Закавказье во времена Российской империи — это не только край бесконечных войн, племенных интриг и столкновений интересов великих держав, но и прибежище для последователей самых разных религиозных течений и сект. В XIX веке сюда высылали целые общины крестьян, чьи духовные взгляды шли вразрез с традиционной православной догматикой. Среди них оказались и молокане — представители так называемого духовного христианства, объявленные Русской православной церковью «особо опасными еретиками» и сосланные на окраину империи. В 1840-е они поселились на территории современного Азербайджана, обрели репутацию «русских протестантов», а позже сумели снискать поддержку у коммунистов и местных элит. Как молоканам удалось сохранить русскую идентичность на чужбине, разбогатеть в СССР и стать друзьями основателя современного Азербайджана Гейдара Алиева — в материале «Ленты.ру».
Ивановка — зажиточное русское село, расположенное между плодородных полей и заснеженных вершин Кавказского хребта. Фактически это небольшой, но процветающий христианский анклав, вот только найти церкви или часовни в привычной для российской глубинки форме здесь невозможно. Центр поселка украшает памятник члену политбюро ЦК КПСС и третьему президенту Азербайджана Гейдару Алиеву, все культурные учреждения выстроены в высоком сталинском архитектурном стиле, а религиозные сооружения — дома молитвы — напротив, почти ничем не отличаются от обычных деревенских. Нет ни куполов, ни крестов, ни даже намека на христианскую символику.
Но почти два века назад этот район считался захолустьем не только по меркам Российской империи, но даже Шемахинской губернии, где традиционно проживали мусульмане шииты.
Дело в том, что с начала XVII века в Русской церкви, по аналогии с протестантами в европейских монархиях, стали набирать силу течения, не признающие ее спасительной роли. Идеи о церкви как погрязшем во грехе учреждении, необходимости «очистить» православие от религиозного формализма и вернуться к «апостольскому пониманию веры» вылились в направление, ставшее известным под общим названием «духовное христианство».
Самоопределение таких культов окончательно сформировалось во времена правления императрицы Екатерины II. В этот же период репрессии против «отступников» приобрели наибольший масштаб.
По одной из версий, свое прозвище они получили из-за употребления молока в пост — пищи, считавшейся скоромной в православном каноне. По другой, из-за проживания у реки Молочной в Мелитопольском уезде.
Все изменилось в 1805 году, когда указами Александра I давление на молокан было ослаблено. Император, который на первых этапах правления вдохновлялся идеалами либерализма, позволил отступникам свободно исповедовать веру, вследствие чего в отдельных губерниях это движение начало приобретать массовый характер.
Такое решение сразу вызвало беспокойство Святейшего правительствующего синода, а затем и светских начальников. Уже при Николае I давление на молокан возобновилось, хотя и с меньшей силой. Последователей «духовного христианства» стали принудительно выселять на окраины империи — преимущественно в Закавказье и на Дальний Восток.
Большинство из них проживали в Карской области, которая при большевиках будет передана Турции, а также в Армении, Азербайджане и даже Нагорном Карабахе. В Бакинской губернии, в состав которой в середине столетия вошла Ивановка, появились целые молоканские слободы. Верующие держали мельницы, ремесленные цехи и торговые лавки. Некоторые из членов общины быстро разбогатели, вложившись в судоходство и промышленность.
После революции 1905 года, одним из итогов которой стал указ «Об укреплении начал веротерпимости», молокане впервые почувствовали себя свободными от преследований. Как оказалось, ненадолго. В силу особенной религиозности члены движения практически не участвовали в политической жизни, хотя в 1917 году они формально поддержали Временное правительство. На такой жест община решилась благодаря Матвею Скобелеву, социал-демократу из Баку молоканского вероисповедания, который во время правления Александра Керенского сумел получить пост министра труда.
После прихода к власти большевиков ситуация для русских отступников снова изменилась в худшую сторону.
Многие молоканские поселения сохранили общинный образ жизни, не стремившись делить землю на индивидуальные хозяйства, что очень импонировало левым.
В начале 1920-х годов ответственным за агитацию среди «духовных христиан» даже назначили специального человека — полномочного представителя РСФСР в Турции Буду Мдивани. Он убеждал общины, в особенности те, которые остались в Карской области, поддержать советскую власть, однако успеха не добился.
Но на фоне повальной коллективизации их общины не были разогнаны, как многие другие, а преобразованы в колхозы, где подавляющее большинство населения оставалось верующим. Вернуться к относительно привычному для себя образу жизни «русские протестанты» смогли только после Великой Отечественной войны.
Начало 1950-х годов Ивановка встретила повальной бедностью и разрухой. Из 700 мужчин, ушедших на фронт в 1941 году, домой вернулись меньше половины. Колхоз имени Калинина, в который была включена деревня, считался самым отстающим в районе. Не было ни тракторов, ни другой сельхозтехники, пахотная работа напрямую зависела от быков.
В 1953 году колхоз возглавил местный житель ветеран войны и вполне советский человек Николай Никитин. По крайней мере так казалось на первый взгляд. Мужчина, который впоследствии прославится на всю страну, вырос в молоканской семье и глубоко уважал религиозные традиции своей общины, несмотря на членство в КПСС.
Уже в первый год председательства Никитин показал себя крайне незаурядно. На фоне пустой кассы и нехватки рабочих рук он решил расширить посевы озимых культур, на что его предшественники не решались. В отсутствие тракторов он сделал ставку на агитацию за усердный труд, проявив врожденную харизму. И это сработало — выработка пахарей резко увеличилась с 20 до 60 соток, силами нескольких сотен человек были засеяны 3000 гектаров.
В этот же год председатель решился возобновить умирающее животноводство. К началу зимы запасы кормов иссякли, и Николай Никитин обратился к властям с просьбой выделить колхозникам участок близ села Карабуджа. Земля там считалась малопригодной, но по настоянию руководителя крестьяне собственными силами вспахали все 650 гектаров целины и засеяли ее люцерной, сумев спасти скотину от голода.
Вскоре оказалось, что урожая прекрасно хватает и на выполнение плана, и на прокорм скотины. Следующим шагом стало создание кормцеха, который сразу стал приносить Ивановке солидный по тем временам доход. Сюда же добавилось редкое в мусульманском Азербайджане виноградарство, а следом и производство вина.
«А потом колхоз начал развиваться. И породность начали увеличивать. Обновлять. Трактора стали приобретать. Раньше колхозам кредиты давали. Сеяли, пахали, убирали. А в 1960-е привезли нам новый сорт пшеницы. Когда ее посеяли, а она дала 12,5 центнера с гектара — это была сенсация на весь Советский Союз. (...) Начали мы выходить из долгов. И мужики перестали из села на заработки уходить», — рассказывал впоследствии «Комсомольской правде» местный молоканин Иван Орлов.
К началу 1970-х предприимчивый руководитель колхоза сумел вывести его в число «миллионеров», за что был удостоин звания Героя Социалистического Труда и награжден орденом Ленина.
Эта дружба впоследствии станет главным «козырем» ивановских и позволит им пережить перестройку.
В 1982 году Никитин уговорил своего товарища посетить колхоз, где, по слухам, рассказал ему о молоканской вере. Алиев, который в прошлом возглавлял КГБ Азербайджанской ССР и отчасти знал о традициях местных, отнесся к их убеждениям крайне лояльно.
За несколько лет в селе появились пышные парки, новый Дворец культуры, выполненный в стиле сталинского ампира, музеи и современные жилые дома. С началом антиалкогольной кампании личная дружба с Алиевым позволила Никитину спасти от вырубки ивановские виноградники. А во времена дефицита колхозные «молочка» и овощи считались в Баку едва ли не самым ходовым товаром.
К моменту распада СССР зарплаты местных исчислялись сотнями советских рублей, а число жителей выросло почти до шести тысяч. Подавляющим большинством из них, несмотря на соседство с лезгинами и талышами, оставались русские молокане.
Снова для Ивановки все изменилось со сменой власти в Азербайджане, когда в 1992 году на выборах победила националистическая партия «Народный фронт». Лишившись покровительства в лице Алиева, община начала понемногу приходить в упадок. Как вспоминают местные жители, из-за начавшейся войны в Нагорном Карабахе к русским стали относиться с подозрением. Резкое падение уровня жизни в 1990-е сказалось на доходах колхоза, молокане начали понемногу возвращаться в Россию.
Никитин безуспешно пытался перевести экономику села на рыночные рельсы, но окупиться эти меры могли не раньше, чем через несколько лет. Когда оставшиеся сельчане пришли к председателю с предложением уехать на историческую родину, тот произнес легендарную фразу, которую в Ивановке хорошо помнят до сих пор: «Или вместе — или никто». С тех пор отъезды прекратились.
Однако Никитину снова крупно повезло: в 1993 году к власти вернулся Алиев. Незадолго до своей смерти председатель Ивановки попросил политика во что бы то ни стало сохранить село. И новоизбранный президент пошел на это, даже нарушив законодательство. Он решил сохранить колхоз юридически, фактически сделав его единственным во всей стране. Дело в том, что коллективная форма собственности тогда не была предусмотрена ни законами, ни даже Конституцией Азербайджана.
После смерти Николая Никитина в 1994 году, жители обратились к президенту с просьбой присвоить колхозу имя легендарного председателя. Фактически в это время молокане вошли в неофициальный круг «привилегированных» меньшинств, что позволило им укрепить свой статус в глазах коренного населения.
Рядом с ним они установили памятную доску из камня, которая повествует о дружбе политика с Никитиным. Община до сих пор вспоминает Алиева не иначе как доброго «государя».
Привилегированный статус молокан сохранился и при сыне бывшего президента Ильхаме Алиеве, который занял пост главы государства сразу после смерти отца. Он неоднократно навещал Ивановку — как официально, так и нет.
С подачи Ильхама Алиева в начале 2010-х значительная часть села была отреставрирована, а в местной школе даже появился спортивный бассейн — большая редкость по деревенским меркам. Государство дает дотации на землю в размере около 100 долларов на гектар, оплачивает половину стоимости удобрений, периодически закупает животных за рубежом.
Однако за немалую помощь новая власть потребовала у молокан еще большей лояльности, в первую очередь по вопросам идеологии и внешней конъюнктуры.
Например, во время 44-дневной войны в Нагорном Карабахе в сентябре-ноябре 2020 года членам общины пришлось устраивать митинги в поддержку Вооруженных сил Азербайджана, которые широко освещала национальная пресса. Акцент публикаций делался на русскую идентичность местных, поддерживающих политику властей. Несколько мужчин из поселка даже были призваны воевать.
Иными словами, если еще 100 лет назад религиозная община максимально дистанцировалась от политической жизни и проявляла индифферентность даже во время Гражданской войны, то теперь однозначно заняла сторону правящего класса.
Но, с другой стороны, ни на культурное наследие, ни на русский язык азербайджанские власти не посягают. Сами молокане искренне считают, что сейчас их права соблюдаются в полной мере. И, наверное, для небольшой религиозной общины, которая ставит во главу традиционный образ жизни и общение с Богом, этот аспект действительно является самым важным.