В российский прокат выходит проникновенная драма Шарлотты Уэллс «Солнце мое» — призер Канн и премии BAFTA, номинант «Оскара» и фигурант большинства списков лучших фильмов 2022-го. Проще говоря, успех независимой британской картины, всматривающейся в отношения отца и 11-летней дочери, которые в конце 1990-х приехали отдохнуть на турецкий курорт, — одна из главных сенсаций года в кино. «Лента.ру» поговорила с Уэллс и ее продюсерами Эми Джексон и Адель Романски о том, как им удалось этого добиться и как рождался выразительный визуальный и музыкальный стиль фильма.
«Лента.ру»: Как вы с оператором-постановщиком разрабатывали визуальный образ фильма? Разумеется, очень важен формат, но еще и то, как в разные моменты истории вы по-разному изображаете присутствие героев друг с другом.
Шарлотта Уэллс: Изображение, визуальный ряд всегда является для меня отправной точкой — и мы с Грегом Оуком, оператором, потратили много времени на обсуждение стратегии съемки. Эта часть процесса кажется мне наиболее творчески сложной и интересной, ведь мельчайшие визуальные решения и детали накапливаются и создают итоговое ощущение от фильма.
Для начала мы собрали наши собственные семейные фотографии с отдыха. Мы представляли себе прежде всего море, солнце, ясное небо. Эти фотографии послужили основой для создания цветовой гаммы фильма, в которой мы попытались воспроизвести их яркий, насыщенный вид. Богатство красок дает ощущение, что это настоящее, и служит своеобразным контрапунктом, ведь по идее действие фильма разворачивается в прошлом. Сценам со взрослой Софи наш колорист Кэт Райш предложила придать более современный вид. Всегда безумно интересно прорабатывать такие нюансы.
Вы же еще чередуете сцены, снятые на пленку, с теми, которые сами герои как будто снимают на домашнюю видеокамеру.
Шарлотта Уэллс: Да, фотографии из детства, которыми мы вдохновлялись, были сделаны на 35-миллиметровую камеру, что было одним из нескольких факторов, повлиявших на наше решение снимать «Солнце мое» на пленку. И, конечно же, использование в некоторых кадрах домашних видео вызывает множество воспоминаний и ностальгию — по крайней мере, у людей нашего поколения. Она как бы передает фактический взгляд на то, что произошло за каникулы, и мне понравилась идея сделать эти сцены довольно банальными — как это часто бывает с фотографиями и видео, снятыми в отпуске.
Что касается более глобальной стратегии, то Грег перед съемками составил невероятно подробный и проработанный документ о том, как и в каких ракурсах снимать, чтобы появлялось ощущение, будто ты смотришь чужие воспоминания. Этот документ включал заметки, фотографии, картины, фрагменты из других фильмов. Затем при раскадровке мы старались тщательно продумывать, как какой ракурс снимать. Например, Калум, отец героини, часто скрыт от полного обзора, его снимают сзади или на дистанции. Мы старались держать его на некотором расстоянии, чтобы передать, что эти сцены в своем роде воображаемые. Софи там не было, но мы остаемся наедине с Калумом.
Музыка в фильме тоже эффективно определяет время и место событий. Не могли бы вы рассказать, как вы подбирали музыку и как она передает это ощущение времени?
Шарлотта Уэллс: Мне не хотелось слишком акцентировать внимание на периоде действия — тем более что 1990-е сейчас как раз снова вошли в моду. Но эпоха чувствуется в фильме по костюмам, реквизиту, даже сленгу. Пожалуй, можно сказать, что музыку было подбирать интереснее всего. За годы работы над сценарием у меня собрался целый плейлист, который я постоянно слушала и дополняла. Некоторые из этих композиций закономерно вошли в фильм, другие дополнили его совершенно неожиданно — они казались подходящими месту действия или историческими моментами.
Иногда был соблазн добавить что-то более крутое, что-то инди-альтернативное, но я хотела все-таки сберечь аутентичность места и персонажей, и, думаю, этот инстинкт помог создать ощущение единства музыкального оформления, даже несмотря на разнообразие жанров. Свои первые кассеты и компакт-диски я покупала в 1997-98 годах, что и стало некой отправной точкой для музыки в этом фильме. Это были поп-треки — Aqua, Steps — вы услышите их во время просмотра. Также чувствуется влияние моего отца — это R.E.M, Blur — они тоже заняли свое место. Моим первым диском был Now 36, и музыкальное оформление в этом фильме не похоже ни на один из таких сборников. В общем, я считаю, мне невероятно повезло, что я смогла использовать столько музыки.
Музыка также очень помогла нашим актерам Полу Мескалу и Фрэнки Корио перенестись в тот период. Во время подготовки я поделилась с ними плейлистами под названием «Калум» и «Софи». Видимо, родителям Фрэнки нравилось мучить ее музыкой 1990-х, чтобы создать нужное настроение. Но она не зафанатела (смеется).
Сложно ли было работать с ребенком? Особенно учитывая, что она играет главную роль.
Эми Джексон: Работа с ребенком накладывает определенные ограничения на процесс съемок — съемочные дни, часы работы, и так далее. Но в конечном счете мы получили то, что хотели.
Шарлотта Уэллс: Мы снимали Фрэнки по четыре часа в день — это не так уж и много, плюс мы регулярно делали перерывы. Это было самым главным ограничением — помимо съемки только на 35 мм и в определенном свете. Это было трудно, но и очень радостно — благодаря ей самой.
Как ребенок и как человек она ничего заранее не продумывает, и это позволяет запечатлеть на камеру множество по-настоящему удивительных и прекрасных моментов.
В фильме есть и сцены с Софи, ставшей на 20 лет старше. Зачем вы решили включить в повествование эти моменты?
Шарлотта Уэллс: Сцена, в которой Софи не может уснуть и встает посреди ночи, пока ее партнер остается в постели, была придумана инстинктивно. Кажется, ее не было в первоначальном варианте сценария, с которым я работала, но я стараюсь инстинктам доверять. Сцена с вечеринкой, на которой присутствуют одновременно Калум и взрослая Софи, появилась точно так же. В итоге, поэкспериментировав с разными концовками, я добавила еще одну: на 35-миллиметровую камеру мы запечатлели, как взрослая Софи смотрит на кадры из своего детства, снятые Калумом. Для меня сцена, где взрослая Софи сидит перед телевизором в конце, автоматически делает ее автором той точки зрения, которая показана в фильме, и собирает воедино все сцены, которые мы уже видели ранее.
Чем вас зацепил этот фильм, почему вы захотели выступить его продюсерами?
Адель Романски: Я нахожу просмотр этого фильма очень эмоциональным опытом, особенно ближе к финалу. Что меня зацепило в личном плане — и я думаю, что это будет близко очень многим людям — это тема воспоминаний и тех раскопок памяти, которые мы неизбежно проводим, оглядываясь назад на три месяца, три года или двадцать лет. Мы задаемся новыми вопросами — что, возможно, происходило нечто такое, что мы были не способны понять тогда или трактовали неправильным образом. Вот что меня всегда цепляет. У меня это вызывает очень глубокие переживания.
Эми Джексон: Когда я впервые увидела сценарий, помню, меня поразила глубоко личная и ностальгическая природа этого проекта. После первого просмотра фильма все то, что я испытала при чтении сценария, было выражено на экране — и настолько ярко, что я почувствовала невероятное волнение. Химия между Софи и Калумом, эмоциональная концовка... Мне это очень запомнилось. Это мощное кино, потому что оно может стать очень личным для каждого человека.
Фильм «Солнце мое» (aftersun) выходит в российский прокат 16 марта