19 марта исполнилось 110 лет со дня рождения летчика-аса Александра Ивановича Покрышкина — единственного трижды Героя Советского Союза, получившего все три «Золотые Звезды» в годы Великой Отечественной войны. Президент США Франклин Рузвельт назвал Покрышкина лучшим летчиком Второй мировой войны. И эта оценка абсолютно объективная. Покрышкин не только стал вторым среди самых результативных летчиков антигитлеровской коалиции — по числу подтвержденных побед (59) он уступает лишь Ивану Кожедубу (64), но и создал уникальную школу отечественного истребительного боя. 30 летчиков, которые прошли его школу, впоследствии стали Героями Советского Союза, а шестеро из них удостоены «Золотой Звезды» дважды. Только на счету этой плеяды летчиков-асов более 500 сбитых самолетов врага! О том, как застенчивый сибирский паренек стал грозой и ужасом немецких асов, в материале «Ленты.ру».
Утро 22 июня 1941 года лейтенант Покрышкин встретил в Бельцах, у самой границы с Румынией, и в первом же боевом вылете сбил свой первый самолет… советский легкий бомбардировщик Су-2.
Впрочем, немудрено. После первых неожиданных налетов на наших приграничных аэродромах царил хаос. Ждали новых ударов. Связь была нарушена, приказы не доходили. Неожиданно с запада послышался гул моторов. К аэродрому подходила группа бомбардировщиков.
Вот они уже невдалеке. Самолеты выкрашены в черно-зеленые и желтые камуфляжные пятна. Конструкция незнакомая. Чуть довернул к бомбардировщикам, и низкое вечернее солнце ослепило летчика, не позволив рассмотреть за короткие секунды сближения тип машин. Бросил МиГ в крутой разворот, зашел в хвост левому крайнему и метров с пятидесяти открываю огонь. Короткая очередь — и бомбардировщик, разворачиваясь влево, пошел вниз. «Этому достаточно», — подумал молодой истребитель. В этот момент его самолет попал в спутную струю атакованного противника и самопроизвольно крутанул бочку. Едва справившись с управлением, Покрышкин сделал горку с уходом на правый фланг группы для новой атаки сверху… И оцепенел от ужаса: на крыльях «фашистских» бомбардировщиков вместо крестов красовались звезды.
Командиру Су-2 удалось посадить подбитую машину, но штурман погиб (по другим сведениям, был тяжело ранен). В другое время Покрышкина немедленно отстранили бы от полетов и отдали под трибунал, но в первые часы войны было не до того: немецкая авиация бомбила наши приграничные аэродромы, летчики гибли на земле и в воздухе, в полном хаосе было некогда искать виновных.
Так трагически начал войну будущий трижды Герой Советского Союза, один из лучших асов антигитлеровской коалиции.
Александр Иванович Покрышкин родился в 1913 году в Сибири, в Томской губернии. Его отец, ставший еще в 1909 году инвалидом, был кустарем-одиночкой, выполнял случайные заказы, а в 1934 году покончил с собой. Жили бедно и тяжело. В семье было еще пятеро детей, четверо из них умерли в младенчестве.
Старший брат, Петр Покрышкин, геройски погиб в 1941 году под Ленинградом. Вызвавшись добровольцем, он остался прикрывать товарищей, уходивших на плотах через Ладогу.
Саша Покрышкин окончил семь классов и ФЗУ (школа фабрично-заводского ученичества), получив специальность слесаря-лекальщика. Работу в городке найти было нелегко. В те годы единственными предприятиями Новосибирска (бывший Новониколаевск) были железнодорожное депо, крохотный завод «Труд» и мылзавод. Пришлось побыть и безработным, стоять на учете на бирже труда. В 1932 году Покрышкин пошел добровольцем в Красную армию. Для бедного сибирского паренька это был единственно возможный путь исполнить мечту — стать летчиком.
Первый летательный аппарат Покрышкин увидел в 12 лет. На поле военного городка сел агитсамолет. На митинге летчики агитировали народ сдавать деньги на создание советского воздушного флота. У Саши не было ни копейки, но самолет ему разрешили потрогать. Вот тогда он и решил, что обязательно будет летать.
Но вначале пришлось отучиться в Пермской, а затем в Ленинградской школе военных авиатехников. В конце 1934 года Покрышкин был направлен в 74-ю стрелковую дивизию Северо-Кавказского военного округа, для технического обслуживания авиазвена связи. К самолетам он стал ближе, но о полетах по-прежнему мог лишь мечтать. Тогдашние «летуны» презирали «технарей».
Упрямства сибирскому парнишке было не занимать, и пока его сверстники гуляли с девушками и приятно проводили свободное от службы время, Покрышкин упорно занимался в Краснодарском аэроклубе. Чтобы добиться автоматизма, он сделал для себя тренажер, при помощи которого, двигая «ручками управления», можно было, сидя на табурете, выполнять «взлеты», «посадки» и различные фигуры пилотажа. Количество усилий не могло не перейти в качество результата, и во время очередного отпуска, меньше чем за месяц, молодой технарь освоил программу подготовки гражданского пилота. А вскоре его очередной рапорт с просьбой о переводе в летную школу был удовлетворен. В ноябре 1938 года Покрышкина направили в Качинскую авиашколу в Севастополе, а после ее окончания — в 55-й истребительный авиационный полк, входивший в состав ВВС Одесского военного округа и дислоцировавшийся в Бельцах, на границе с Румынией. Там в первый день войны он и сбил по ошибке легкий бомбардировщик Су-2.
Реабилитироваться Покрышкину удалось уже на следующий день, 23 июня 1941 года. Двойка истребителей МиГ-3 была отправлена на разведку: выяснить, наводит ли враг переправы через пограничную реку Прут. При возвращении нашу пару атаковала пятерка мессершмитов Bf-109E. В своем первом настоящем воздушном бою Покрышкину удалось применить многое из того, что в дальнейшем стало его фирменным стилем и основой школы советского истребительного боя. Бой на вертикалях, на максимальных скоростях, с постоянным использованием фигур высшего пилотажа, стрельба с максимально коротких дистанций.
Во многом такая техника была обусловлена особенностями советского истребителя и сильными сторонами аса. МиГ-3 был эффективнее Bf-109 на больших высотах и сложных маневрах на вертикалях, но уступал ему на виражах по горизонталям и в скорости на небольших высотах. Покрышкин великолепно чувствовал свой самолет и был непревзойденным мастером пилотажа, но не был снайпером. Поэтому он старался атаковать противника первым, стремительно падая на него сверху («удар сокола»), стрелял в упор с 50 метров и ближе и тут же уходил резко вниз, а затем снова вверх.
Вот как он рассказывал о своем первом воздушном бое:
— Летал я тогда на МиГе. Это была выносливая машина. На больших высотах она вела себя отлично: ее скорость и маневренность возрастали. Помню, в эту первую реальную встречу с противником меня охватило спокойствие, мысль работала быстро и напряженно. Я еще раз оценил обстановку: три мессера внизу и два вверху. План боя был решен мгновенно. Набирая высоту, я встретился лоб в лоб с тройкой немцев, шедших в нижнем ярусе. Желтый, с резко обрубленными крыльями самолет взмыл перед самым носом моего МиГа. Я сделал разворот и оказался у него в хвосте.
Осмотревшись, я увидел, что мой ведомый Семенов выходит из боя. Как позже выяснилось, у него сдал мотор. Пикируя, я свалился на ближайшего мессера и с очень близкой дистанции дал очередь. Вспыхнув, он рухнул вниз. Я проводил его взглядом, и это едва не стоило мне жизни. Еще один немец подобрался ко мне сзади. Резкие удары вражеских снарядов разворотили левую плоскость и бак. Машина перевернулась. Вернув ее в нормальное положение, я попробовал драться еще. Но самолет плохо слушался управления. Надо было выходить из боя. Я скользнул вниз, прижался к земле и, чувствуя, как машина теряет устойчивость, потянул на свой аэродром.
Сел я как обычно, зарулил по всем правилам и, выключив мотор, откинулся на бронированную спинку сиденья. Страшно хотелось пить. К моему МиГу бежали летчики. И Семенов бежал в шелковом подшлемнике, возбужденный. «Тебя ведь зажгли!» — закричал он. Он прилетел раньше и сказал, что видел, как я, подбитый, камнем пошел к земле. Как водится у летчиков, я движением рук обрисовал воздушную обстановку, удар по хвосту мессершмита и скольжение на крыло. Это был мой первый немец.
История летчика Александра Покрышкина абсолютно уникальна. Свой первый боевой вылет он совершил в первый день войны — 22 июня 1941 года, а последний — уже после 9 мая 1945 года, над Прагой. В 1941-1942 годах среднее время жизни советских летчиков составляло 14,5 боевого вылета. «Кто не воевал в 1941-1942 годах, тот не знает настоящей войны», — как-то сказал Покрышкин. Сам он уже к середине ноября 1941 года выполнил 190 боевых вылетов, в том числе 144 вылета на штурмовку наземных войск врага. И каждый раз ему приходилось на бреющем полете прорываться сквозь плотный огонь зениток и увертываться от атак немецких истребителей.
Это официальная цифра, на самом деле побед у Покрышкина, как и у большинства других советских асов, было значительно больше, о чем будет сказано ниже. Сам летчик считал, что за годы войны им было уничтожено только в воздухе около 90 самолетов противника, и основания для этого у него были.
Редко кому из летчиков удавалось пройти столько воздушных боев и не погибнуть, более того — даже ни разу не быть серьезно раненым. Иногда Покрышкина спасали буквально миллиметры или какое-то чудо. Однажды пуля пробила бронированную спинку сиденья, срезала ремень, срикошетила от стойки кабины и чиркнула летчика по подбородку, залив его кровью. В другой раз угодила точно в лампу прицела, где и застряла.
Во время атаки вражеских бомбардировщиков на наш аэродром три авиабомбы воткнулись в мягкий грунт рядом с МиГом, в котором находился летчик, но ни одна не взорвалась.
Покрышкин садился на изрешеченном самолете на брюхо, успевал выйти из штопора в метрах от земли, срезал верхушки деревьев. При штурмовке наземных целей, а это и было основной работой истребителей, на огромной скорости проскакивал сквозь плотный зенитный огонь, атаковал вражеские колонны и уходил вертикально вверх. Он был готов сражаться в любую погоду, в десятках километров над морем и в горах, на предельно малых и предельно больших высотах, над линией фронта и глубоко в тылу врага. В 1942 году в самую нелетную погоду именно Покрышкин обнаружил потерянные танки генерала фон Клейста, чем предотвратил катастрофу на Южном фронте.
Хватало у героя приключений и на земле. Однажды, сделав вынужденную посадку на сильно поврежденном самолете в тылу врага, Покрышкин несколько дней таскал самолет за собой, прицепив к трофейной полуторке, а потом вырвался к своим вместе с выходившей из окружения частью. Самолет пришлось уничтожить, но полуторку летчик пригнал в часть. «Махнул у фрицев на самолет», — шутили однополчане, уже записавшие товарища в погибшие и поделившие между собой его немногие вещи.
В самом конце войны на территории Германии, выбирая место для аэродрома, ночью на дороге Покрышкин наскочил на отступавшую немецкую часть. Не погибнуть помогли навыки истребителя: дав по газам, он проскочил на машине сквозь строй растерявшихся врагов, а пока те соображали, что произошло, был уже за пределами прицельной стрельбы.
Воюя в группе, Покрышкин всегда атаковал первым, выбирая самого сильного и агрессивного противника, командира группы. Сбивал обычно первой же стремительной атакой, чем вызывал замешательство врага. Излюбленным приемом аса были лобовые атаки с максимальным сближением и стрельбой в упор. Нужно было обладать невероятной реакцией, координацией и выдержкой, чтобы за доли секунды до столкновения успеть расстрелять врага и уйти от обломков его самолета. Вот пример такого боя из рассказа самого аса.
Немецкие летчики знали, против кого им приходится воевать. Уже в 1943 году летный почерк Покрышкина был хорошо известен командованию люфтваффе. Наблюдатели на земле и в воздухе предупреждали своих пилотов: «Внимание! Внимание! В небе Покрышкин!»
С самых первых вылетов Покрышкин завел для себя правило тщательно разбирать и анализировать все, что происходило в полете. Для этого он завел альбом, куда зарисовывал траектории перемещений участников боя, различные схемы расположения самолетов при различных их построениях, делал расчеты времени и расстояния. Этот альбом стал основой подготовки молодых летчиков пополнения — их боевой академией.
Перед войной советские истребители летали строго по науке — звеньями по трое. В бою такая расстановка не позволяла летчикам свободно маневрировать, уходить при необходимости вправо или влево и даже приводила к столкновениям. Тем более что в начале войны наши самолеты не были оснащены радиосвязью. Немецкие же истребители уже после Испании стали летать парами, что гораздо удобнее, были лучше защищены и имели радиосвязь. Покрышкин с самых первых дней войны настаивал на полете истребителей двойками, но этим лишь вызывал раздражение у начальства.
Покрышкину принадлежит и ряд тактических новинок. Например, патрулирование охраняемой территории «маятником»: истребители не ходили, как раньше, медленно по кругу, а носились по диагоналям на большой скорости с набором высоты и планированием вниз. «Кубанская этажерка»: пары выстраивались по высоте с горизонтальным смещением, получая лучший обзор и возможность эффективнее прикрывать друг друга.
Покрышкин настаивал на одновременном применении больших групп самолетов при штурме наземных позиций противника: одни самолеты связывали боем истребителей прикрытия противника, другие подавляли зенитки, а третьи штурмовали наземные цели. На практике эти тактические новинки повышали эффективность атак и значительно снижали потери.
По его настоянию с МиГов были сняты сдвижные части фонаря кабины пилота, как как при скорости выше 400 км/час фонарь не открывался, из-за чего летчик не мог покинуть подбитый самолет. На «аэрокобре» Покрышкин соединил управление пушкой и пулеметом в одной ручке, чем упростил управление огнем.
Прямой и вспыльчивый, Александр Иванович не скрывал своего отношения к тупости и косности иного руководства, из-за чего нажил немало врагов и не раз попадал в большие неприятности.
Как-то за неподчинение глупому приказу его даже исключили из партии и пытались отдать под трибунал. Но шла война, а летчиков такого класса в стране были единицы. В результате Покрышкина оправдали, восстановили в партии, назначили командиром авиаполка и разрешили воевать так, как он считал нужным и правильным.
В конце войны, когда фронт стремительно приближался к Берлину, а крупные авиасоединения не должны были от него отставать, чтобы постоянно прикрывать сухопутные силы с воздуха, возникла проблема с прифронтовым базированием авиации. Бетонное покрытие немецких аэродромов было взорвано врагом при отступлении, а садиться в поле было невозможно из-за весенней распутицы. И тут Покрышкин нашел выход — посадил всю 9 гвардейскую авиадивизию, которой командовал, на ровный немецкий автобан буквально под носом у противника, да так, что ни один самолет не пострадал. Сказалась отличная выучка пилотов.
Сколько побед одержал Александр Покрышкин? Официально считается — 59 индивидуальных и 6 в группе. На самом деле значительно больше. До середины 1943 года для того, чтобы засчитать летчику сбитый им самолет, нужно было получить подтверждение с земли или иметь изображение с фотопулеметов, которых на большинстве самолетов не имелось. Но, во-первых, очень часто сбитые самолеты падали на территории врага или вообще в море, и тогда подтвердить их гибель было просто некому. Во-вторых, подбитый самолет мог протянуть еще десятки километров, прежде чем падал или разбивался при вынужденной посадке. В начале войны сбитые самолеты просто некому было считать. При отступлении документы авиаподразделений гибли или уничтожались, чтобы не достались врагу. Так было в 1941 году и с документами авиаполка, где сражался Покрышкин. Наконец, часто победы ведущих записывались на ведомых, которые в бою прикрывали своих командиров. И это считалось правильным.
Покрышкин вспоминал, как сбитые им самолеты «отсуживали» зенитчики. И как ему не засчитали юнкерс, загоревшийся в результате попадания в него частей другого сбитого им бомбера. Не учитывались и самолеты, уничтоженные на земле при штурме аэродромов противника.
Подобная несправедливость относится не только к Покрышкину, но и к другим нашим асам. Так, например, у Виталия Попкова (47 личных и 13 групповых побед) после его беседы с Жуковым не вошли в зачет 187 боевых вылетов и 13 сбитых под Сталинградом самолетов противника.
Число побед истребителя Покрышкина могло бы оказаться значительно большим. К концу войны наши самолеты были уже лучше вооружены и защищены, у летчиков появилась радиосвязь, а о подходе врага сообщали наземные службы, оснащенные локаторами. Наши летчики набрались опыта, стали тактически грамотными, научились взаимодействовать, стала цениться инициатива. У немцев же, наоборот, были выбиты лучшие кадры, которые в спешке заменялись неопытными и плохо обученными летчиками. Это был уже не 1941-й и даже не 1943 год. Сбивать врага стало объективно легче. Но после того, как Покрышкина назначили сначала командиром авиаполка, а затем и командиром авиадивизии, летать «на охоту» ему запретили. Слишком ценным он был кадром и слишком знаменитым человеком, единственным трижды Героем Советского Союза, чьей жизнью уже нельзя было рисковать.
24 июня 1945 года на Параде Победы Александру Ивановичу Покрышкину было доверено нести знамя 1-го Украинского фронта. Пройдя Мавзолей, он передал его специально выделенному офицеру-сменщику и поднялся на трибуну для командного состава, чтобы увидеть, как 200 знамен и штандартов разгромленных фашистских соединений будут брошены к подножию Мавзолея как символ Победы. Одной на всех, но самой главной. Четыре года войны остались позади.