Ровно год назад, 16 мая 2022 года, сдачей в плен гарнизона Вооруженных сил Украины (ВСУ) на заводе «Азовсталь» закончились бои за Мариуполь.
В последующие несколько дней с территории предприятия вышли и сдались в плен более двух с половиной тысяч солдат. Для Вооруженных сил России эта операция стала крайне сложной: такие большие города военные не штурмовали со времен боев за Грозный в ходе первой чеченской кампании, да и уровень оснащенности и выучки украинских военных серьезно превосходил чеченских боевиков. За время тех кровопролитных боев на городских улицах российским солдатам и офицерам пришлось многому учиться на ходу. Это был тяжелый опыт, и события тех дней до сих пор свежи в памяти участников штурма Мариуполя. В беседе с «Лентой.ру» они поделились воспоминаниями, которые и год спустя отзываются болью.
Роман, командир группы разведки
Очень часто говорят о какой-то особенной сложности городских боев. Не соглашусь с этим, все бои по-своему сложные.
Да, в городе тяжелее использовать определенные типы вооружения, например, ПТУРы (противотанковые управляемые ракеты), потому что много проводов. Но и в лесу их сложно использовать — из-за веток. В лесистой местности противник, так же как и в городе, может великолепно маскироваться и атаковать с неожиданной стороны.
Мариуполь — обычный постсоветский город. Практически каждый человек, выросший в России, в нем увидит что-то свое, родное. Вот здание школы, как две капли воды похожей на твою. А вот двор в окружении панелек, точно такой же, как тот, в котором ты вырос. И футбольное поле там такое же, и гаражи, за которые ты с пацанами курить бегал.
После участия в зачистках мне психику начало наизнанку выворачивать...
Ты закидываешь гранату в квартиру, а вместе с взрывной волной из нее выбрасывает ошметки чьей-то жизни: куски мебели, одежды, вещей. Видишь, например, грязную детскую игрушку, валяющуюся в пыли рядом со сгоревшим автомобилем. Видишь фотографии счастливых людей в этом покинутом жилье и не знаешь, живы ли они.
Помню, зашли на брошенную позицию в многоэтажке, там в одной квартире такая образцовая детская комната малого пацана: обои с корабликами, географические карты, куча приключенческих книг. А на подоконнике стоит пулемет и рядом — цинки с патронами. Добивало это вечное сочетание несочетаемого.
Когда стоишь на позициях в поле, то успокаиваешь себя, что да — здесь-то война идет, но находишься ты будто в отдельном мире, неправильном, а в правильном мире мамочки с колясками, влюбленные пары на бульварах, жизнь.
Наверное, тем, кто штурмовал города, будет тяжелее всего адаптироваться обратно, вернуться к нормальной жизни. Сложно это выбросить из головы: идешь по улице и сразу прикидываешь, откуда тебя накрыть могут, где бы ты сам позицию поставил.
Алексей, стрелок
Огромная проблема — это гражданские. Ты не можешь применять тяжелые вооружения там, где может быть мирняк. Поэтому приходится подбираться на дистанцию стрелкового боя, нести тяжелые потери. Гражданских надо накормить, дать им лекарства. А еще они слабо понимают, что вообще вокруг происходит с военной точки зрения. При этом им надо сходить за водой, получить гуманитарку, попытаться найти родственников.
А еще это создавало проблемы обеим воюющим сторонам. Местные постоянно видели и наши районы сосредоточения, и украинские. Просто потому, что они буквально жили рядом с позициями. Потом, представьте, гражданский идет в соседний квартал проведать кума и видит там людей в военной форме. Конечно, он им все расскажет про позиции противника. Не потому, что желает им победы, а просто от страха.
И начинается замес.
Не нужно переоценивать политическую сознательность людей.
Уверен, что пока во дворе стояли украинские военные, они им точно так же говорили, за редкими исключениями, что только на них, защитников, вся надежда. Так что насколько в Мариуполе пророссийское население, думаю, можно оценить только сейчас.
Андрей, стрелок
Там творился кошмар. Просто расскажу один эпизод. Передвигаемся внутри квартала, где бои давно закончились. Абсолютно пустой — нет ни мирных, ни наших тыловых частей. Тишина, только в отдалении где-то взрывы и стрелковый бой шумит. Ветер гуляет с моря, из-за него стучит на крышах побитая кровля. И тут по нам из окон пятиэтажки начинают люто ******* [бить]. Первые трое падают, один орет громко (значит, живой хотя бы), что с остальными — непонятно. Работает пулемет, автоматы, гранатометы легкие.
Мы рассредоточились по двору, как могли, кто за машинами сгоревшими, кто у перевернутых баков. Голову не высунешь, ничего не видно, пытаемся в сторону здания как-то стрелять, заградительный огонь вести, но толку от этого мало.
У них же какая тактика была? Если позицию в доме заняли, то просто в стенах между квартирами пробивали ходы. Соответственно, можно было весь этаж насквозь пройти, иногда даже между этажами лесенки ставили, чтобы по всему дому перемещаться быстрее. И заранее заготавливали позиции в квартирах, оставляли там мешки с песком, гранатометы, магазины снаряженные. А саму позицию хер вычислишь.
Мы быстро поняли, что никак сами их не задавим. Ждать, пока у них патроны кончатся?.. Плохой вариант. Перебьют раньше, мы же почти на открытой местности, рано или поздно кто-то нарвется. Командир поддержку по рации вызвал, благо рядом была броня.
Под прикрытием рванули к дому. Броня закончила работать, пошли внутрь. Прочесали весь дом, а внутри шесть трупов. Шесть, понимаете?.. Это я к чему веду. Если бы у этих шестерых было достаточно боекомплекта, они могли бы хоть батальон там удерживать, пока их тяжеляком (тяжелым вооружением — прим. «Ленты.ру») не отработают либо они не свалятся от усталости.
Вообще, суки они. По всей их тактике было понятно, что оборону многоэтажек хорошо отрабатывали. И на уровне работы каждого конкретного бойца (какие они позиции занимали, как меняли их в ходе боя и как дом к бою готовили), и на уровне командования (в какие именно дома гарнизоны ставить).
Тяжело это было, конечно. На первый взгляд покажется, что в городе должно быть попроще и с бытом, и с обеспечением, пока бои идут, это не в окопах посреди леса сидеть. Но на самом деле очень проблемно было. Подвоз боекомплекта, ротации, эвакуация раненых — все превращалось в адский геморрой.
В городе невозможно выстроить единую линию фронта, она обязательно будет дырявой, через нее будут лазить разведгруппы и ДРГ. С каждой высотки к тому же прекрасно видно окрестности, да и мирняк туда-сюда шастает, кто идейно им о наших перемещениях докладывал, кто из страха.
Леонид, пулеметчик
Наше подразделение заходило в город через частный сектор. Встречать они нас готовились знатно.
По улицам вообще идти не получалось, там сразу пулеметы лупили. В частном секторе приходилось буквально прорубать просеки. Где танки работали, где мы били из гранатометов. Везде пыль, труха, кирпичная крошка, ничего не видно. Запах пороха и взрывчатки буквально в воздухе стоял.
Поэтому городской бой как таковой вообще не про то, чтобы переть напролом. Нужна хитрость, нужен постоянный маневр. Мы пытались обойти противника, а они, соответственно, — выставить заслоны в нужных местах.
Ориентироваться очень сложно, особенно в темноте. Командование ставит задачи, называет ориентиры. Выдвигаешься на позицию, а ориентиров больше никаких нет, потому что по этому квадрату вчера отработала авиация или флот и там просто все разбито. Ориентироваться сложно, а если по тебе еще и стреляют в этот момент, то просто туши свет... Связь в плотной застройке часто работала через жопу, все время кого-то теряли.
Украинские военные в Мариуполе стояли крепко, но, на мой взгляд, причины этого состоят в продуманной схеме обороны, а не в запредельном моральном духе. Нет, какие-нибудь морпехи вполне были готовы стоять до последнего, но не столь элитные части мы иногда выносили нахрапом. Измотали стрельбой, проштурмовали, и вот они уже бегут или сдаются в плен.
Шума вокруг «Азова» (полк «Азов» признан террористическим и запрещен в России) не очень понимаю. У них крутая выучка, но есть одна огромная проблема: они вообще не хотят умирать. Не поймите меня неправильно — беречь личный состав нужно, это обязанность любого командира. Но мы на войне, тут задач без риска не бывает, а иногда бывают откровенно суицидальные, но при этом необходимые.
Меня восхищает, как они спланировали эту операцию, но это восхищение злом и чистым, беспримесным цинизмом. Военно-политическое руководство Украины решило уничтожить этот город. Не знаю, зачем. Может, хотели дать картинку для западной аудитории, хотели заставить нас увязнуть, а может, думали, что части, штурмовавшие Мариуполь, или российское общество морально сломаются от увиденного.
Денис, командир взвода
Бои за город сложно оценивать со стороны. Управление очень быстро теряется, части действуют абсолютно автономно. Помню, когда осенью лежал в госпитале, то видел, как в интернете общественность зубоскалит по поводу взятия стратегически важных коровников. А у нас таких «коровников» было не сосчитать.
Читатель хмыкает, а эта операция, возможно, изменила баланс сил во всем районе. Грамотно оценить обстановку можно только изнутри.
Застройку нужно правильно использовать, и это не только «расставь пулеметчиков у окон». Украинцы, к примеру, очень часто загоняли танки в арки домов. «Слоник» (танк — прим. «Ленты.ру») оттуда высунется, отработает парой выстрелов — и обратно. Подловить его очень сложно. Нам однажды удалось накрыть хорошо и умно оборудованную украинскую позицию с АГС (автоматическим станковым гранатометом), обрушив на них балкон жилого дома, — их просто придавило плитой.
Научились превращать уязвимости в преимущества, научились действовать более автономно в условиях постоянных проблем со связью и получением приказов. Ни у одной армии мира нет опыта подобного противостояния с равным по техническому оснащению и общей выучке противником. Ни у одной, кроме украинской, к сожалению.
Перед нами стояла очень тяжелая задача, и мы выполнили ее достойно. Я кадровый офицер, вырос в военной семье и насчет остального не рефлексирую.
Думаю в основном об этом, потому что мне положено беречь своих парней и уничтожать противника, а об остальном пусть другие люди рефлексируют, у которых по жизни долг другой. Если каждый будет грамотно выполнять задачи на своем месте, то со всем справимся — и с боевыми действиями, и с восстановлением после них. Конечно, я надеюсь, что лет через пять-десять смогу приехать в Мариуполь и увидеть его цветущим, а не горящим.