30 лет назад, 15 октября 1992 года, суд в Ростове приговорил к расстрелу Андрея Чикатило — самого известного советского маньяка, убившего по меньшей мере 44 человека. Имя Чикатило стало нарицательным, его преступления вошли во все учебники по криминалистике, а образ преступника оставил заметный след в массовой культуре. Задержать советского маньяка №1 удалось следственной группе во главе с Иссой Костоевым, заместителем руководителя отдела по расследованию особо важных дел прокуратуры РСФСР. В канун годовщины приговора маньяку Исса Костоев дал эксклюзивное интервью корреспонденту «Ленты.ру» Игорю Надеждину, в котором рассказал уникальные подробности охоты на Андрея Чикатило.

«Лента.ру»: Как вы начали работать по делу Андрея Чикатило?

Исса Костоев: Все началось с того, что в июне 1985 года в прокуратуре СССР в Москве прошло большое совещание, на котором изучали «дело дураков» — конфликт между одним из лучших в СССР прокуроров-криминалистов Владимиром Казаковым с одной стороны и прокурорами и милиционерами Ростовской области — с другой.

Суть дела была в следующем: в 1982-1983 годах в Ростове были изнасилованы и убиты четверо детей. По обвинению в этих преступлениях 8 сентября 1983 года задержали 19-летнего Юрия Каленика, состоявшего на учете в психоневрологическом диспансере.

Тогда из Москвы в помощь местным сотрудникам направили Казакова, который пришел к выводу, что арестованный Каленик невиновен. Анализируя материалы, прокурор нашел еще 17 схожих убийств, часть которых ростовские милиционеры просто попытались скрыть.

Чтобы разобраться в ситуации, 2 октября 1984 года была создана объединенная следственно-оперативная группа. Ростовские правоохранители продолжали утверждать, что убийства совершили Каленик и его друзья, также страдавшие психическими заболеваниями.

В итоге 26 мая 1985 года Владимир Казаков написал большую докладную записку на имя заместителя прокурора РСФСР Наместникова, курировавшего следствие по особо важным делам, в которой сообщил о нестыковках в показаниях арестованных и ряде фальсификаций.

Кроме того, Казаков указал, что в Ростовской области откровенно саботируют работу по реальному раскрытию серии преступлений. В ответ ростовские правоохранители обвинили Казакова в том, что он перетягивает одеяло на себя ради карьерного роста.

Получилось, что с одной стороны стола сидел Казаков, а с другой — человек пять из руководства прокуратуры и УВД Ростовского облисполкома. За столом разбирали факты, ростовчане приводили аргументы, но Казаков их разбивал. Быстро стало понятно: областные правоохранители действительно саботируют расследование серии убийств.

Они просто нашли удобных стрелочников из числа психически больных молодых людей, которые почти наверняка писали свои признательные показания под диктовку. Тогда Рекунков принял решение передать дело следователю прокуратуры РСФСР. И назвал мою фамилию.

Почему выбор пал именно на вас?

Дело в том, что в 1982-1984 годах я в обстановке секретности расследовал в Ростовской области несколько уголовных дел о коррупции — отправил на скамью подсудимых 18 прокуроров, десять адвокатов, несколько судей, в том числе председателя районного суда.

Кроме того, я получил данные о причастности к взяточничеству первого заместителя министра сельскохозяйственного машиностроения СССР Вишнякова. Только накануне Нового года я вернулся в Москву. Но генпрокурор СССР, судя по всему, решил, что я хорошо знаю реалии Ростова-на-Дону, и я вновь оказался там.

Был ли кто-то из руководителей милиции и прокуратуры Ростовской области наказан за то, что саботировал расследование убийств?

Нет. И я до сих пор корю себя за это. 19 августа 1985 года прокуратура РСФСР возбудила уголовное дело в отношении работников органов внутренних дел Ростовской области, допустивших нарушение социалистической законности, но уже в октябре расследование было передано из Москвы прокурору Ростовской области Александру Янюшкину. А тот 25 ноября 1985 года дело против милиционеров и вовсе прекратил — за недоказанностью. Формулировка была такая: «Показания лиц, якобы подвергшихся насилию со стороны милиционеров, непоследовательны и противоречивы. Кроме того, до настоящего времени их причастность к совершенным убийствам полностью не исключена, а объективных данных, что к избиениям причастны сотрудники милиции, в ходе следствия не получено».

«Мальчиков и девочек убивали по-разному»

Формально я принял дело 10 ноября 1985 года. После ознакомления с материалами дела и выработки версий у меня возник серьезный конфликт со вторым руководителем группы — заместителем начальника УВД Ростоблисполкома, полковником милиции Павлом Чернышовым. Он никак не хотел отказываться от своей версии, что эти убийства совершили арестованные по «делу дураков». Поэтому я поставил вопрос о его замене.

В тот же день состав следственно-оперативной группы был полностью изменен: вторым руководителем назначили Владимира Колесникова, в то время замначальника управления уголовного розыска (УУР) УВД Ростоблисполкома. В группу сразу включили 44 человека, в том числе 16 следователей и 22 оперативника.

Набрав определенный массив, мы стали искать общие черты преступлений — исследовать modus operandi, почерк преступника. В итоге довольно быстро было отобрано более 50 схожих дел: в них извращенец (тогда слово «маньяк» еще не было в ходу) действовал по одной схеме.

Он наносил жертве множественные удары, преимущественно в глаза, вырезал наружные и внутренние половые органы, а одежду жертвы уносил и выбрасывал в стороне от места убийства. Такие преступления совершались в самых разных регионах: в частности, в Ростовской, Владимирской, Свердловской и Ленинградской областях, Подмосковье, Адыгее и Запорожье.

Мы сразу исключили корыстный мотив — большинство ценных вещей нашли рядом с жертвами. По ряду эпизодов была обнаружена сперма IV группы. Криминологический портрет предполагаемого преступника с участием ведущих специалистов страны был составлен вскоре после того, как я принял дело к производству.

По мере работы в него вносились определенные коррективы. Между тем только за первый год розыска мы проверили на причастность к «ростовской серии» 3,5 тысячи психбольных, 530 лиц, склонных к половым извращениям, и 357 ранее судимых за половые преступления.

Попутно наша следственная группа только за первый год раскрыла более ста других преступлений, по которым к ответственности привлекли 56 человек.

Приоритетной в нашей работе была версия, что преступник — сотрудник правоохранительных органов: уж очень он ловко проходил через все заслоны. Поэтому в обстановке строжайшей секретности мы проверяли всех милиционеров, военнослужащих и работников прокуратур.

Широко известно название дела Чикатило — «Лесополоса». Как оно появилось?

Само название — просто условность. Я не знаю, кто его придумал. В тот момент у нас в деле были убийства, совершенные в парках, лесах, у платформ, и только в двух или трех действительно фигурировала ветрозащитная полоса вдоль полей, которую в Ростовской области называют лесополосой.

Собственно, еще в 1984 году штаб Ростовского УВД разработал план прикрытия наиболее вероятных мест появления извращенца-убийцы, но когда мы стали изучать этот план, то выяснили, что он не работает. По сути это была просто формальная бумага, подшитая в дело.

И 15 ноября 1985 года мы начали все с начала. Договорились со штабом Закавказского военного округа — и военные летчики провели новую фотосъемку всех мест обнаружения трупов в Ростовской области. Одновременно проанализировали способы убийств и выяснили, что мальчиков и девочек убивали по-разному: травмы на телах сильно отличались.

Поэтому даже появилась версия, которую отрабатывали до последнего дня: в области действуют два разных преступника, один охотится на мальчиков, а второй — на девочек. Проанализировали дни убийств: выяснили, что из 24 преступлений шесть были совершены во вторник, шесть — в четверг, три — в субботу и только одно — в понедельник.

В остальных случаях дни смерти жертв установить не удалось. На основании этих данных Владимир Колесников разработал новую схему физического прикрытия: на каждом полустанке по специально составленному графику дежурили сотрудники милиции в форме и в штатском, переписывая всех одиноких мужчин и устанавливая личность каждого человека без документов.

Схема оказалась очень эффективной: только за январь-февраль 1986 года она позволила раскрыть 16 убийств, 46 изнасилований и 76 фактов мужеложества — в то время уголовного преступления. Именно план, разработанный Колесниковым, и получил условное название «Лесополоса». Позже так станут называть и само дело Андрея Чикатило, и нашу группу.

«Убийцу ловили на живца»

Несмотря на эффективность плана «Лесополоса», извращенец в наши сети никак не попадался. И в конце 1986 года Владимир Колесников разработал и запустил еще один план под условным названием «Манок».

Теперь по вторникам и четвергам в места, которые могли привлекать преступника и где ранее уже совершались убийства, запускали переодетых в штатское молодых сотрудниц милиции, которых скрытно сопровождали оперативники уголовного розыска. Убийцу ловили на живца.

Аналогичные мероприятия тогда же проводили сотрудники областного управления КГБ СССР и военные следователи. И пускай до апреля 1988 года извращенца мы не поймали, число половых и тяжких преступлений в регионе сильно сократилось: вся область знала, что ловят маньяка, хотя громко об этом и не говорилось.

Вы привлекали психиатров к работе по поиску маньяка?

Широко распространена версия, что сыщики якобы обратились к доценту Ростовского медицинского института Владимиру Бухановскому, а тот составил психологический портрет маньяка, который совпал с Чикатило. Но в уголовном деле этого портрета нет — он появляется только в последних томах и датирован аж 1991 годом.

На самом деле к Бухановскому за портретом никто не обращался, о его роли я расскажу чуть позже. Гораздо раньше, в 1986 году, мы с Колесниковым обратились в институт Сербского. Его специалисты проанализировали известные нам факты и подготовили «Консультативное заключение психиатров ЦНИИ общей и судебной психиатрии имени Сербского».

Кроме того, они дали рекомендации по поиску преступника. Честно скажу — там было несколько рациональных зерен, которые позволили раскрыть несколько других сексуальных преступлений, но в поисках именно «ростовского извращенца» помогли мало. А составленный психологический портрет убийцы вообще оказался мимо.

Когда в Ростовской области началась охота на Чикатило, он затаился?

Да, до апреля 1988 года извращенец никак себя не проявлял. На всех совещаниях я не уставал повторять то, что сказал на самом первом: только активный поиск всеми силами милиции и прокуратуры может дать нам результат. Если этот извращенец через нас пройдет невыявленным, мы его или вообще не поймаем, или поймаем очень нескоро.

Но шли дни, недели, месяцы, а неизвестный оставался неизвестным. Правда, и преступления прекратились. Многие заговорили о том, что преступник либо арестован по другому делу, либо покончил с собой.

Я и сейчас уверен: он хорошо знал про все наши мероприятия, его кто-то информировал. Поэтому в период особо активного поиска дома не гадил. Теперь уже не секрет, что у Чикатило было удостоверение внештатного сотрудника милиции, а к этому документу в советские годы было совсем другое отношение, чем сейчас.

«Поцарапанное лицо и грязные ноги»

Переломным моментом в охоте на убийцу стала весна 1989 года. Годом ранее, 8 апреля 1988 года, на пустыре возле города Красный Сулин Ростовской области нашли тело неизвестной женщины с характерными повреждениями. А 17 мая возле Иловайска обнаружили девятилетнего Алешу Воронько: маньяк вспорол ему живот и отрезал гениталии.

Материалы быстро попали в нашу группу, и мы активизировали поиск. Одноклассник Воронько описал высокого мужчину с золотыми зубами и спортивной сумкой, который с автобусной остановки ушел вместе с Алексеем. Криминалисты по нему составили знаменитый фоторобот — наиболее известный портрет разыскиваемого Чикатило. Затем в преступлениях наступила долгая пауза — девять месяцев. Но с 9 марта 1989 года по 13 ноября 1990 года убийства возобновились: были найдены тела 12 жертв. При этом извращенец словно специально проходил мимо всех постов — так мне тогда казалось.

Только позже я узнал, что он регулярно попадал в поле зрения патрульных, на него просто не обращали внимания. Уверяю, если бы 13 ноября 1990 года на место его последнего убийства мы с Колесниковым не выехали лично — он ушел бы и тогда!

Как вы напали на след Чикатило?

Его последнюю жертву нашли рядом со станцией Зверево. Я узнал, что убийство было совершено вчера или позавчера, и стал выяснять, кто дежурил рядом со станцией в эти дни. Оказалось, это был милиционер по фамилии Рыбаков. Вызвали его, изучили его рапорт о дежурстве, и среди прочих была фамилия Чикатило.

По словам Рыбакова, это был пожилой безобидный мужчина. Вот только у него было поцарапанное лицо и грязные ноги. Он на опушке леса стал общаться с грибниками, милиционер подошел к нему, попросил паспорт и записал данные. Потом этот мужчина сел и уехал вместе с сумкой.

Он не догадался. Но записал фамилию мужчины — Чикатило, а потом передал по телефону в штаб. Узнав это, мы с Колесниковым поехали в Ростов, стали поднимать сводку, а в ней этой фамилии нет. При этом в исходных материалах она была.

Стали разбираться, и нам начальник штаба УВД майор Виктор Бураков сказал: «Этого Чикатило уже проверяли несколько раз, но у него вторая группа крови, а у извращенца, которого мы ищем, — четвертая. Поэтому мы его отсекли». Как оказалось, Чикатило целых пять раз засекали рядом с местами убийств, а в 1979 и 1981 годах даже проверяли на причастность.

При этом уже после ареста было точно установлено, что и кровь, и сперма у него IV группы. Просто первый эксперт допустил ошибку, неправильно установив группу Чикатило — II. Тогда, с теми реактивами, подобная ошибка периодически проскакивала, но я-то о ней знал. Когда в Смоленске ловили маньяка Стороженко, там тоже первоначально указали, что у него II группа, и только повторная проверка показала — все-таки IV.

Утром мы с Колесниковым попросили зайти майора Буракова, который координировал работу криминалистов, и спросили его про этого Чикатило. Коллега принес карточки на подозреваемого и рапорт милиционера Амирханова.

Согласно этому рапорту, в 1981 году Чикатило задержали на вокзале за секс с проституткой в зале ожидания. В этом рапорте, среди прочего, было указано: в портфеле задержанного лежали кухонный нож, банка с вазелином и шпагат. Что касается карточек, то это были так называемые объективки — листы со всеми известными данными. Их для простоты анализа составляли на всех, кто попадал в поле зрения милиции.

Но нашей группе эти материалы так и не передали: эти два тома лежали в личном сейфе полковника (ныне генерал-майора) Павла Чернышова вплоть до его назначения на должность главы МВД Чечено-Ингушской АССР в 1987 году. Только тогда он передал их в штаб, майору Буракову. В дело их вложили уже после того, как мы с ним ознакомились.

«То, что я совершал, страшно»

Следующим утром я вызвал к себе прикомандированную следовательницу Павленко и говорю: «Никому ничего не говори — просто поезжай, пожалуйста, на электровозоремонтный завод, где работал Чикатило. Посмотри в кадрах, был ли он в командировках в Узбекистане в конкретные дни 1980-1981 годов и был ли он в Москве в дни Олимпиады-80. А потом мне доложишь».

Он был и там, и там. Тогда я истребовал данные по убийствам — и оказалось, что во время командировок Чикатило в Узбекистане произошло два убийства, а в подмосковном Домодедове — еще одно. Потом всплыло, что, когда Чикатило преподавал в профтехучилище, мальчики в общежитии жаловались, что он залезал к ним под одеяла.

И тогда я вначале потребовал от Владимира Колесникова установить за Чикатило наружное наблюдение, а затем добился от прокурора области санкции на арест подозреваемого. Причем не на задержание — сразу на арест под мою личную ответственность.

А отправили Чикатило не в обычное СИЗО, а в тюрьму КГБ — в этом мне помог знакомый генерал. Я боялся, что в милицейском изоляторе местные сотрудники могут все испортить.

Каким было ваше первое впечатление от задержанного Чикатило?

Чикатило брали прямо на улице 20 ноября 1990 года — когда он шел с банкой пива. Я увидел его после задержания в ОВД Новошахтинского горисполкома и сразу обратил внимание, что один палец у него перебинтован. А примерно за две недели до этого в Шахтах был убит школьник — ученик 10-го класса, сын капитана милиции. И перед смертью этот парень очень серьезно сопротивлялся убийце. Я с этого и начал разговор — спрашиваю у Чикатило: «Что у вас с пальцем?»

Потом задержанного раздели, обыскали и взяли у него смывы. А затем Чикатило поместили в камеру местного управления КГБ, и вплоть до 18 декабря никто, кроме меня, не имел к нему доступа.

Как он вел себя в камере?

В первые два дня Чикатило был разговорчив, а к концу третьего, к вечеру, просто застыл. Он застыл полностью — ни эмоций, ни реакций, ни единого слова. И я, чтобы как-то его расшевелить, стал рассказывать ему про одно из первых преступлений, которое маньяк совершил еще 12 лет назад.

Тогда Чикатило совершил большую ошибку — оставил живого свидетеля. И воспоминания о тех событиях были для него очень болезненными. Он испугался и растерялся. В тот момент между нами было очень жесткое и напряженное психологическое противостояние. Я даже думал ему сказать: «Вот ты сейчас во всем признаешься, и тебе смягчат наказание». Но в итоге говорить не стал — было ясно, что Чикатило ждет только расстрел.

«Слушайте, Андрей Романович, у меня нет никаких сомнений, что все эти десятки жестоких преступлений, убийств детей совершили именно вы. Я только не понимаю — зачем? Может, у вас проблемы в плане психики?» — сказал я ему. И он стал говорить — мол, да, я все это делал, не отрицаю, но может, меня сначала как-то вылечить, а уж потом судить?

И тогда я убедил его записать на бумаге все, что происходило: сослался на то, что без этого никакого лечения не будет. И он составил свое первое заявление на имя генпрокурора СССР. «То, что я совершал, — страшно, моя психика может не выдержать воспоминаний об этом. Но все это было», — такими были слова Чикатило в заявлении.

«На меня находило страшное затмение»

Чикатило надеялся, что его спасет диагноз. Но при этом мне нужно было, чтобы он стал рассказывать о своих преступлениях. И я все думал, как этого добиться. На следующий день, часов в 10 утра, придумал: позвонил в штаб майору Буракову и говорю: «Найди мне на час любого врача-психиатра».

И он мне нашел доцента-психиатра Ростовского медицинского института Владимира Бухановского. «Мы сейчас пойдем к человеку — он будет говорить, как в беспамятстве и кошмаре совершал убийства. Твое дело — поддакивать, что такие случаи бывают. А я тебя представлю великим человеком», — объяснял я доценту.

«Знаете, когда я вижу безлюдное место и оказываюсь там с жертвой, на меня находит какое-то страшное затмение. Оно отступает, только когда я человека изрежу и раскромсаю. А после часто идет дождь», — что-то такое рассказывал Чикатило, а Бухановский ему кивал. Так маньяк начал давать свои показания.

Чикатило описывал свои преступления в деталях?

Да, причем начал с самого первого — в 1978 году, в Шахтах: «Это была девочка в красном платье. Я ее убил, изрезал, надругался и бросил в реку». А такого убийства у нас нет. И я срочно звоню в Шахты, велю поднимать все дела, которые могут подходить под описание.

И только я отпустил маньяка, мне звонит следователь из КГБ и говорит: «Привез вам дело об убийстве той самой девочки — девятилетней Лены Закотновой — в Ростовском областном суде. Только там человека расстреляли два года назад».

Меня передернуло. Я взял у следователя материалы, поднялся к себе в кабинет и стал читать. Нашел в них последнюю жалобу осужденного Александра Кравченко в Президиум Верховного суда СССР с просьбой о помиловании на 42 листах. «Наступит день, когда всем тем, кто меня, невинную мою душу, губит, когда всем вам будет стыдно», — писал он.

Я к тому моменту не курил уже четыре месяца, но тут спустился к дежурному, взял пачку и дымил до тех пор, пока не обжег пальцы. Я не находил себе места. Кравченко так стонал, так просил, а его расстреляли ни за что.

Уже позже я инициировал пересмотр этого дела. Я понимал, что кому-то из моей бригады придется ехать на Украину к матери осужденного и говорить ей, что ее сына расстреляли по ошибке, что он ни в чем не виноват и все виновные будут наказаны. Из всей бригады вызвался только следователь Ничипоренко — у него на Украине были родственники.

«Не пишет мне сын, я его во сне вижу часто. У него ноги мерзнут, я это чувствую. Я ему связала шерстяные носочки. Вы, если его увидите, не могли бы ему от меня эти носочки отдать?» — передал мне ее слова Ничипоренко. У меня от этой истории до сих пор шрамы на сердце.

Самое печальное в этом деле для меня то, что Ростовский областной суд признал Чикатило виновным в убийстве Лены Закотновой, первом из всей серии. Его приговорили к исключительной мере наказания. А когда страсти улеглись, Верховный суд России рассмотрел дело Чикатило в кассационном порядке и оставил в силе приговор в тиши кабинетов. При этом из обвинения исключили эпизод с убийством Закотновой, за который был расстрелян невиновный человек — Александр Кравченко. Почему? Да потому что Верховный суд в 1981 году утвердил смертный приговор невиновному. И люди, имевшие отношение к этому судебному решению, продолжали там работать. В этом — великая трагедия.

«На нем кровь должна быть постоянно»

Какие у Чикатило были мотивы для убийств, сказать сложно. Например, его как-то уволили с работы, а он считал себя очень талантливым и очень умным. Увольнение было для Чикатило болезненным, и он начал убивать детей одного за другим. У него в голове были какие-то страшные тараканы, отклонения, мстительность.

Но при этом он совершенно точно был дееспособен, в этом сомнений нет. К 18 декабря 1990 года я закончил записывать убийства Чикатило — их набралось 55.

У милиции на этого мальчика было разыскное дело как на пропавшего без вести. И я решил везти Чикатило на место, чтобы он показал, где находятся останки ребенка. Мы приехали в Шахты, и маньяк сказал: «Везите меня на кладбище». Мы отвезли. Там Чикатило побродил у забора, нашел какое-то место и сказал копать там.

И вскоре мы достали из земли скелет мальчика в сандалиях и с какой-то игрушкой. Понимаете, никто не знал, что мальчик убит. Его искали как ушедшего из дома, искали в Москве, на БАМе, в других регионах. Верили до конца, что он жив.

Насколько искренним был Чикатило на следствии?

Не был, некоторые преступления из него приходилось буквально вытаскивать. Не бывает так, что человек, который все время таился, вдруг будет рассказывать тебе все начистоту. Чикатило все время твердил о своей болезни, страданиях и муках. Конструкция «я убил» ему очень не нравилась — он предпочитал другие: «Я разделался с ним», «Я был в сумасшествии».

Некоторые вещи мне были непонятны: скажем, одного ребенка он убил на левом берегу Дона, а потом часть вещей жертвы отнес в одну сторону, а другие — в другую. На вопрос, зачем так делать, Чикатило отвечал просто: «Мне это доставляло удовольствие». Я работал с ним очень аккуратно — пока он надеялся, что диагноз его спасет, то очень много рассказывал.

А потом его из тюрьмы КГБ перевели в милицейское СИЗО, стали там прессовать, обращаться с ним жестко. Он начал догадываться, что расстрела не избежит, и в суде откровенно прикинулся психом: нес всякий бред, показывал залу свой половой орган и так далее.

Вы могли бы назвать Чикатило умным человеком?

Скажу так: он очень ловко охотился на детей — был изобретателен в том, как завлечь своих жертв. Видел, что девушка легкого поведения, и сразу звал к себе. Мол, выпьем, посидим, у меня все есть. Но как-то ему попалась отличница и медалистка, с которой бы такое никогда не сработало. Она сидела на остановке, ждала автобус.

Он ей говорит: «Вы куда едете?» Она: «В Новошахтинск, а вы?» — «Я тоже, но автобуса долго нет. Через рощу — другая дорога, там тоже автобусы ходят. Я иду туда. Пойдем вместе? Так быстрее будет». Эта девочка не знала район вокруг рощи Авиаторов, согласилась — и поплатилась жизнью за это. Она не могла поверить, что с виду безобидный мужчина с сумкой может быть опасен. Другой мальчик, хороший, прилежный, ехал к маме с экзамена в Ростове.

«У меня на даче есть целый альбом с марками, мне он уже не нужен. Ты мне поможешь там дрова переложить, а я тебе отдам этот альбом», — сказал маньяк. И все — через три-пять километров от следующей остановки автобуса, в лесу, позже нашли труп этого парня.

Чикатило вообще был изобретателен и при этом очень осторожен. Ни в его образе жизни, ни в его поведении ничто не указывало на то, что он — серийный убийца. Когда я сказал его жене, что ее муж — маньяк, та не поверила: «Андрей за всю жизнь мухи не обидел — какие там убийства. На нем же кровь должна была быть постоянно». И это — его жена. Что же о других говорить?

«Могу допустить, что у него остались трупы»

Интересно то, что, убив стольких людей, сам Чикатило смерти боялся. Есть об этом очень показательная история. Я как-то повез его на следственный эксперимент в Новочеркасск — там он изнасиловал и убил мальчика на берегу водоема, примерно в 50-60 метрах от хлебозавода.

А на хлебозаводе работали родители убитого ребенка. К тому моменту о поимке маньяка, кажется, говорила вся Ростовская область. И вот мы на микроавтобусе приехали в Новочеркасск, с собаками и охраной. Чикатило был пристегнут ко мне наручником с цепью метра три в длину.

Этот наручник специально изготовили, чтобы арестованному было удобнее передвигаться и показывать все на местах убийств. Мы пошли к водоему, и в какой-то момент он рванул так, что я упал. Сзади раздались крики милиционеров: «Стой, стрелять буду!» Кажется, кто-то из них даже выстрелил в воздух.

Оказывается, на хлебозаводе люди увидели нас, взяли вилы с лопатами и пошли линчевать Чикатило. Тот раньше меня их увидел и бросился бежать, как в последний раз. К счастью, милиционеры остановили эту толпу. А я в сердцах сказал Чикатило: «Ты мне сколько раз твердил, что хочешь умереть, что не имеешь права жить, что столько всего натворил. А сам, почуяв смерть, рванул так, что меня чуть калекой не сделал».

Как вы считаете, остались ли еще у Чикатило нераскрытые преступления?

Не думаю. Мне кажется, он выдал нам все что помнил. Но теоретически я могу допустить, что один-два трупа у него могли остаться — скорее всего, в Шахтах. Там у Чикатило было больше всего убийств, и местную милицию на особый контроль взяли в Москве. Поэтому, чтобы не осложнять себе жизнь, шахтинские милиционеры старались избавляться от всех безвестных останков. Каждый лишний труп на рубеже 80-90-х играл против них, говорил о том, что работают они плохо. А нет тела — нет дела.

Конечно, есть и очень большая вина эксперта, который ошибочно определил, что у предполагаемого убийцы II группа крови, тогда как у Чикатило была IV. Если бы сразу определили IV группу, то даже при тех горе-следователях и оперативниках шансов на быструю поимку Чикатило было бы гораздо больше.