Донбасс — земля тротила и пороха. За последние девять лет ее поля усеяли минами и оставили тысячи тонн неразорвавшихся снарядов и ракет. Мирные жители вынуждены испытывать судьбу ежедневно, опасность может поджидать в любом месте: в поле, на дороге, в лесу, в городском парке и даже в подъезде собственного дома. Еще сильнее рискуют солдаты — каждая вылазка в неизвестный район может стоить жизни еще до контакта с врагом. Корреспондент «Ленты.ру» отправился на задачу по обнаружению мин вместе с российскими саперами и узнал, как проходит зачистка территорий Донецкой и Луганской народных республик (ДНР и ЛНР) от взрывоопасных предметов и почему современная война сделала работу инженерных войск еще опаснее.
Под Мариуполем идет дождь, и тяжелый чернозем, напитываясь влагой, превращается в болото. Сквозь это болото я направляюсь к воинской части, где уже больше года живут подразделения инженерных войск Вооруженных сил России.
На проходной встречают офицеры и настрого запрещают упоминать номер подразделения, с бойцами которого мне сегодня предстоит работать, — время военное, а служат здесь лучшие из лучших. Каждый сапер — контрактник с большим опытом работы и серьезной технической подготовкой.
Наблюдаю за построением и молитвой.
Меня закрепляют за отрядом, который будет прочесывать сельскохозяйственные поля на предмет неразорвавшихся снарядов, мин и ракет. Для его усиления командование отправило еще двух солдат из соседней группы.
«Фермеры, которым принадлежат эти поля, уже прошлись по ним своей техникой! Прекрасно, что ничего не взорвалось, но такие эксцессы редко заканчиваются хорошо. Надо было сначала звать нас. Но в любом случае в этот район периодически падают снаряды и части ракет. На днях уже находили такое», — рассказывает командир взвода с позывным Патрон.
Прыгаем в КамАЗ «Напарник» — бронированную машину, разработанную специально для саперов и разведки. Она обладает не только повышенной проходимостью, но и усиленной осколочно-фугасной защитой.
Выезжаем к месту работы, тяжелый автомобиль едва не увязает в грязи. Распутица.
Приехали. От грунтовой дороги до самого горизонта тянутся кукурузные поля и линии электропередачи. Пожухлые стебли мешают смотреть под ноги.
«Полный вес комплекта — более 60 килограммов. В жару к нему крепится система охлаждения — это огромные цистерны с веществом, которое хранится в холодильниках. Без него, например, в Сирии, да и здесь летом сапер может умереть от теплового удара. Но пока холодно, работаем налегке», — объясняют саперы.
Помимо доспеха, способного с легкостью выдержать подрыв осколочной гранаты, инженерам приходится нести на себе тяжелую аппаратуру. Прежде всего это миноискатели, современные модели которых способны подстраиваться под конкретные типы взрывчатых веществ.
Каждое действие сапера регламентировано уставом: интервал движения, угол работы щупа, глубина сканирования. И вот уже на этом месте начинаются проблемы.
Офицер строит группу и разъясняет задачу: сегодня нужно прочесать восемь гектаров полей. В зоне ответственности отряда — 170 гектаров, включая дороги и негустые леса. Саперы выстраиваются в косую линию с интервалом примерно три метра.
Неспешным шагом они начинают движение к горизонту, проверяя приборами каждый квадратный метр липкой почвы. Патрон идет позади подчиненных, пристально наблюдая за действиями бойцов.
Сфера деятельности военного инженера во время активных боевых действий кажется необъятной.
Саперы, как правило, наступают вместе с пехотой. В каждой мотострелковой бригаде обязательно присутствует инженерная рота, а порой и целый батальон.
Минные заграждения — опора любой обороны. Не обеспечив технике безопасные коридоры, на успех прорыва можно не рассчитывать.
Любимое занятие сапера — взрывать найденные трофеи.
Патрон напоминает, что в Афганистане советские солдаты уже применяли такую тактику. Они продавали посредникам моджахедов неисправные заряды и патроны, которые потом попросту взрывались в стволах. К сожалению, в нынешней зоне боевых действий такие приемы тоже не редкость.
«Вообще, современная минная война ни разу не похожа на предыдущие. Креатив подрывника ограничен только его воображением, а рядовой боец редко бывает готов к подобному. Например, выставляется противопехотная мина, под ней — тяжелая противотанковая, а еще ниже — яма с фугасными боеприпасами. Обезвредить такое почти невозможно, зато техника, к сожалению, подрывается гарантированно. От экипажа буквально остаются одни кости», — продолжает Патрон.
Подготовить мобилизованного к такому на полигоне крайне тяжело. Механической практики мало, нужна широкая квалификация и понимание принципов взрывного дела.
Дело в том, что саперы не всегда имеют возможность уничтожить снаряд прямо в поле. Попадания в жилые дома, магазины, остановки общественного транспорта или объекты критической инфраструктуры вынуждают военных обезвреживать, а не подрывать опасный предмет прямо на месте, а порой и с риском для собственной жизни увозить его на безопасное расстояние. Такие случаи не редкость, особенно в Мариуполе, где под завалами зданий остаются тысячи тонн невзорвавшихся снарядов.
«Никогда наверняка не знаешь, почему снаряд не взорвался. Причина может быть вообще любой, и детонировать он может от любого неосторожного прикосновения. Например, украинские военные забрасывают деревни кассетными боеприпасами. Там множество маленьких бомб, начиненных осколками, внутри одной большой, и далеко не все из них детонируют при ударе, поджидая неосторожного человека», — уверяет офицер.
Но главная проблема, по его словам, в масштабах работы.
Приоритетной целью для российских специалистов остаются населенные пункты, дороги и сельхозугодья. Однако что делать с лесами и лесистой местностью, степными пустырями и терриконами, до конца не понятно.
«Сколько лет прошло с окончания Великой Отечественной войны, а в лесах под Брянском до сих пор подрываются люди. Партизаны могли сидеть вообще где угодно, до сих пор не все схроны нашли. Мина при определенных условиях может и сто лет простоять взведенной. Так будет и здесь: пространства огромные, а каждый куст просто физически невозможно проверить. Будут подрываться еще лет 50 как минимум», — с грустью в голосе резюмирует командир.
Пока говорим, пролетает несколько часов, и взвод постепенно заканчивает работу. Сегодня, к счастью, ничего опасного не обнаружили. Фермеры могут спокойно продолжать работу на этом участке.
С лиц солдат градом катится пот, несколько часов ношения защитного костюма превращают форму в мокрое полотно. И это всего 25 килограммов, не считая снаряжения.
«Зато потом обычный бронежилет надеваешь — и вообще не чувствуешь. Как будто ничего и нет на плечах!» — прерывают мои мысли солдаты.
Следующая точка на маршруте — заброшенные позиции Вооруженных сил Украины под Мариуполем. Они давно исследованы, однако брошенные снаряды и патроны могут оставаться до сих пор. К тому же парням пригодятся коробки из-под боеприпасов — универсальная вещь как для укрепления лагеря, так и для хранения личного снаряжения.
Следов стрелкового боя не видно. Вероятно, подразделения Вооруженных сил Украины покинули эти укрепления еще до подхода наших сил из-за мощных обстрелов.
Размеренно движемся вдоль обрушенных траншей и капониров, заглядываем в доты и блиндажи. Патрон шагает впереди меня, опытным взглядом проверяет каждую дверь и угол, заминированным может оказаться любой косяк. Я же ищу в темноте брошенные документы, но ничего особенно ценного не нахожу.
Солдату с позывным Юрист 22 года. Получив среднее специальное, молодой человек подписал контракт. До выезда на специальную военную операцию успел пройти все необходимые курсы, получить сертификат, позволяющий работать с взрывными устройствами на гражданке. Специальность редкая, можно устроиться хоть в МЧС, хоть в строительную сферу.
На позициях мне снова не повезло: все, что могло представлять опасность, давно вынесено. А посмотреть на подрыв очень хотелось. Что же, в другой раз. Отряд грузится в КамАЗ.
«Саперы в нашей части дежурят в зоне СВО по четыре месяца, затем обязательная ротация. Службой мы в целом довольны. Понимаем, что в других подразделениях все куда тяжелее», — рассказывают солдаты по дороге.
Воспринимаю их слова как скромность. Их сослуживцы по подразделению, по словам офицеров, работали в разгар боев под Херсоном и Харьковом. Многие были в Сирии, очищая жилые массивы в 40-градусную жару. Службу сапера никак нельзя назвать легкой в принципе, а учитывая реалии Мариуполя — она в принципе опасна до предела.
Да и уничтожать снаряды — задача не из простых.
Прощаемся уже на базе. Перед тем как уйти, командир взвода бросает напоследок: «Приятно осознавать, сколько жизней спасаешь своей работой. Эти мины могут разрушить много судеб».