12 августа 1952 года, ровно 70 лет назад, в Москве расстреляли 12 членов Еврейского антифашистского комитета. Он был создан во время Великой Отечественной войны, чтобы СССР мог получать помощь из-за рубежа, но после разгрома нацистской Германии приоритеты советского правительства поменялись, и оно взялось за жертв нацизма. В начале 1946 года Сталин выступил с резким осуждением советской интеллигенции за преклонение перед Западом. Под жернова новой волны репрессий попал и ЕАК, членов которого обвинили в еврейском национализме и шпионаже в пользу США. На допросах обвиняемых зверски избивали, заставляя сознаться в преступлениях, которых они не совершали. В 1955 году дело ЕАК признали полностью сфабрикованным, а всех жертв реабилитировали посмертно. «Лента.ру» — о кровавой расправе над еврейской интеллигенцией, вошедшей в историю как Ночь казненных поэтов.
23 января 1949 года сон писателя Давида Бергельсона и его родных нарушил звонок в дверь. Раннее утро воскресенья оставляло надежду, что кто-то из обитателей «дома писателей» в Лаврушинском переулке Москвы просто загулял и перепутал квартиру. Однако незваные гости не уходили, и Бергельсон, предчувствуя неладное, пошел открывать. Внутрь вошли мужчины в кожаных плащах. Цель их визита не вызывала сомнений.
«Дед, одетый в один из своих лучших немецких костюмов, подошел ко мне, — вспоминала внучка писателя Марина. — Хотел что-то сказать, но у него было такое сведенное лицо, он на меня смотрел, держась за спинку моей кровати, и кроме "спокойной ночи" так ничего и не сказал. Мы смотрели друг на друга долго-долго, пока стоящий за ним человек со склизким лицом не сказал: "Пошли". Дед повернулся и ушел, дверь в нашу спальню закрылась».
В квартире начался обыск, рукописи Бергельсона и его личные вещи засовывали в мешки и выносили на улицу. Наутро Марина увидела, что дверь в кабинет ее деда опечатана. Взрослые соврали ей, что лопнула батарея и случился потоп.
Давида Рафаиловича она больше не видела. Ее саму и ее родителей в начале 1953-го отправили в ссылку как семью врага народа. Суровое решение отменила смерть Сталина. О судьбе Давида Бергельсона родственникам долго врали, лишь годы спустя они узнали страшную правду: 18 июля 1952 года писателя приговорили к расстрелу по обвинению в измене Родине, а 12 августа привели приговор в исполнение.
«Он, как многие хорошие писатели в то время, писал что-то для печати — что-то типа советского реализма, хотя у него не очень получалось. И что-то для себя, настоящие вещи, — рассказывала Марина Бергельсон. — Он изначально был модернист, был частью Серебряного века, с той разницей, что он писал на идиш. Он был такой немножко не от мира сего».
Бергельсон считался одним из крупнейших советских прозаиков, писавших на идише. После Гражданской войны он выехал в Европу, жил в разных странах, сотрудничал с еврейскими изданиями. В Польше Бергельсон увидел признаки антисемитизма, а в Америке местные левые призвали его вернуться в Россию и строить коммунизм.
В начале 1930-х советские власти пригласили писателя на Дальний Восток, где вовсю шло создание Еврейской автономной области. По словам Марины Бергельсон, ее деду рассказывали о прекрасном месте, где цветут цветы и евреи весело собирают пшеницу. Вероятно, имя создателя нашумевших романов требовалось для раскрутки проекта и появления у евреев уверенности в успехе дела. Правда, по воспоминаниям известного деятеля советских спецслужб Павла Судоплатова, Еврейская автономия нужна была Сталину для усиления пограничного режима на Дальнем Востоке, а вовсе не как еврейское государство. По замыслу советского лидера, Еврейская автономная область должна была стать заслоном для китайцев и осевших в Китае белогвардейцев, которые периодически нарушали границу СССР.
«Идея Сталина заключалась в том, чтобы поставить преграду на их пути в виде поселений, жители которых настроены враждебно к белоэмигрантам и особенно к казачеству», — объяснял Судоплатов в своих мемуарах.
На краю СССР Бергельсон собрал материалы для написания книги «Биробиджанские мотивы», в которой изобразил людей, осваивающих первые гектары таежной целины, нарисовал картины суровой дальневосточной природы. Его приезд всколыхнул культурную жизнь Биробиджана, именитый гость стал любимцем участников местного литературного кружка.
По версии Марины Бергельсон, в Биробиджане ее деду не понравилось: улицы без тротуаров, всюду страшная грязь. Разочарованный увиденным, писатель отбыл в Москву. В 1930-е он создал одно из главных произведений своей жизни «На Днепре» — о событиях перед революцией 1905 года. Московский государственный еврейский театр (ГОСЕТ) поставил спектакль по его роману «Мера строгости», огромный успех имел и роман «После всего» о судьбах еврейской интеллигенции, переведенный на многие европейские языки.
В годы Великой Отечественной войны Бергельсон принял активное участие в работе Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), учрежденного для поддержки СССР со стороны международных еврейских организаций. Его возглавил талантливый актер, художественный руководитель и главный режиссер Московского ГОСЕТа Соломон Михоэлс. В Комитет также вошли замнаркома иностранных дел и заместитель председателя (впоследствии председатель) Совинформбюро Соломон Лозовский, писатель Илья Эренбург, поэты Самуил Маршак, Исаак Фефер, Перец Маркиш и Лев Квитко, кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, ученые Петр Капица и Лина Штерн, главврач Центральной клинической больницы имени Боткина Борис Шимелиович и многие другие известные и уважаемые в СССР люди.
Как утверждал Судоплатов, в Кремле задумали под видом помощи еврейскому населению СССР получить от западных союзников значительные средства на восстановление страны.
В 1943 году Михоэлсу организовали поездку в США. По словам Судоплатова, перед вылетом его вызвал на Лубянку Лаврентий Берия и дал подробные инструкции, как завязать широкие контакты с американскими евреями. Советский план, если верить генералу, заключался в том, чтобы заручиться поддержкой американской общественности и получить кредиты, необходимые для развития металлургической и угольной промышленности.
План по привлечению денег США власти СССР связывали с идеей «крымской Калифорнии» — еврейской социалистической республики в Крыму, где — удивительное совпадение — как раз освободилось много земли после депортации крымских татар. По словам Судоплатова, таким путем Сталин рассчитывал получить от Запада около 10 миллиардов долларов на восстановление СССР.
Перспективы создания еврейской республики в Крыму открыто обсуждались в Москве не только среди евреев, но и в высших эшелонах власти. По состоянию на май 1945 года проект оставался в силе, многим посвященным в тему тогда казалось, что вот-вот начнется его реализация при поддержке американских бизнесменов. Более того, СССР и США обсуждали этот вопрос еще во время подготовки Ялтинской конференции.
Однако во второй половине 1946 года позиция Сталина поменялась. Его возмутили претензии возвращавшихся из эвакуации советских евреев, которые требовали улучшить условия их проживания. Глава правительства счел их неблагодарными и, по свидетельству Судоплатова, лично стал подогревать антисемитскую кампанию в СССР. Как следствие, начались чистки в аппарате ВКП(б), дипломатическом корпусе, руководстве Минобороны и разведке. Кульминацией кампании стало дело врачей, когда медиков-евреев обвинили в сионизме и убийстве ряда первых лиц СССР.
Стали раздаваться призывы ликвидировать ненужный теперь уже Еврейский антифашистский комитет. 19 октября 1946 года руководитель отдела внешней политики ЦК ВКП(б) Михаил Суслов (в будущем главный идеолог СССР) направил в секретариат партии предложение закрыть ЕАК. Он отмечал, что задача Комитета заключалась в мобилизации еврейского населения за рубежом на борьбу с фашизмом и для пропаганды достижений СССР в зарубежной печати. Согласно документу, ЕАК «сыграл известную положительную роль», которая, однако, с окончанием войны «оказалась исчерпанной», а затем якобы и вовсе стала «политически вредной». Внушительный пассаж Суслов посвятил неправильному, на его взгляд, освещению Комитетом советской действительности в посылаемых за границу статьях и материалах:
Кроме того, Суслова возмущало «систематическое замалчивание» Комитетом жизни и деятельности других народов страны. Его выводы, приведенные в заключительной части документа, не сулили ЕАК ничего хорошего: «Проверкой установлено, что деятельность Еврейского антифашистского комитета как на заграницу, так и внутри СССР приобретает все более сионистско-националистический характер и потому является политически вредной и нетерпимой».
Напоследок Суслов давал понять, что вся деятельность ЕАК на момент написания текста противоречит ленинско-сталинским взглядам на существо еврейского вопроса.
Копии документа легли на стол Сталину, Берии, Вячеславу Молотову и другим руководителям государства.
«В октябре 1946 года впервые был поднят жупел еврейского буржуазного национализма в качестве угрозы коммунистической идеологии, — писал Судоплатов. — Только что назначенный министром госбезопасности [Виктор] Абакумов в письме вождю обвинил руководителей Еврейского антифашистского комитета в националистической пропаганде, в том, что, по его мнению, они ставят еврейские интересы выше интересов советской страны».
По наблюдениям мемуариста, ситуация еще более ухудшилась в 1947 году, когда поступили указания не принимать евреев на офицерские должности в органы госбезопасности.
«Мне стало ясно, что грандиозный план использования советской еврейской интеллигенции для укрепления международного сотрудничества со всемирным еврейством был отвергнут, — заключал он. — После того как Сталин начал кампанию против космополитов, руководящий состав среднего уровня и рядовые партийные чиновники стали воспринимать антисемитизм как официальную линию партии. Термин "безродный космополит" сделался синонимом слова "еврей": он означал, что советские граждане еврейской национальности разделяли мировоззрение евреев Запада и в силу этого не могли быть полностью преданными советскому государству».
Между тем на карте мира появилось новое государство — Израиль. Руководство СССР рассчитывало распространить свое влияние на него как на Восточную Европу, а потому охотно поддержало создание ближневосточной страны, сразу же признало ее и установило с ней дипломатические отношения. В сентябре 1948 года в СССР прибыли сотрудники вновь образованного посольства Израиля во главе с Голдой Меерсон (с 1956 года — Голда Меир). Многие дипломаты, как и лично посол Меерсон, разделяли социалистические убеждения, однако были сильно разочарованы увиденным. Меир запомнилась атмосфера всеобщей подозрительности и враждебности в Стране Советов, она недоумевала, почему ее подчиненным не разрешали встретиться с жившими в СССР родственниками.
В своих мемуарах она написала, что к моменту приезда дипломатов из Израиля в Советском Союзе уже открыто притесняли евреев, и «начался тот злобный, направляемый правительством антисемитизм, который пышно расцвел через несколько лет».
Меир считала, что сама невольно этому поспособствовала, когда вместе с сотрудниками посольства пришла отмечать еврейский Новый год в главную московскую синагогу. Обычно по праздникам там молились не более 100-200 человек, но посмотреть на посланцев Израиля в сентябре 1948-го собралась 50-тысячная толпа, в которой были и военнослужащие, и маленькие дети, и помнившие царскую власть старики. По мнению Меир, советские евреи массово пришли к синагоге, чтобы выразить свою принадлежность к еврейскому народу и отпраздновать провозглашение государства Израиль. Такая акция, конечно, не осталась без внимания в правительстве СССР. Никита Хрущев написал в своих мемуарах, что Меир «развила бурную деятельность среди советских евреев, и Сталин ее выслал». На самом деле посол Израиля покинула Москву ради вступления в должность министра труда и социального обеспечения в правительстве Давида Бен-Гуриона.
«В январе 1949 года стало ясно, что русские евреи дорого заплатят за прием, который они нам оказали, ибо для советского правительства радость, с которой они нас приветствовали, означала "предательство" коммунистических идеалов, — отмечала Меир в книге «Моя жизнь». — Еврейский театр в Москве закрыли. Еврейскую газету "Эйникайт" закрыли. Еврейское издательство "Эмес" закрыли. Что с того, что все они были верны линии партии? Слишком большой интерес к Израилю и израильтянам проявило русское еврейство, чтобы это могло понравиться в Кремле. Через пять месяцев в России не осталось ни одной еврейской организации, и евреи старались не приближаться к нам больше».
С началом холодной войны надежды СССР на получение материальной помощи Запада окончательно исчезли. Дальнейшее существование ЕАК стало не просто ненужным, а даже опасным для Сталина, особенно учитывая большой авторитет Михоэлса в мире и его осведомленность во многих вопросах, начиная с проекта еврейской республики в Крыму.
Расправа с самой организацией и ее членами была делом времени. 11 ноября 1948 года Политбюро ВКП(б) утвердило решение бюро Совета министров СССР о роспуске ЕАК. В документе подчеркивалось, что «этот Комитет является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки». Министерству госбезопасности поручалось закрыть газеты ЕАК и забрать дела, но «пока никого не арестовывать».
Во многом антисемитская кампания стала повторением чисток 1930-х годов. По утверждению Судоплатова, среди прочего Сталин хотел заменить старое руководство СССР и поставить вокруг себя новых людей, которые не угрожали бы его положению. Например, вождю докладывали о еврейском происхождении Берии, которое тот якобы старательно скрывал, попутно плетя заговор против своего шефа. Арестовали Полину Жемчужину, супругу Вячеслава Молотова, — вероятно, ей не простили дружеского общения с Меир и ее дочерью, которое супруга главы МИД СССР вела на идише и, в частности, назвала себя дочерью еврейского народа. У обвиняемых по делу ЕАК выбивались показания и против Анастаса Микояна.
«Спокойным со Сталиным не мог чувствовать себя никто, — признавал Микоян в своих мемуарах. — Как-то после ареста врачей, когда действия Сталина стали принимать явно антисемитский характер, [Лазарь] Каганович сказал мне, что ужасно плохо себя чувствует: Сталин предложил ему вместе с интеллигентами и специалистами еврейской национальности написать и опубликовать в газетах групповое заявление с разоблачением сионизма, отмежевавшись от него. "Мне больно потому, — говорил Каганович, — что я по совести всегда боролся с сионизмом, а теперь я должен от него "отмежеваться"! Это было за месяц или полтора до смерти Сталина — готовилось "добровольно-принудительное" выселение евреев из Москвы. Смерть Сталина помешала исполнению этого дела».
За расправой над Михоэлсом последовало закрытие еврейских учебных заведений и издательств в крупных городах, ликвидировали и еврейскую секцию Союза писателей.
К началу 1949 года репрессиям подверглись 110 еврейских писателей, поэтов и ученых. Расследование «преступной деятельности» членов ЕАК продолжалось почти три года, уголовное дело насчитывало 42 тома. Всех обвиняемых подвергали пыткам, заставляя признаться в шпионаже.
К академику Лине Штерн пришли 28 января 1949-го, после обыска и ареста ее конвоировали в одиночную камеру на Лубянке. Сначала ее допрашивал министр госбезопасности Абакумов, который, собственно, и придумал дело Еврейского антифашистского комитета. Выдающемуся физиологу предъявили обвинения в шпионаже, антисоветской агитации и подготовке терактов. Пожилая женщина отказалась подписать уже приготовленный лист с признаниями, выдержала она и словесные угрозы Абакумова. Не добившись желаемого с наскока, министр потерял интерес к Штерн и отправил дело на «конвейер»: сменявшие друг друга следователи практически не давали ей отдыхать, выбивая показания, сажали в карцер-пенал. От арестованной требовали оговорить друзей и знакомых, в том числе Полину Жемчужину, жену Молотова.
Того же самого пытались добиться от члена президиума Союза советских писателей Украины Давида Гофштейна. Он рассказал о связях ЕАК с московской синагогой, а также о визитах туда Жемчужиной.
«Мне особенно бросилось в глаза появление женщины, одетой в траурное платье, которая была с почетом встречена членами правления общины и проведена не на хоры (второй ярус помещения, предназначенный для женщин), а на возвышенность в первом этаже, где читают Тору, причем эта возвышенность предназначена только для почетных евреев-мужчин. Квитко мне с гордостью ответил, что это близкий нам человек — Жемчужина. До ее прихода служба в синагоге не начиналась, несмотря на истечение времени, назначенного для начала молебствия», — сообщил следователям поэт.
Директора Кабинета еврейской культуры при Академии наук Украины Эли Спивака арестовали в Киеве.
Едва ли не единственным известным в СССР человеком, открыто выступившим в поддержку репрессированных, стал один из старейших ученых страны Николай Гамалея. 4 февраля 1949 года, за две недели до своего 90-летия, он написал письмо Сталину, в котором выразил удивление фактом «возрождения такого позорного явления, как антисемитизм». Гамалея подчеркивал, что, по его наблюдениям, вражда к еврейскому народу идет не снизу, а направляется сверху чьей-то невидимой рукой. Он не назвал конкретных имен, но дал понять, что из-за антисемитизма многие выдающиеся ученые остались за бортом разных академий, а их места заняли никому не известные бездарности.
Сталин не ответил на письмо, а 16 февраля наградил Гамалею в честь юбилея орденом Ленина. На следующий день, 17 февраля, академик отправил главе правительства еще одно письмо, в котором поблагодарил за признание его заслуг перед наукой и попросил заступиться за его коллег-медиков. Гамалея вновь обошелся без имен, но, судя по всему, имел в виду Лину Штерн и Бориса Шемилиовича.
«От пришедших поздравить меня лиц я узнал, что арестованы мои близкие (еврейские) друзья, — написал ученый Сталину. — Эти аресты, как мне думается, являются проявлением одной из форм того антисемитизма, который, как это ни странно, пышным цветом расцвел в последнее время в нашей стране. Я просил бы вас лично не допустить произвола и осуждения невиновных лиц, которые могут стать жертвами антисемитизма со стороны отдельных сотрудников МВД, творящих иногда такие дела, за которые приходится краснеть и переносить тяжелые моральные переживания преданным своей Родине гражданам нашей страны».
И в этот раз вождь не удостоил Гамалею ответом. 29 марта 1949 года ученый умер, и заступаться за арестованных членов ЕАК в СССР стало некому.
12 июля 1951 года арестовали и самого мучителя членов ЕАК Абакумова, который своей работой возмутил даже Сталина.
Однако на ход дела это никак не повлияло. 3 апреля 1952-го новый министр госбезопасности Семен Игнатьев направил Сталину сопроводительную записку к обвинительному заключению по делу ЕАК, в которой назвал подсудимых еврейскими националистами и американскими шпионами. Лозовского, Фефера и остальных он предложил приговорить к расстрелу, Штерн — к ссылке в отдаленный район СССР сроком на десять лет.
Закрытый процесс длился с мая по июль 1952 года. На предварительном следствии все обвиняемые, за исключением главврача Центральной больницы имени Боткина Шимелиовича, признали себя виновными и дали развернутые показания о якобы проводившейся руководителями ЕАК преступной антисоветской деятельности. Вероятно, учитывая методы следователей МГБ, эти люди просто хотели дожить до суда, поэтому готовы были взять на себя любую, даже самую безумную вину. Держался как кремень только Шимелиович. На суде все обвиняемые не признали себя виновными и отказались от данных ранее показаний, заявив, что они были получены в результате избиений.
С 11 по 18 июля 1952 года Военная коллегия Верховного суда (ВКВС) СССР (хотя по сути решение приняло Политбюро) приговорила к высшей мере наказания с конфискацией имущества 13 человек — Лозовского, Маркиша, Бергельсона, Фефера, Квитко, Шимелиовича, Гофштейна, научного сотрудника Института истории Академии наук Иосифа Юзефовича, народного артиста РСФСР, директора Московского ГОСЕТа (после убийства Михоэлса) Вениамина Зускина, переводчиков Леона Тальми и Чайку Ватенберг-Островскую, редактора международного отдела Совинформбюро Эмилию Теумину и старшего контрольного редактора Государственного издательства литературы на иностранных языках Илью Ватенберга.
Их признали виновными в установлении связей с представителями американской разведки и передаче секретных сведений об экономике и условиях жизни трудящихся в СССР. Они обвинялись и в том, что в целях борьбы против национальной политики партии по заданию реакционных кругов США развернули широкую пропаганду еврейского национализма среди еврейского населения в СССР и за границей.
Лину Штерн осудили на три года и шесть месяцев лагерей, после отбытия срока ее ждала пятилетняя ссылка. Дело в отношении еще одного фигуранта, заместителя министра госконтроля РСФСР Соломона Брегмана было прекращено 3 июня 1953-го из-за смерти подсудимого (во время следствия он впал в кому).
Многие палачи разделили участь своих жертв. 5 марта 1953 года, в день смерти Сталина, МГБ и МВД объединили в единое министерство под руководством Берии. Уже в начале апреля по его личному приказу арестовали высокопоставленных чекистов Лаврентия Цанаву и Сергея Огольцова, обоих обвинили в организации убийства Михоэлса. После ареста самого Берии Огольцова освободили, но впоследствии исключили из КПСС и лишили звания генерал-лейтенанта «как дискредитировавшего себя за время работы в органах». Цанава умер в тюрьме во время следствия. Абакумова, Рюмина, участников фабрикации дела ЕАК Александра Леонова, Владимира Комарова, Михаила Лихачева (они носили звания от полковника до генерала) расстреляли в 1954 году.
В 1955 году казненных членов ЕАК реабилитировали посмертно. Пересмотр дела в новых политических реалиях позволил установить, что все они были осуждены необоснованно. 22 ноября 1955 года ВКВС СССР отменила приговор в отношении 15 членов ЕАК и прекратила дело за отсутствием состава преступления. В реабилитационной справке, составленной по итогам проверки всех обстоятельств дела и подписанной заместителем главного военного прокурора Дмитрием Тереховым, сообщалось, что Лозовского, Фефера и остальных арестовали на основании показаний, сфальсифицированных Абакумовым и его сообщниками, которые «подвергали арестованных избиениям и пыткам, систематически лишали их сна».
Власти СССР вновь заинтересовались делом Еврейского антифашистского комитета в 1988 году. Изучившая материалы комиссия Политбюро ЦК КПСС признала, что прямую ответственность за незаконные репрессии членов ЕАК несет Георгий Маленков, который имел непосредственное отношение к следствию и судебному разбирательству. О роли бывшего заместителя Сталина в кампании против членов ЕАК писал в своих мемуарах и Павел Судоплатов. Маленков умер 14 января 1988 года в возрасте 86 лет. Последний из выживших в чистке евреев — Герой Советского Союза полковник Леонид Бубер — пережил его на 17 лет и умер в Москве 7 сентября 2005 года.