конце декабря 2020-го — начале января 2021 года. Труднее всего было собрать все необходимые бумаги. Меня также беспокоил уровень английского языка у дочки. Я опасалась, что ей будет сложно в новой школе, где все будет по-новому: другая система образования, другие дети, другие люди. И я готовилась оказывать ей моральную поддержку.
Первого января 2021 года муж приехал в Россию. Мы планировали остаться в Москве где-то до марта, а потом поехать в Шотландию, чтобы получить вид на жительство.
Но в феврале ему позвонила его мама и пожаловалась, что он совсем забыл о родителях. А они довольно преклонного возраста: папе — 91 год, маме — 90 лет. И мы решили проведать родителей. После этого мы там и остались, потому что в марте снова объявили локдаун, и вернуться в Россию было уже нельзя.
Есть, конечно, какие-то бытовые моменты, которые отличаются от того, что было в России, но они не пугают. Например, поначалу мне было очень непривычно водить машину по левой стороне дороги. Я, человек со стажем вождения 16 лет, не без труда пересела за руль с другой стороны.
Каждые 50 лет проходит референдум, на котором ставят вопрос о том, отделяться или не отделяться от Великобритании. И каждый раз голоса распределяются примерно поровну. Люди, которые живут в сельской местности, поддерживают независимость из патриотических соображений, а среди противников отделения много людей, которые ведут бизнес или относятся к классу профессионалов. Они и так платят много налогов, а если Шотландия вдруг отделится, есть риск, что налогов станет еще больше.
Шотландский акцент очень сложный и необычный. Когда я впервые приехала в Шотландию, на границе таможенник спросил о цели моего приезда, и мне его с первого раза было сложно понять. Но потом я привыкла. Дочка сначала тоже немного не понимала, потому что в семье мы говорим на русском и «правильном» английском. А сейчас, мне кажется, она говорит по-английски лучше меня.
Кстати, когда я пошла в школу, чтобы записать туда дочку, мне сказали, что через две недели она начинает учиться. Я сразу попросила учебники и программу, по которой нужно будет заниматься, чтобы она пришла подготовленной. На это мне ответили, что это их работа, они сами все сделают. В начальной школе у них есть правило, что самое главное для ребенка — это его душевное равновесие и счастье. Поэтому там строго следят за тем, чтобы не было никакого буллинга.
И для моего ребенка это новый мир был какой-то, потому что в России она ходила в частную школу, где было пять человек в классе, а здесь она ходит в обычную школу, где 30 человек в классе. Но одноклассницы ей сразу все показали и рассказали, поэтому мой ребенок был в принципе доволен тем, как все это происходило.
В Шотландии очень понимающие люди: все хотят помочь, проявить заботу о тебе. Вообще местные жители классные, колоритные. Мне очень нравятся мужчины в килтах — шотландской традиционной одежде. Муж надевает килт по праздникам. Здесь в принципе можно на улице встретить мужчину, который носит килт, и это выглядит просто потрясающе. Понимаю Марка Джейкобса — дизайнера, который первым начал использовать килт на модных показах. Это мужественно, я бы даже сказала, брутально.
Шотландцы, как и англичане, очень любят футбол. У них есть четкое разделение по принципу, за какой футбольный клуб ты болеешь: «Селтик» или «Рейнджерс». «Селтик» олицетворяет католиков, а «Рейнджерс» — протестантов. Раньше из-за этого разделения могли не взять на работу.
У брата моего мужа ирландская фамилия. Он заключает контракты на поставку шотландского виски в рестораны. Однажды у него была крупная сделка, к которой он шел несколько месяцев. Они с партнером встречаются в последний раз, чтобы заключить договор. Партнер просит его подписать документ и назвать имя и фамилию. После этого сделка не состоялась, потому что у него классические католические имя и фамилия, а деловой партнер оказался протестантом.
В Шотландии нет никакой ксенофобии по отношению к другим странам, национальностям. Шотландия принимает всех. Недавно, например, приехали десять тысяч украинцев, и все им хотели помочь. Люди очень отзывчивы и приезжим только рады. К тому же Шотландия — большой регион, в котором живет всего пять миллионов человек. Естественно, место есть для всех.
После событий на Украине в Великобритании стало сложнее жить. Одна из проблем в том, что весь мой заработок был в рублях. Поэтому теперь приходится перестраиваться, чтобы уже полностью работать за границей. Очень обидно, конечно, что люди становятся заложниками такой ситуации, но я верю, что все образуется.
Хотя никакой русофобии здесь нет, мы стараемся не говорить, откуда приехали. Но мой муж все равно гордится тем, что мы с дочкой русские, что у него бизнес в России. И я сейчас имею возможность высказываться, например, о том, что русские могут быть хорошими людьми. Я хочу рассказывать и показывать то, о чем не говорят западные СМИ.
Я не скучаю по России, я больше скучаю по своим родным, друзьям, русским музеям, Москве, коллегам, которые остались там. Мне в Шотландии комфортно жить, но съездить вместе с ребенком в Россию очень хочется. Последний раз мы там были в начале января, а сейчас я пока жду лучшего момента.