За минувшие 20 лет в России были убиты девять судей — причем в шести случаях мотивом преступлений стала их профессиональная деятельность. Работа судьи неизбежно связана с риском для жизни, поэтому закон разрешает представителям этой профессии иметь оружие. Такое решение было принято после того, как 27 января 1994 года впервые в истории новой России было совершено заказное убийство судьи — жертвой преступления стала Валерия Зарубина из Читы, которую киллер застрелил в ее собственной квартире. Заказчиком преступления выступила адвокат Светлана Болошина, которая решила разом избавиться не только от авторитетного судьи с 40-летним стажем, но и от прокурора области. Подробности громкого дела изучил корреспондент «Ленты.ру» Игорь Надеждин.

Народный судья Центрального районного суда Читы Валерия Зарубина каждое утро выходила гулять со своей собакой — дворняжкой Фоксом, которого в ее семье чаще называли Фокой. Рано утром в роковой день 27 января 1994 года она, как обычно, пошла прогуливать Фокса, а дома остался ее муж Петр Лачугин. Примерно в 07:10 он услышал, как открылась входная дверь и сразу же раздался выстрел и крик жены: «Иваныч!»

***

Валерия Зарубина погибла на месте — пуля попала ей в голову. Ее супруг увидел убийцу лишь мельком и не смог дать никакого описания стрелявшего и сказать, что за пистолет был у него в руках. Сказал лишь, что тот был очень высоким. Но при росте самого Лачугина 168 сантиметров формулировка «высокий» ничего не значила. Опрос соседей также ничего не прояснил.

Само по себе убийство судьи — это ЧП всероссийского масштаба. В тот же день в прокуратуре Читинской области создали объединенную следственно-оперативную группу под руководством опытного следователя, начальника отдела по расследованию особо важных дел прокуратуры Василия Кандакова.

В нее вошли сотрудники отдела по организованной преступности (ООП, позже из них вырастут РУБОПы) и Федеральной службы безопасности (ФСБ) России, а также прокуроры-криминалисты. Именно они смогли уже к вечеру составить картину произошедшего.

Валерия Зарубина жила на втором этаже пятиэтажки — ее трехкомнатная квартира была второй слева. Неизвестный стоял на лестнице между вторым и третьим этажом и первый выстрел сделал в тот момент, когда судья отпирала дверь, — но пуля попала в стену справа от косяка, на высоте 152 сантиметра.

Зарубина открыла дверь, вошла в прихожую — в это время киллер сбежал вниз и оказался на площадке. В этот же момент в прихожую выскочил Петр Лачугин. Вторая пуля ушла сильно вниз — ее найдут в косяке двери спальни, причем на высоте около 31 сантиметра от пола. Лишь третий выстрел, сделанный с расстояния примерно 60-70 сантиметров, оказался смертельным.

Эксперты выяснили, что все пули — заводские, современные, от револьвера системы Нагана образца 1895 года. При этом они никогда раньше не попадали в поле зрения правоохранительных органов и не числились ни в местной, ни в федеральной пулегильзотеке.

Стало понятно — стрелявший не только не профессионал, но и вообще редко имел дело с оружием. Первый выстрел, ушедший значительно правее, позволил предположить, что убийца очень резко потянул спусковой крючок — и ствол рвануло в сторону.

Возникла версия, что убийство могло быть случайным и его совершил наркоман, поэтому в группу включили двух оперативников наркоконтроля. Уголовное дело было возбуждено по пункту «г» статьи 102 («Убийство с особой жестокостью») УК РСФСР. Позже его переквалифицируют на другой пункт, «в» — «Убийство лица, совершенное в связи с исполнением им своей профессиональной деятельности».

Между тем об убийстве Валерии Зарубиной уже через час после преступления знали все правоохранители области: погибшая была заместителем председателя Центрального суда Читы, а о ее строгости при вынесении приговоров ходили легенды.

«Сталинский судья»

Валерия Зарубина родилась 11 февраля 1928 года в городе Троицке Челябинской области. В 1951 году окончила Свердловский юридический институт и по распределению попала в Читинскую область, на границу с Китаем — в село Бырка, центр Быркинского района.

С августа по октябрь она поработала на всех судебных должностях, и 25 октября ее избрали народным судьей — именно избрали, так тогда требовал закон.

Да и ее район был не самым простым — несколько лагерных отделений, много ранее судимых, близость к китайской границе. К тому же, кроме огромного количества дел, на плечи молодой судьи легло и юридическое оформление амнистии 1953 года — крупнейшей в истории СССР («Лента.ру» рассказывала о ней в отдельной статье).

В 1954 году, когда Зарубина перестала быть молодым специалистом, на ее место прислали нового выпускника юридического института, а саму Валерию перевели из приграничного Быркинского района в город Сретенск, где уже в 1960 году она стала председателем Сретенского районного суда.

Там в 1954 году Зарубина вышла замуж и в декабре 1955 года родила сына Валерия. Но несколько лет спустя, в 1958 году, брак распался. Формальной причиной стало несходство характеров, но старые подруги Зарубиной на допросах говорили, что ее муж после рождения ребенка стал пить и пьяным бил жену с сыном.

Дома судья Зарубина бывала редко — она много времени проводила на работе и быстро вывела Сретенский народный суд в образцовые. Поэтому в 1964 году ее перевели в Читу, где она стала судьей областного суда. Но уже в декабре 1965 года ее отправили в Ингодинский районный суд Читы, а месяц спустя, после короткого знакомства с коллективом, избрали его председателем.

Этим судом Валерия Зарубина бессменно руководила до 1987 года — причем настолько успешно, что в 1975 году ей присвоили звание «Заслуженный юрист РСФСР». В те годы этим званием не разбрасывались: Зарубина стала его четвертым обладателем в Забайкалье с 1966 года, когда оно появилось в системе государственных наград.

Характеристики из личного дела Зарубиной говорят о том, что она постоянно совершенствовала свою квалификацию: если в первые годы работы вышестоящие инстанции отменяли или изменяли до 36 процентов вынесенных ею решений, то уже через десять лет претензий к ее работе стало гораздо меньше. Например, в 1960 году в вышестоящих инстанциях устояли все вынесенные ею приговоры и решения. Лишь в одном 1965 году вышестоящие инстанции из 238 приговоров Зарубиной изменили 13, во всех случаях смягчив наказание осужденным — в частности, отменив два смертных приговора по формальным обстоятельствам (одним из смертников был милиционер, расстрелявший на улице прохожих).

Но затем, вплоть до 1982 года, 100 процентов приговоров, вынесенных судом под руководством Зарубиной, вступали в силу, несмотря на все этапы обжалования. Касалось это и расстрельных вердиктов.

В 1961 году в Сретенске Зарубина сошлась с офицером РВСН Петром Лачугиным, но брак они оформили лишь через пять лет, уже переведясь в Читу, — и счастливо прожили вместе больше 30 лет. Лачугин ненадолго пережил убитую супругу: он скончался в 1996 году, по документам — от инфаркта, но по мнению близких — от тоски.

В 1987 году Валерия Зарубина вышла на пенсию, но дома провела всего несколько месяцев. В 1988 году она стала председателем кооператива «Юридическая помощь», однако быстро поняла, что частный бизнес — это не ее.

Тогда она вышла на работу в отдел юстиции администрации Читинской области, а затем в Центральный суд Читы на должность судебного исполнителя (в то время не было службы судебных приставов, поэтому взысканием долгов, штрафов и алиментов занимались сотрудники судов).

Чуть позже она стала консультантом суда, а затем ее взяли на работу главным специалистом в областное управление юстиции, откуда в январе 1992 года отправили в Центральный суд Читы. Там Зарубину опять избрали народным судьей и назначили заместителем председателя — фактически она возглавила то, что позже назовут «коллегией по уголовным делам».

Зарубина учила молодых судей, а самые сложные дела забирала себе. Но быстро устала — сказались изменения законодательства и социального строя. Незадолго до гибели, в начале 1994 года, она сказала мужу, что решила окончательно выйти на пенсию: «Сдам годовой отчет и уйду в отставку, не дожидаясь окончания полномочий».

На это решение сильно повлияли несколько громких процессов, проведенных ею, — в частности, о спекуляции машинами сотрудниками ГАИ Читинской области и о системных кражах золота с приисков, организацией которых занимались сотрудники правоохранительных органов.

Надо понимать, что в Чите в те годы на фоне смены общественного строя подняли голову традиционные для этого региона группировки воров в законе, которых там хватало. В регион пыталось проникнуть и закрепиться мощное организованное преступное сообщество (ОПС) «Общак», при этом одновременно набирало силу новое поколение преступников.

В Чите формировались три новых ОПГ — «Ключевские», «Осиновская» и
«Джекичановская» — и первые уголовные дела в отношении их участников рассматривал как раз Центральный суд города, в котором работала Валерия Зарубина.

Работа для ФСБ

После убийства Валерии Зарубиной следователи четыре месяца вели активную работу, но так и не смогли выйти на след преступников. 27 мая 1994 года расследование было приостановлено — в связи с неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. Однако уже на суде выяснилось, что это была уловка оперативников.

Как выяснилось, в 1993 году группа читинцев, в которую помимо Плотникова входили Александр Ушаков, Александр Малышев и Николай Егоров, совершила кражу из отдела капитального строительства администрации области: они вскрыли гараж и угнали две новые «Волги», каждая стоимостью в один миллион 150 тысяч рублей. Одну из них спрятали, а вторую разобрали на запчасти.

Впрочем, их быстро задержали и арестовали с санкции прокурора. Дело считалось тяжким — фигуранты похитили машины, принадлежавшие государству, а по УК РСФСР наказание за это было строже, чем за кражу у частных лиц. Кроме того, обвиняемые действовали в группе, а потому их ждали серьезные сроки.

Но тут в дело вступила адвокат Светлана Болошина: она взялась защищать Плотникова и очень быстро добилась его освобождения под залог. Вскоре из-под стражи освободились и его подельники. Оказавшись на свободе в августе 1993 года, обвиняемые договорились о том, какие давать показания: мол, Николай Егоров организовал это преступление, а Валерия Плотникова ввели в заблуждение.

Собственно, Плотников это и сделал, просто срезав петли с помощью электросварки. Между тем сам Егоров, оказавшись на свободе, сразу же скрылся от следствия и уехал к родственникам в Австралию (его не нашли до сих пор). Перед отъездом он передал Болошиной письмо следователю с изложением «версии о потерянных ключах», однако в деле его так и не оказалось. Сама адвокат никаких пояснений на эту тему не давала.

По словам свидетелей, впервые эта фраза прозвучала в августе 1993 года, когда до окончания следствия по делу о «Волгах» оставалось несколько месяцев. Подельники вернули одну машину, частично оплатили стоимость второй и рассчитывали на мягкий срок.

Тут надо отметить, что Александр Ушаков ранее уже попадал в неприятности с милицией, а согласно данным оперативных учетов, был близок к Константину Ключевскому, лидеру молодой ОПГ «Ключевские», и специализировался как раз на угоне автомобилей.

В январе 1994 года, еще до убийства Зарубиной, он оказался втянут в бандитские разборки и получил ранение в живот из мелкокалиберного ружья. При помощи Ключевского Ушаков под чужой фамилией оказался в областной больнице, где его прооперировали, после чего он сбежал до появления милиции.

Инъекции Ушакову надо было делать ежедневно, поэтому Плотников регулярно приезжал к нему — но в день убийства Зарубиной и в два последующих дня не появлялся.

Согласно протоколу допроса, Плотников объяснил это тем, что переживал из-за убийства Зарубиной и боялся попасть в число подозреваемых. Однако, по оперативным данным, Плотников сознался Ушакову в убийстве и рассказал, что на преступление вместе с ним ходил Игорь Лукашевич, приближенный лидера ОПГ «Осиновская» Игоря Осинцева. Плотников и Лукашевич успели сдружиться в камере СИЗО.

Информация о возможной причастности Валерия Плотникова к убийству судьи Зарубиной от оперативников Железнодорожного ОВД быстро попала в ООП УВД области — и по ней началась работа. На суде выяснилось, что те же данные, но уже другими путями, попали и в УФСБ — от оперативников СИЗО, которые работали по связям Ключевского.

Оба силовых ведомства сосредоточились на этой версии: среди прочего они с санкции прокурора начали прослушивать телефоны нескольких лиц, среди которых была и адвокат Светлана Болошина.

Роковой шаг

Формально уголовное дело об убийстве судьи Зарубиной было приостановлено до 20 ноября 1995 года, но за это время произошло много событий. Во-первых, оперативники МВД и ФСБ независимо друг от друга смогли выяснить все обстоятельства преступления.

Милиция нашла оружие, которое использовал киллер, а чекисты установили двоих сотрудников МВД, которые передавали информацию о розыске подозреваемых адвокату Болошиной. Было установлено, что с лета 1993 года она начала активно «обрабатывать» Плотникова — постоянно говорила, что он получит условный срок, а то и вовсе будет освобожден от ответственности, только если его дело не попадет к судье Зарубиной.

По словам подельников, еще перед Новым годом Плотников говорил, что есть единственный выход получить мягкое наказание — это устранить Зарубину. У него в гараже хранилось полтора килограмма аммонала — и он всерьез рассуждал, что судью можно взорвать, но отказался от этой идеи, поскольку боялся, что пострадают посторонние.

Лукашевич говорил, что полтора месяца в СИЗО произвели на Плотникова тяжелое впечатление — он очень боялся попасть в колонию и готов был сделать все, чтобы избежать этого.

14 января стало известно, что дело Плотникова и его подельников поступило в Центральный районный суд, а уже 15-го — что рассматривать его будет народный судья Зарубина. Причем формально такое решение было принято только 18 января — но в канцелярии о нем узнали раньше.

И «своим» (среди которых была и Болошина — она работала в Центральной юридической консультации и часто ходила в Центральный суд) об этом могли сказать уже в субботу, 15 января.

Рано утром 27 января он на своем «Москвиче-2140» заехал к Лукашевичу: вместе они примерно в 07:00 приехали к дому Зарубиной. Припарковавшись в соседнем дворе, оба зашли в подъезд и поднялись на площадку выше квартиры судьи — Плотников ждал, когда Зарубина выйдет гулять с собакой.

У него при себе был револьвер, а Лукашевичу он дал самодельный нож — для подстраховки. Но Игорь в окно лестничной площадки увидел, что Зарубина уже возвращается с прогулки, сказал об этом Валерию, а сам пошел вниз.

Между первым и вторым этажом он столкнулся с судьей и, не останавливаясь, прошел дальше — уже на улице Лукашевич услышал выстрел, женский крик и потом еще два выстрела, а спустя несколько секунд из подъезда выбежал Плотников, и они спокойным шагом пошли к машине.

Оттуда мужчины отправились к Плотникову домой, где Валерий сжег норковую шапку и куртку-афганку, в которых был во время убийства, а также сбрил усы и бороду по приказу адвоката.

Потом сообщники вернулись к Болошиной и отвезли ее в Центральный суд Читы. Выйдя оттуда, она рассказала им, что муж погибшей Петр Лачугин никого опознать не может, что Зарубина мертва и бояться нечего — мол, правоохранители будут думать на кого-то из тех, кто уже отсидел раньше.

Убийство судьи Зарубиной его не спасло — он получил пять лет лишения свободы и был этапирован в колонию под Владивостоком. Но в декабре оперативники МВД и ФСБ, получив доказательства его причастности к убийству, приперли Плотникова к стене — и 26 декабря 1995 года он написал явку с повинной.

Сразу после явки Плотникова его забрали из владивостокской колонии и на несколько дней спрятали в региональном УФСБ — а потом, 4 января 1996 года, этапировали в Читу.

Именно там он узнал, что Лукашевич еще 16 декабря дал подробные показания об обстоятельствах убийства судьи Зарубиной, а 17 декабря при понятых и под видеозапись показал все, что произошло рано утром 27 января 1994 года. Причем особо подробно Лукашевич остановился на том, как адвокат Болошина влияла на Плотникова. Фактически к моменту возобновления следствия доказательства на Плотникова были убедительны для любого суда.

Но показаний на Болошину на тот момент было недостаточно.

Адвокатские тайны

Светлана Болошина родилась 25 мая 1945 года в городе Нижнеудинске Иркутской области в семье следователя милиции и домохозяйки. Через три года у нее появилась сестра. Когда Светлане исполнилось 18 лет, она вышла замуж за военного летчика Болошина и вскоре родила дочь.

Но еще через три года брак распался — мать Светланы на следствии дала показания, что муж Болошиной ей изменил, а вот сестра рассказала совсем другое. Якобы брак разрушила мать, которая была не рада красивому, но бедному зятю. Затем Болошина вышла замуж за богатого армянина, взяла его фамилию и по его протекции устроилась стажером в Баунтовскую коллегию адвокатов Бурятской АССР, одновременно поступив на заочное юридическое отделение Иркутского государственного университета.

В 1976 году она была переведена заведующей юридической консультацией и там работала, «занимаясь пропагандой законов среди строителей БАМа и населения отдаленных районов». Но потом ее второй муж оказался под следствием, был осужден на шесть лет — и Светлана развелась с ним, вернув себе фамилию Болошина.

Переехав в 1979 году в Читу, она продолжила работать юристом, стремясь стать адвокатом, что ей и удалось в 1986 году.

Но у нее не получалось — ни старые воры в законе, ни молодые братки не стремились к ней в очередь, и громкие дела, на которых можно было заработать себе имя, проходили мимо нее. Лишь иногда ее клиентами оказывались люди, близкие к вершинам преступного мира, но ни славы, ни полезных знакомств они ей не приносили.

Судья Зарубина рассматривала лишь два дела клиентов Болошиной — оба адвокат с треском проиграла, а ее подзащитные получили максимальные сроки. Болошину особенно задело, что одно из них касалось участника крупного ОПС — и она надеялась, выиграв процесс, приобрести постоянную богатую клиентуру. Одним словом, у адвоката были причины не любить судью Зарубину.

Между тем в своей явке с повинной Плотников подробно рассказал, что после убийства Зарубиной Болошина просила его совершить еще два преступления — устранить народного судью Кокареву и прокурора Читинской области, в то время государственного советника юстиции третьего класса Анатолия Бояркина.

С Кокаревой адвокат хотела расправиться из-за ее несговорчивости, а с Бояркиным — из-за личной обиды. При этом если про убийство судьи Болошина говорила как бы в шутку, то за ликвидацию прокурора она обещала не только заплатить, но и достать оружие для расправы.

По кровавым следам

11 января 1996 года Светлану Болошину вызвали на допрос — но она сразу же отказалась давать показания, воспользовавшись правом, которое дает 51 статья Конституции. Ее арестовали через неделю и сразу отправили в СИЗО.

На следствии Болошина утверждала, что ее оклеветали, причем по заказу прокурора Бояркина, и выразила недоверие всему личному составу прокуратуры Читинской области. Она не отрицала, что знала о причастности Плотникова к убийству, но свое молчание объяснила адвокатской этикой.

Впрочем, она сделала это не просто так: дело в том, что в начале 1995 года Болошина стала одним из шести адвокатов лидера ОПС Игоря Осинцева. Она пообещала своему клиенту освободить его под залог, а затем попыталась выйти на Останина, чтобы сдать ему Плотникова и расположить генерала к себе. А когда этот план провалился, неудачу адвокат списала на прокурора Бояркина, который якобы мстил ей за что-то.

В марте 1996-го Болошина попыталась «соскочить через больничку» — она заявила о необходимости срочной гинекологической операции. Но следователи организовали ей осмотр у двух профессоров, которые дали заключение — в оперативном вмешательстве не нуждается, достаточно консервативного лечения.

В итоге адвокат на несколько месяцев осталась под арестом, но 4 июня 1996 года решением суда Болошину отпустили под залог в десять миллионов рублей, которые внесли в кассу незамедлительно. Правда, уже на следующий день ее арестовали вновь, а прокурор Виктор Бояркин в эфире местного телевидения заявил, что «вынужден был взять грех на душу [имея в виду повторный и несанкционированный арест], так как суд вынес несправедливое решение». Залог Бояркиной вернули полностью. Правда, 23 июля Верховный суд оставил решение об освобождении из СИЗО в силе — и Болошина вышла под подписку о невыезде. Следователи и оперативники в эти сутки с 4 на 5 июня упустили адвоката из виду и потом сильно пожалели об этом — они убеждены, что за эти 16 часов на воле обвиняемая едва не развалила все дело.

А 20 июля 1996 года без вести пропал свидетель по делу Лукашевич: он вышел из дома на важную встречу буквально на 20 минут и больше не вернулся. Спустя четыре дня его тело нашли в лесу возле микрорайона Каштак в центре Читы, в 30 метрах от детской железной дороги.

Между тем следствие приложило огромные усилия, чтобы найти орудие убийства судьи Зарубиной. Как выяснилось, Плотников приобрел револьвер в самом начале 90-х годов, а затем сделал к нему вторые ствол и барабан под мелкокалиберные патроны. Для убийства судьи он использовал штатные патроны и ствол, в котором позже разверткой снял нарезы, чтобы замести следы, — а на сам наган поставил запчасти под «мелкашку».

Но револьвер сбоил — и тогда в экспозиции музея Забайкальского военного округа Плотников выпросил другой револьвер, из которого взял ударно-спусковой механизм и барабан — а те, что использовались при расстреле судьи, установил на экспонат. Этот револьвер № 39738 и фигурировал в деле как «орудие, детали которого использовались при убийстве».

А следователь прокуратуры Игорь Канунников сумел пройти по следу того револьвера, который Плотников непосредственно использовал как орудие убийства. Выяснилось, что в конечном итоге он попал к знакомому Плотникова, коммерсанту Владимиру Левкину — тот получил револьвер в качестве оплаты за проданный гараж.

Однажды, в конце 1996 года, ночью к нему домой приехали два молодых человека, которые потребовали вернуть оружие: мол, Плотникову оно не принадлежало. Левкин отдал им сам револьвер, но у него остались запасной барабан и патроны — точно такие же, как те, которыми стреляли в Зарубину. Кем были эти люди, выяснить не удалось — не исключено, что их прислала Болошина.

Между тем после смерти Лукашевича Плотников на отдельном допросе подтвердил все данные ранее показания. 20 декабря 1996 года уголовное дело об убийстве судьи Зарубиной направили в Верховный суд Бурятии — подсудность изменили для объективности рассмотрения: в Забайкалье невозможно было найти беспристрастного судью.

Ставка на психологов

4 февраля 1997 года Валерий Плотников неожиданно решил полностью отказаться от всех своих показаний — включая те, что он дал под запись.

Также он потребовал суда присяжных, которого в то время в России еще не было — его только собирались вводить. Тем не менее 27 мая 1997 года судья Верховного суда Республики Бурятия в здании Читинского областного суда начал рассмотрение дела об убийстве народного судьи Зарубиной.

Версия Плотникова рассыпалась сразу же — он не смог предоставить ни одного доказательства своей непричастности к преступлению.

Обвиняемая Болошина также продолжала настаивать на своей непричастности — но оперативники ФСБ и МВД рассекретили и представили в суд материалы ее телефонных переговоров с другими людьми. Эти данные однозначно доказывали, что адвокат не только знала о преступлении, но и сама настраивала Плотникова на убийство.

В частности, технические службы ФСБ зафиксировали ее разговоры о ходе поиска убийц народного судьи со старшим лейтенантом милиции Константином Гудковым, который ими занимался, и с майором Сергеем Цыгановым, входившим какое-то время в состав следственно-оперативной группы.

Стоит отметить, что в суд Цыганова доставляли уже из СИЗО — он сам был под стражей по обвинению в должностных преступлениях. А капитан Гудков спустя 10 лет создаст банду, которая совершит ряд дерзких преступлений, в том числе налет на банк, откуда похитит 30 миллионов рублей.

Между тем уже в ходе процесса по делу об убийстве судьи Зарубиной стало ясно, что дело идет к обвинительному приговору. Тогда 11 июня Болошина совершила роковую ошибку — она потребовала себе и Плотникову новую психолого-психиатрическую экспертизу, с чем суд согласился. Правда, сама обвиняемая экспертизу с треском провалила.

По заключению психиатров, Болошина пыталась обмануть экспертов, «используя заранее подобранные ответы на четыре теста из восьми». Причем она «стремилась изменить результаты исследования в выгодном для себя свете».

При этом у Валерия Плотникова эксперты выявили значительную подверженность чужому влиянию и особенность выраженной фрустрации (эмоциональной напряженности, тревоги и страха), разрядившейся через механизмы фантазирования и формирования сверхценной идеи с решением убийства.

А сразу после оглашения результатов экспертизы был зачитан протокол допроса сестры Болошиной, с которой они прекратили общаться в 1982 году, — эти материалы оказались последней каплей.

«Не заказчик, а инструмент»

21 июля 1997 года cуд приговорил Валерия Плотникова к 15 годам лишения свободы — первые пять в тюрьме, а последующие — в колонии строгого режима. Светлана Болошина была осуждена на восемь лет лишения свободы в колонии общего режима. С обоих солидарно взыскали 30 миллионов рублей в пользу сына погибшей судьи.

Сама Болошина не явилась на оглашение приговора — она уехала в Москву, где скрывалась по разным адресам, не вступая в связь с дочерью, но 7 мая 1998 года была задержана.

Никто из участников процесса, а также прокуроров и судей, которые знакомились с материалами дела, ни разу не усомнился в виновности Плотникова и Болошиной. Но вот в то, что именно она была заказчицей преступления, верят далеко не все.

Дело в том, что Болошина изображала из себя разных людей. Кому-то она представлялась «крестной мамой местной мафии», кому-то (и эти показания есть в деле) — зампредом Центрального суда Читы. Фактически адвокат говорила, что занимает должность Валерии Зарубиной, причем еще при ее жизни.

Ни в одном уголовном деле по ОПС Читы она не фигурирует, а прослушка не зафиксировала ее контакты с кем-либо из значимых лидеров преступного мира.

Ее многолетний любовник, игравший в одной из группировок роль заместителя главаря по экономике и даже задержанный на двое суток по делу об убийстве судьи Зарубиной, не смог обеспечить Болошиной стабильных контрактов. А саму Зарубину адвокат просто не любила — и мечтала о ее смерти. Правда, эта смерть Болошиной так ничего и не дала.

***

Редакция «Ленты.ру» выражает благодарность председателю Верховного суда Республики Бурятия Альбине Кирилловой и председателю Забайкальского краевого суда Максиму Нестерову за помощь в подготовке материала.