В Москве скончался 85-летний композитор Эдуард Артемьев, которого называли русским Эннио Морриконе и считали одним из первооткрывателей электронной музыки в СССР. За свою жизнь он создал более сотни симфонических и электронных произведений, а его композиции звучали в культовых советских фильмах и на Олимпиаде-2014 в Сочи. Без Артемьева невозможно представить ни современную музыку, ни отечественный кинематограф — включая почти все картины Никиты Михалкова, «Курьера» Карена Шахназарова и, конечно же, «Солярис» Андрея Тарковского. «Лента.ру» вспоминает творческий путь и главные работы композитора.
Первые произведения Артемьев написал еще в подростковом возрасте во время учебы в хоровом училище, а в 23 года, после окончания Московской консерватории, его заинтересовало электронное звучание. Именно тогда композитор встретился с инженером Евгением Мурзиным, который создал один из первых в мире синтезаторов. Под его руководством он начал изучать новый звук, публиковать в местных газетах заметки об электронной музыке и прокладывать путь в этой еще не известной советским людям сфере. Параллельно с работой в первой экспериментальной студии электронной музыки Артемьев дебютировал в кино — создателям ленты «Мечте навстречу» требовался «космический» саундтрек, и им посоветовали обратиться к музыканту. Вскоре Артемьев познакомился с тогда еще начинающим режиссером Никитой Михалковым — и эта встреча положила начало многолетнему сотрудничеству и дружбе, которые продолжались почти до самой смерти композитора. Его музыка должна была прозвучать и в «Шоколадном револьвере» — новой, еще не выпущенной картине Михалкова.
Началось же сотрудничество с режиссером еще в 1970-х: сначала Артемьев написал музыку к фильму «Спокойный день в конце войны», а четыре года спустя — к ленте «Свой среди чужих, чужой среди своих». Музыкант вспоминал, что со вторым проектом все сложилось почти моментально:
Фильмы Михалкова принесли музыканту четыре государственные премии в области литературы и искусства. Работу с ним Артемьев описывал как довольно легкую — по его словам, хоть режиссера и считают человеком жестким, тот умеет подробно объяснить, чего ждет от фильма. Поэтому их следующая работа, драма «Раба любви», не заставила себя долго ждать. Она не только разошлась на цитаты, но и запомнилась своим саундтреком — чистым, трогательным и воздушным.
Впрочем, во второй половине 1970-х не один Михалков был заинтересован в произведениях Артемьева. Музыкант много писал для лент Самсона Самсонова и Николая Серебрякова, а в 1972 году выпустил, пожалуй, одну из главных своих работ — музыкальное сопровождение к фильму «Солярис».
«Правда, Андрей тут же добавил, что собственно музыка как таковая в фильме ему не нужна, и мою задачу он видит в организации натуральных шумов, может быть, в их темброво-ритмической обработке на синтезаторе, "пропитывании" какой-то музыкальной тканью с тем, чтобы их звучание обрело яркую индивидуализированность, специфичность и эмоциональную выразительность. Я был буквально поражен его словами, его требованиями, которые он передо мной выдвигал. Честно говоря, я не был тогда готов к подобному разговору, хотя не считал себя новичком в кино, имея за плечами несколько кинокартин. В итоге я попытался все-таки написать музыку. Не знаю, пошло ли это на пользу фильму. По крайней мере Тарковский ее в фильме оставил», — вспоминал потом Артемьев.
Тарковский не только оставил музыку композитора в фильме, но и довольно скоро предложил ему написать саундтреки к фильмам «Зеркало» и «Сталкер». При этом Артемьев был уверен, что кинематографист нуждался не столько в полноценном композиторе, сколько в звукорежиссере, «специалисте по шорохам, гулам, эху, шелестам». При этом работа происходила не «под экран» — Артемьев не писал музыку под хронометраж, а создавал растянутые мелодии, передающие настроение и эстетику картины.
«У него было какое-то чисто биологическое ощущение формы, ощущение всего лишнего. Он очень часто говорил: "Этого не надо". И это действительно было не нужно. Он сам четко ощущал всю звуковую партитуру картины», — рассказывал композитор.
Артемьев вспоминал, что чуть было не отказался от «Зеркала» из-за плотного рабочего графика: когда Тарковский начал работу над фильмом, музыкант уже был задействован на ленте «Свой среди чужих, чужой среди своих». Но несмотря на загруженность и востребованность композитор находил время и на другие проекты: выпуск собственных композиций, музыку к многочисленным спектаклям, среди которых — «451 градус по Фаренгейту», «Гамлет» и «Бег», а также саундтрек к мультфильму «Девочка и дельфин».
В 1979 году вышла «Сибирада» Андрея Кончаловского — на тот момент Артемьев уже много лет сотрудничал с братом режиссера и, кажется, его появление в фильмах старшего из сыновей Сергея Михалкова было лишь вопросом времени. Тот привез музыканту пластинку Вангелиса и сказал, что хочет услышать в картине нечто подобное. Тогда мало кто мог оценить точность работы с таким референсом, хотя сейчас на форумах меломанов всплывают обсуждения того, что Артемьеву довольно точно удалось воспроизвести запрос Кончаловского. Саундтрек к «Сибириаде» вышел на виниловой пластинке — туда вошли не только инструментальные композиции, но также русская народная «Красота ли моя» и прозвучавшие в фильме цыганские песни. Пластинка была выпущена французским лейблом Le Chant du Monde.
Одной «Сибириадой» совместная работа с Кончаловским не ограничилась: впоследствии Артемьев писал музыку к его лентам «Гомер и Эдди», «Ближний круг», «Одиссей» и «Дом дураков». Двухсерийная экранизация эпосов Гомера позволила посмотреть на работы композитора под другим углом — в этом фильме музыка Артемьева все такая же затягивающая и самобытная, но вместе с тем по-голливудски эпичная.
В 1988 году музыкант стал лауреатом Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых — его отметили за фильм Шахназарова «Курьер». Ветер перемен, впервые показанный в советском кино брейк-данс и «шутовство, возведенное в принцип» — все это требовало соответствующего музыкального сопровождения, яркого и броского. С этой задачей неизменно стремящийся к экспериментам Артемьев, разумеется, справился. Саундтрек получился настолько хлестким и футуристичным, что даже почти три десятилетия спустя не производит впечатление чего-то совсем устаревшего.
Артемьев создал музыку более чем к 150 фильмам и признавался, что из-за этого больше не может смотреть кино. И хотя его творчество нередко рассматривалось в привязке к отечественному театру или кинематографу, сам музыкант напоминал, что электронная музыка не может существовать в таких рамках.
Эксперименты Артемьева всегда простирались далеко за пределы кинематографа, а его неизменная тяга к инновациям позволяла соединять мир «электрический» и мир реальный. Он верил, что музыка не закончится, поэтому настоящие мистерии будут создаваться и через 5, и через 10, и через 50 лет. Главное — сохранять к новым технологиям живой интерес, который сам Артемьев пронес через всю свою жизнь.