Германская армия была не только мощной силой в наступлении, но и стойким противником в обороне. Части вермахта, даже оказавшись в окружении, как правило, не оставляли своих позиций и активно сражались. Ситуацию изменила Сталинградская битва, в ходе которой 6-я немецкая армия Фридриха Паулюса вместе с войсками союзников оказались не только окружены, но и разгромлены РККА, несмотря на все попытки Берлина помочь. Сражение положило начало коренному перелому в Великой Отечественной войне, передав стратегическую инициативу в руки Красной армии. Теперь немецкие солдаты и офицеры уже не были уверены в том, что командование их выручит. Боеспособность вермахта начала снижаться, а над окружаемыми частями замаячил призрак Сталинграда. Как у советского руководства родился план операции «Уран»? Из-за чего нацисты не смогли помешать контрнаступлению Красной армии? По каким причинам командир 4-го механизированного корпуса генерал Василий Вольский просил Сталина отменить операцию? Почему провалилась попытка фельдмаршала Эриха фон Манштейна помочь окруженным? За что командующий Сталинградским фронтом генерал Андрей Еременко обиделся на командование РККА? «Лента.ру» вспоминает ход событий.
Стратегическая операция «Уран» началась утром 19 ноября 1942 года. В 8:50 после артиллерийской подготовки войска Юго-Западного фронта генерала Николая Ватутина и правого крыла Донского фронта генерала Константина Рокоссовского перешли в наступление на позиции 3-й румынской армии генерала Петре Думитреску.
Удары наносились с плацдармов через реку Дон юго-западнее города Серафимович, у станиц Клетской и Качалинской. Действия артиллерии, танков и пехоты затрудняли сильный снегопад и туман. Из-за нелетной погоды советская авиация не могла оказать действенной помощи своим наземным войскам.
Рокоссовский вспоминал: «Сплошной туман скрывал от нас поле сражения. Не помогали никакие оптические приборы, а в них недостатка на нашем наблюдательном пункте не ощущалось. Молочная пелена лишь озарялась вспышками разрывов. До нашего слуха долетело дружное "ура". Залязгали гусеницы танков. Началась атака. Невольно мы переглянулись. У всех находившихся на НП возникла одна мысль: удастся ли прорвать вражеские укрепления?»
Несмотря на плохие погодные условия, советское наступление застало противника врасплох. После того как стрелковые подразделения РККА прорвали первую полосу неприятельской обороны, в час дня в прорыв были введены корпуса 5-й танковой армии генерала Прокофия Романенко.
Румынский штабной офицер записал 19 ноября в своем дневнике:
Корпуса Романенко шли рядом друг с другом, ломая последние очаги вражеского сопротивления, после чего начали быстро двигаться на юг. Это была северная клешня советского наступления.
Южная пришла в движение утром 20 ноября, когда из района Сарпинских озер против 4-й румынской армии генерала Константина Константинеску-Клапса в наступление двинулась ударная группировка Сталинградского фронта генерала Андрея Еременко.
Из-за сильного тумана артиллерийскую подготовку пришлось перенести с 8:00 на 10:00. Кое-где атака началась спонтанно — командир 143-й морской бригады полковник Иван Русских спутал сигнал и, вместо того чтобы наступать после второго залпа гвардейских минометов, поднял бойцов вслед за первым ударом «катюш». Тем не менее атака морпехов протекала успешно — стремительным броском бригада взяла сначала первую линию румынской обороны, затем вторую.
На помощь Русских Еременко двинул 13-й танковый корпус полковника Трофима Танасчишина, который планировалось ввести в бой лишь спустя 2 часа 30 минут после начала атаки стрелковых подразделений. В итоге к вечеру того же дня оборона 6-го румынского армейского корпуса была прорвана.
Атаки немцев в Сталинграде прекратились. Командующий 62-й армией, которая защищала город, генерал Василий Чуйков зафиксировал и другое изменение в поведении врага: «Появились признаки, что у противника не все благополучно. В небе ни одного немецкого бомбардировщика. Повис ненадолго над нашими позициями самолет-корректировщик, и его, видимо, отозвали».
К середине сентября 1942 года ситуация для Красной армии на южном фланге советско-германского фронта складывалась весьма неблагоприятно. Немецкая группа армий «А» активно развивала наступление на Северном Кавказе, 6-я армия генерала Фридриха Паулюса из состава группы армий «Б» начала штурм Сталинграда.
Несмотря на то что советские войска, находящиеся к северо-западу и северу от Сталинграда, постоянно контратаковали Паулюса, защитники города под натиском противника вели тяжелейшие уличные бои, постепенно вытесняясь врагом к Волге. Немецкий паровой каток, казалось, нельзя было остановить.
В конце сентября в кабинете у Сталина шло обсуждение сложившейся обстановки. Присутствовали среди прочих заместитель Верховного главнокомандующего генерал Георгий Жуков и начальник Генерального штаба РККА генерал Александр Василевский.
Жуков писал:
«Иным» решением мог стать удар не только с севера, но и с юга, с общей задачей окружения 6-й армии и ее разгрома фланговыми ударами. Но к югу от Сталинграда железнодорожная сеть была слабо развита, что серьезно затрудняло снабжение войск и переброску свежих резервов.
Тем не менее командование Сталинградского фронта выступило за такой вариант, направив 6 октября в Ставку свои предложения. В документе, в частности, отмечалось: «Решение задачи по уничтожению противника в районе Сталинграда нужно искать в ударе сильными группами с севера, в направлении Калача, и в ударе с юга, с фронта 57-й и 51-й армий, в направлении Абганерово и далее на северо-запад, то есть тоже на Калач».
Тем самым претендент на действия с юга был определен.
Удар мог быть нанесен войсками Донского фронта, которые нависали над тыловыми частями Паулюса. В пользу этого направления говорило то, что коммуникации здесь позволяли снабжать крупную ударную группировку.
Имелись и контраргументы: позиции немцев, которые отбивали постоянные контратаки Донского фронта, пытавшего соединиться с частями Чуйкова, на этом направлении были намного прочнее. Кроме того, войска были измотаны непрерывными боями.
В своем докладе в Ставку Верховного главнокомандования Рокоссовский сообщал: «Стрелковые дивизии 1-й гвардейской, 24-й и 66-й армий в результате месячных боев сильно ослаблены и имеют в своем составе не более батальона штыков в каждой дивизии. Ввиду недостаточного количества стрелковых дивизий организовать операцию не представляется возможным».
Комфронта был куда больше озабочен прорывом к 62-й армии, предлагая новое наступление на помощь войскам Чуйкова. Такая позиция Москву не устраивала. Василевский ответил Рокоссовскому: «Представленный вами план операции Ставкой утвержден быть не может. Удар с севера необходимо сочетать по направлению с ударом Сталинградского фронта с юга, о чем указания будут даны дополнительно».
В свою очередь Еременко предложил Сталину обязать Рокоссовского нанести удар из Клетской в сторону хутора Калач (расположенного в излучине Дона в 80 километрах от Сталинграда) силами кавалерийского корпуса и двух-трех механизированных бригад с тем, чтобы за сутки выйти «на главные коммуникации противника», взорвать вражеские переправы через Дон и занять оборону фронтом на восток.
Но в Ставке понимали, что переброской свежих резервов Донскому фронту не решить проблему прорыва прочной немецкой обороны севернее Сталинграда, которую не пробить кавалерией и отдельными механизированными бригадами.
Требовалось то, что в военной науке именуется «Каннами» — по названию одноименной битвы, произошедшей в 216 году до нашей эры. В ходе сражения карфагенский полководец Ганнибал применил тактику клещей, нанеся фланговые удары по римской пехоте, которая попала в окружение и была уничтожена.
Для этого необходимо было северную часть клешни отодвинуть как можно дальше на северо-запад, чтобы обеспечить больший размах намечаемого котла. Эта задача была поручена образованному 25 октября Юго-Западному фронту, в состав которого передали с Донского фронта 21-ю и 63-ю общевойсковые армии, а также перебросили с Брянского фронта 5-ю танковую армию.
В Генштабе РККА дивизиям Ватутина в качестве исходных позиций для контрудара во фланг и тыл армии Паулюса выбрали плацдарм у Серафимовича. В пользу этого направления говорила сама конфигурация войск группы армий «Б» генерала Максимилиана фон Вейхса.
На ее левом фланге, примыкавшем к группе армий «Центр», северо-западнее Воронежа воевала 2-я германская армия, южнее, по рубежу реки Дон, оборонялась 2-я венгерская армия. Далее располагалась 8-я итальянская армия, а затем 3-я румынская, занимавшая позиции севернее войск Паулюса на участке Клетская, Вешенская.
Итальянские части играли роль «прослойки» между ненавидевшими друг друга венграми и румынами. Южнее Сталинграда действовали 4-я танковая армия генерала Германа Гота и 4-я румынская армия, участок обороны которой простирался на 200 километров.
Было очевидно, что в ситуации, когда германские войска, сильно растянув свои фланги, увязли в сталинградской мясорубке, следует бить по ахиллесовой пяте группы армий «Б» — войскам сателлитов Берлина, которые слабее вооружены, хуже обучены, экипированы и куда менее идеологически мотивированы, чем немецкие части. Кроме того, Генеральный штаб Красной армии принял во внимание слабую связь групп армий «А» и «Б», которых разделяло 300 километров.
Учитывалось и то, что войска Вейхса испытывали недостаток подвижных резервов, а новые формирования имелись лишь в Германии. Из-за того что обе германские группы армий снабжались по одной весьма загруженной железнодорожной магистрали, которая проходила через Днепропетровск (ныне Днепр), переброска одной танковой дивизии с Западного на Восточный фронт занимала не менее трех недель.
Для сохранения в тайне создаваемого ударного кулака на Юго-Западном фронте радиостанции перебрасываемых дивизий вели работу в прежних местах, радиосвязь в движении категорически запрещалась, а маршрут частей и места их расположения очищались от подозрительных людей с помощью органов НКВД.
Несмотря на принимаемые меры, масштабная передислокация советских войск не прошла незамеченной для германской разведки, которая сообщала, что РККА готовится к наступлению против 3-й румынской армии. Однако немцы еще с лета 1942-го привыкли к контрнаступлениям Красной армии на плацдармах у Клетской и Серафимовича и поэтому были уверены, что и на этот раз смогут их отбить.
На угрожаемые направления нацеливался 48-й немецкий танковый корпус, кроме того, на восток была отправлена 6-я танковая дивизия, которой предстояло по железной дороге преодолеть четыре тысячи километров. Верховное командование сухопутных сил вермахта (ОКХ — Oberkommando des Heeres) не могло себе представить, что Красной армией готовится небывалая по дерзости стратегическая операция сразу с двумя мощными ударами.
В свою очередь, советское руководство тоже недооценило противника. В своих воспоминаниях Василевский констатировал:
Все эти факторы привели к тому, что во второй фазе Сталинградского сражения противники были вынуждены вносить существенные коррективы в свои планы, а зачастую на ходу импровизировать.
12 ноября был первый сильный снегопад. Метель заметала проволочные заграждения и позиции, скрывая от наблюдателей реальные очертания войск. Разведка обеих сторон дала лишь приблизительные данные о частях, которым предстояло сойтись в жестоком сражении.
С мест приходили тревожные сообщения. Накануне наступления Василевский, которому была поручена координация действий советских фронтов, был вызван в Москву к Сталину. Вождь ознакомил генерала с письмом командира 4-го механизированного корпуса (Сталинградский фронт) Василия Вольского.
В своем послании комкор сообщал Верховному главнокомандующему о том, что не верит в успех предстоящего наступления, поскольку не имеется ни сил, ни средств для прорыва германской обороны. И лучше отменить операцию, которая может привести к тяжелой катастрофе, в результате которой немцы могут оказаться не только на Волге, но и за ней.
Воевал в Первую мировую войну рядовым, Гражданскую прошел комиссаром ряда кавалерийских дивизий и других частей, перед назначением на корпус в ходе Великой Отечественной был заместителем командующих двух фронтов по танковым войскам.
Василевский знал, что подчиненные Вольского не имеют боевого опыта. Не был для него тайной за семью печатями и слабый уровень подготовки танкистов, в том числе механиков-водителей. К примеру, в отчете о боевых действиях танковых войск 57-й армии за период с 1 ноября по 27 декабря 1942 года отмечалось:
Свое беспокойство за судьбу операции Вольский счел нужным довести до самого высокого начальства, которое с пониманием встретило его письмо и не стало наказывать. Видимо, в Кремле пришли к выводу, что против румынских войск и так сойдет, и, как показали боевые действия, так и получилось.
В первый день наступления Сталинградского фронта бригады Вольского, ломая сопротивление врага, прошли с боями 20 километров. 23 ноября советские войска выбили противника из Калача.
В районе хутора (ныне поселок) Советский танкисты Вольского встретились с бойцами командира 4-го танкового корпуса Юго-Западного фронта генерала Андрея Кравченко, тем самым замкнув кольцо окружения вокруг 6-й армии Паулюса и части сил 4-й танковой армии Гота. В грандиозный котел попали более сотни вражеских частей общей численностью 330 тысяч солдат и офицеров.
Предчувствуя это, еще накануне Паулюс приказал войскам готовиться к прорыву.
Вышестоящему командованию была отправлена радиограмма, в которой, в частности, говорилось:
Вейхс поддержал предложение Паулюса, доложив в ОКХ: «Снабжение по воздуху двадцати дивизий, входящих в состав армии, невозможно. Имеющийся в нашем распоряжении коридор для воздушного транспорта позволяет при соответствующих погодных условиях доставлять в котел лишь десятую часть необходимого ежедневного продовольствия».
Гитлер приказал Паулюсу занять круговую оборону и ожидать деблокирования со стороны.
В ответ генерал направил фюреру новую радиограмму с просьбой разрешить ему прорываться: «Боеприпасы и горючее на исходе. Многие батареи, включая противотанковые орудия, израсходовали все свои боеприпасы. Своевременная доставка всего необходимого уже исключена. В самое ближайшее время армии грозит уничтожение, если враг, наступающий с юга и запада, не будет разбит всеми имеющимися в распоряжении силами».
У Паулюса были шансы по горячим следам разорвать кольцо окружения. В сборнике РККА, вышедшем весной 1943 года, отмечалось: «Обстановка могла бы сложиться иначе, если бы немецкое главное командование решилось на самостоятельный вывод из окружения группы Паулюса ударом на запад и юго-запад. Возможно, что в этом случае удалось бы вывести из кольца окружения часть живой силы группы, потеряв материальную часть и тяжелое вооружение».
Но начальник штаба Паулюса генерал Артур Шмидт выступил категорически против прорыва. Он заявил, что это невозможно по причине нехватки топлива и в условиях зимы это закончится для 6-й армии такой же катастрофой, как в 1812 году для войск Наполеона.
Такая позиция импонировала Гитлеру, который вообще выступал против оставления позиций. Он вызвал начальника Генерального штаба люфтваффе генерала Ханса Ешоннека, который сказал фюреру то, что тот желал услышать: германская авиация обеспечит по воздуху окруженных всем необходимым.
При этом Ешоннек сослался на примеры подобной помощи. В частности, люфтваффе успешно снабжало 100 тысяч немецких солдат и офицеров в котле под Демянском с февраля по май 1942 года, что во многом привело к прорыву окружения.
К осени 1942-го германское командование выработало четкую тактику в подобных случаях: поддержание боеспособности окруженных с помощью транспортной авиации и восстановление связи с частями путем деблокирующего удара извне.
22 ноября фюрер переговорил с «наци номер два», главнокомандующим люфтваффе рейхсмаршалом Германом Герингом. Несмотря на отсутствие точных расчетов, последний также поспешил заверить фюрера, что немецкие самолеты смогут доставить в сталинградский котел необходимое количество грузов.
Успокоенный Гитлер запретил Паулюсу думать о прорыве, а также создал группу армий «Дон» во главе с фельдмаршалом Эрихом фон Манштейном, которая в рамках операции Wintergewitter («Зимняя буря») должна была пробиться к окруженным. Командующий 4-м воздушным флотом генерал Вольфрам фон Рихтгофен 21 ноября записал в своем дневнике:
C 25 ноября воздушный мост заработал — в котел доставлялись грузы, оттуда вывозились тяжелораненые солдаты и офицеры. Но если под Демянском немецким самолетам приходилось преодолевать пространство в 60-80 километров, то под Сталинградом — от 200 до 350 километров, при этом большая часть пути проходила над территорией, контролируемой советскими истребителями и зенитной артиллерией РККА.
Тихоходные Junkers Ju 52 зачастую становились легкой добычей ВВС Красной армии. Еременко вспоминал, что 11 декабря к нему доставили сразу 16 летчиков со сбитых германских самолетов. С разрешения Сталина командующий Сталинградским фронтом предложил пилотам переправить их к Паулюсу, чтобы они сообщили ему о предложении советского командования сдаться.
С одним из пленных завязался любопытный диалог:
На этом беседа закончилась, а летчиков отправили в лагерь для военнопленных.
Всего же с 25 ноября 1942 года до окончания битвы немецкие ВВС потеряли в ходе воздушного коридора 488 самолетов. Совершив более шести тысяч вылетов, люфтваффе доставило окруженным почти 6,6 тысяч тонн грузов, вывезя на Большую землю более 30 тысяч человек, в большинстве своем раненых и больных.
При том что войскам Паулюса требовалось ежесуточно доставлять от 600 до 900 тонн грузов, германская авиация могла переправлять в среднем не более 100 тонн в день. Но несмотря на то что 6-я армия слабела, она оставалась сильным противником. Попытка РККА с ходу разделить ее на две изолированных части не удалась.
12 декабря из района станции Котельниково Манштейн силами 4-й танковой армии нанес сильный удар по советским войскам, разгромив 302-ю стрелковую дивизию и пробив внушительную брешь в обороне 51-й армии генерала Николая Труфанова. На следующий день, переправившись через реку Аксай, немцы вышли к поселку Верхнекумский.
Наступление на этом направлении оказалось неожиданным для советского командования, которое считало, что немцы пойдут севернее, по кратчайшему пути от Нижне-Чирской, где расстояние до окруженных германских войск составляло всего 40 километров. Однако там наносил вспомогательный удар лишь 48-й танковый корпус из состава армейской группы генерала Карла-Адольфа Холлидта.
За Верхнекумский завязались ожесточенные бои, в которых с советской стороны главной силой стал 4-й механизированный корпус Вольского. Ему на помощь в 156 эшелонах спешно перебрасывалась 90-тысячная 2-я гвардейская армия генерала Родиона Малиновского.
Изначально планировалось, что это объединение в составе Донского фронта нанесет главный удар по окруженным войскам Паулюса, и Рокоссовский был категорически не согласен с передачей армии Сталинградскому фронту. Он писал:
Солдатам и офицерам Вольского надо было во что бы то ни стало продержаться до прибытия гвардейцев — других войск позади не было. Здесь и сейчас в заметенных снегами полях решалась судьба всей Сталинградской битвы. У командира 4-го механизированного корпуса не было права на ошибку.
С утра 15 декабря бригады корпуса, которые насчитывали на тот момент 107 танков, атаковали со всех направлений Верхнекумский, заставив врага к вечеру оставить населенный пункт. 17 декабря немцы нанесли ответный контрудар по позициям 4-го механизированного корпуса, пытаясь выбить советских танкистов и пехотинцев с высот южнее Верхнекумского.
Командир немецкой 6-й танковой дивизии генерал Эрхард Раус отмечал: «Хорошо замаскированная русская пехота укрывалась в глубоких щелях группами от двух до четырех человек и просто позволила двум танковым полкам прокатиться у себя над головой. Затем, используя многочисленные противотанковые ружья, каждое из которых мог обслуживать один человек, русские открыли огонь с близкого расстояния по слабо бронированным машинам батальона капитана Купера, нанеся ему тяжелые потери. Никогда раньше наши танкисты не чувствовали себя столь беспомощными, хотя могли отбить атаку огромного количества русских танков».
Оборону 4-го механизированного корпуса на его правом фланге немцам удалось прорвать только 19 декабря. Из-за угрозы окружения бригады отошли назад на рубеж реки Мышкова, последней водной преграды на пути к Сталинграду. Потери механизированного корпуса, который 18 декабря стал 3-м гвардейским, составили за несколько дней боев убитыми, ранеными, пропавшими без вести и попавшими в плен 5 566 человек. Было подбито и сожжено 52 танка.
Однако ожесточенные бои за Верхнекумский позволили выиграть драгоценное время до подхода войск Малиновского.
Манштейн вспоминал: «Передовые части 57-го танкового корпуса уже могли видеть на горизонте зарево огня Сталинградского фронта! Казалось, что успех был уже почти в наших руках, если бы только 6-я армия облегчила дело 4-й танковой армии, хотя бы помешав своим выступлением противнику бросать против 4-й танковой армии все новые силы».
20 декабря войска группы армий «Дон» вышли на рубеж реки Мышкова. До окруженных танкам Гота оставалось пройти 35-40 километров, но в боях с советскими частями 4-я танковая армия потеряла 230 танков и до шестидесяти процентов мотопехоты. Немцы завязли на рубеже, который защищала 2-я гвардейская армия.
Раненный в тех боях Юрий Бондарев много лет спустя в романе «Горячий снег» мастерски передал нечеловечески страшную атмосферу сражения:
А Паулюс не торопился навстречу Манштейну. 19 декабря он сообщил ему, что атаки Донского фронта связали большую часть его танковых соединений. 20 декабря сложилась критическая ситуация на левом фланге армейской группы Холлидта, после того как под напором РККА отступили две итальянские дивизии и одна румынская. Передовые советские части вышли к переправе через реку Северский Донец у города Каменск-Шахтинский.
В тот же день Вейхс направил в ОКХ тревожную телеграмму, что противник намерен наступать в направлении Ростова-на-Дону, что ставит под удар позиции групп армий «Дон» и «А». Манштейн понял, что деблокировать окруженных не получится и единственным вариантом остается самостоятельный прорыв 6-й армии в юго-западном направлении.
Его начальник штаба генерал Фридрих Шульц вел по этому поводу напряженные переговоры с генералом Шмидтом. Последний сообщил, что для подготовки прорыва потребуется не менее шести дней для накопления достаточного количества топлива для танков и вывоза раненых, число которых оценивалось в восемь тысяч человек, при этом каждый день поступало по 500-600 новых.
Манштейн имел право приказать Паулюсу идти на прорыв, отдав по радио кодовый сигнал «Удар грома», но фельдмаршал не рискнул, поскольку не был уверен, что командующий 6-й армией, который общался напрямую с Гитлером, минуя штаб группы армий «Б» и ОКХ, выполнит его приказ.
В условиях, когда штаб Паулюса не соглашался на немедленный прорыв, Манштейн предпочел вручить судьбу 6-й армии ее командованию. Тем более, что запрет оставлять Сталинград означал сковывание значительных сил Красной армии, тогда как прорыв окруженных сулил удары РККА по группе армий «Дон» с непредсказуемым финалом.
К тому же надо было спасать положение на Чирском фронте, где советские войска стремительно наступали. На острие двигался 24-й танковый корпус генерала Василия Баданова, который с боями прошел 240 километров и, овладев станицей Тацинской, уничтожил на ее окраине один из основных аэродромов, с которого люфтваффе снабжало армию Паулюса. Под угрозой был и немецкий аэродром в Морозовске.
23 декабря Манштейн отдал приказ 6-й танковой дивизии направляться к Морозовску. Утром следующего дня колонна танков и грузовиков, растянувшаяся на 130 километров, двинулась в назначенном направлении. Был потерян последний шанс деблокировать армию Паулюса.
В этот же день советские войска вновь овладели Верхнекумским, а затем Малиновский вместе с тремя приданными ему механизированными корпусами перешел в наступление на Котельниково.
Напряжение сил было столь велико, что у некоторых участников событий не выдерживали нервы. 25 декабря в своей квартире покончил с собой член Военного совета 2-й гвардейской армии дивизионный комиссар Илларион Ларин, написав в предсмертной записке: «Я при чем. Прошу не трогать мою семью. Родион — умный человек. Да здравствует Ленин».
К концу декабря 1942 года операция Wintergewitter окончательно провалилась, и в свою очередь, советские войска приступили к операции «Кольцо», с целью уничтожения германских частей в Сталинграде. Внешний фронт РККА отодвинулся от немецкой группировки на расстояние от 170 до 250 километров, а территория, занимаемая частями Паулюса, значительно сократилась и почти вся простреливалась огнем советской артиллерии.
Идея воздушного моста, обещанного Гитлеру командованием люфтваффе, потерпела фиаско, и на начало января 1943 года суточный рацион немецкого солдата в Сталинграде составлял 200 граммов конины и 75 граммов хлеба.
Ставка пришла к выводу, что на заключительном этапе сражения добивать врага должен один фронт и один командующий. Было решено поручить это Донскому фронту, тогда как Сталинградский 1 января 1943 года преобразовывался в Южный, а три армии передавались Рокоссовскому. От Ставки курировать операцию было поручено генералу Николаю Воронову (в январе 1943-го он стал маршалом артиллерии).
Такой поворот событий вызвал у Еременко болезненную реакцию. В своих мемуарах Жуков передал непростой разговор с ним:
Но Сталин свой приказ не отменил: он помнил, что Рокоссовский, в отличие от Еременко, хорошо проявил себя в стратегической битве за Москву, в том числе в ходе советского контрнаступления.
После того как 8 января 1943 года противник отклонил предъявленный ему ультиматум о капитуляции, 10 января войска Донского фронта решительно атаковали немецкие позиции. Завязались ожесточенные бои, в которых окруженные защищались с отчаянием обреченных.
К 17 января кольцо окружения сжалось наполовину, был потерян главный аэродром окруженной армии Питомник. К 24 января немцы лишились и двух запасных взлетных площадок. В этот же день Паулюс радировал Гитлеру:
Но разрешения не получил.
26 января бойцы 21-й и 62-й армий РККА соединились в Сталинграде в районе Мамаева кургана. Войска Паулюса была разрезаны на южную и северную группировки. Удары советских частей, мороз, голод, огромное количество раненых и отсутствие боеприпасов ускорили конец 6-й армии.
Все, в том числе и сам Гитлер, который 30 января присвоил Паулюсу чин фельдмаршала, понимали, что это агония. Со стороны фюрера это было завуалированное приглашение покончить с собой.
Однако выполнив приказ держаться до конца, командующий 6-й армии воздержался от самоубийства, предпочтя вместе со всей южной группировкой на следующий день сдаться советским частям. 2 февраля капитулировала северная группировка, и на этом многомесячное сражение закончилось.
В плен попали более 91 тысячи солдат и офицеров. Благодаря кинохронике весь мир увидел бесконечные колонны уныло бредущих оборванных пленных некогда непобедимой германской армии. Всего же в ходе Сталинградской битвы вермахт и его союзники потеряли около полутора миллиона человек. Были разгромлены не только 3-я и 4-я румынские армии, но и 2-я венгерская и 8-я итальянская армии.
Красная армия также заплатила высокую цену — ее безвозвратные и санитарные потери с 16 июля 1942 года по 2 февраля 1943-го превысили миллион человек.
Победа РККА привела к тому, что Берлин вынужден был отказаться от планов захватить Кавказ, выведя оттуда на Кубань группу армий «А». Общее изменение ситуации на советско-германском фронте заставило нацистов в марте 1943-го отвести свои войска из Ржевского выступа, за который в 1942-м шли кровопролитные многомесячные бои. Тем самым была окончательно устранена угроза Москве.
Разгром одной из лучших немецких армий и нескольких союзных вызвал шок в Третьем рейхе, где был объявлен трехдневный общенациональный траур. Влияние Германии в странах-сателлитах резко ослабло, а надежда нацистов на победу над Советским Союзом и другими странами антигитлеровской коалиции рухнула.
Напротив, в Красной армии и у населения СССР моральный дух поднялся как никогда высоко. Однако вермахт был еще силен, и соединениям РККА предстояло пройти с ожесточенными боями вторую половину огромной и кровопролитнейшей войны.