«Лента.ру» продолжает цикл публикаций о самых громких скандалах в истории советской и российской разведки. Борьба с внедренными агентами и предателями-перебежчиками была и остается одной из главных задач любой спецслужбы мира. И ставки в этой игре очень высоки, ведь шпион или предатель, имеющий доступ к секретной информации, способен нанести серьезный урон обороноспособности государства. В прошлый раз речь шла о том, как советский разведчик Вальтер Кривицкий бежал на Запад, сдал коллег в США и стал объектом охоты агентов НКВД. Сегодня наш рассказ — о Генрихе Люшкове, самом высокопоставленном перебежчике из НКВД. На совести Люшкова, который активно участвовал в сталинских репрессиях, были жизни тысяч людей. Однако когда тучи стали сгущаться над ним самим, чекист бежал в Японию — он выдал японской разведке множество советских секретов и даже пытался организовать покушение на Сталина. Историю знаменитого перебежчика, который в конце концов стал жертвой собственного предательства, вспомнила «Лента.ру».
«Дьявольские методы Сталина приводили к падению даже весьма искушенных и сильных людей. Его мероприятия породили много трагедий. Я до последнего времени совершал большие преступления перед народом, так как я активно сотрудничал со Сталиным в проведении его политики обмана и терроризма. Я действительно предатель. Но я предатель только по отношению к Сталину. Таковы непосредственные причины моего побега из СССР» (из интервью Генриха Люшкова).
Генрих Люшков родился в 1900 году в семье одесского портного. В восемь лет он отправился в казенное начальное шестиклассное училище, по окончании которого работал на разных предприятиях. В 1916 году Люшков решил продолжить образование на вечерних общеобразовательных курсах.
При этом учебу он совмещал с работой помощника в конторе автомобильных принадлежностей Суханова. Когда началась революция, Генрих вслед за старшим братом стал красногвардейцем и членом полусотни Союза социалистической молодежи. После того как Одесса оказалась под властью белых, Генрих ушел в подполье.
Он стал вести подрывную деятельность в рядах врага под началом коммунистического деятеля Федора Корнюшина. Во время одного из рейдов Люшков был арестован, но сумел бежать. Революционер отправился в Николаев, где стал рядовым 1-го Николаевского советского полка и участвовал в боях у станции Жмеринка с войсками Украинской народной республики (УНР).
В 1918 году Люшков вступил в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА), служил помощником военорга при Киевском губернском комитете и в политотделе 14-й армии. После этого Генрих стал политруком и секретарем политотдела ударной отдельной бригады. За свои военные успехи красноармеец был награжден орденом Красного Знамени.
К 1920 году, успев отучиться на Центральных политических курсах, Люшков стал политруководителем бригады 14-й армии и поступил в Гуманитарно-общественный институт. В тот момент революционера заметили в ЧК — так Люшков стал уполномоченным особого отдела 57-й стрелковой дивизии и приступил к борьбе с контрреволюционерами и бандитами.
Затем он продолжил службу в Тираспольском уездном ЧК: вначале уполномоченным по военным делам, а затем врио заместителя заведующего политотдела и зампредседателя. Также Люшков успел поработать в Каменец-Подольском отделении Государственного политического управления (ГПУ) и Одесской губернской ЧК.
В последней он занимал пост заведующего информацией регистрационной части. В 1924 году Генрих возглавил Волочиский погранотряд ОГПУ, затем руководил Проскуровским окружным отделом ОГПУ, откуда был переведен в Харьков — в ГПУ УССР. В Харькове он участвовал в принудительной коллективизации и подавлении стихийных крестьянских восстаний. Со всеми своими обязанностями Генрих справлялся весьма успешно — оказавшись хорошим вербовщиком, он создал обширную агентурную сеть в среде противников. В начале 30-х годов Люшков занял пост начальника секретно-политического отдела Украины, а в 1931 году был приглашен в центральный аппарат НКВД. Произошло это после командировки в Германию, где Генрих занимался промышленным шпионажем. Его отчет о деятельности авиастроительного концерна Junkers оказался очень ценным для советского руководства и попал на стол к самому Сталину. Советского лидера настолько впечатлили аналитические способности Люшкова, что он посодействовал его продвижению.
Освоившись в должности замначальника секретно-политического отдела, в 1933 году Генрих приступил к сбору доказательств по «делу славянистов» (также его называли «делом Российской национальной партии»). Итогом работы Люшкова стали аресты ряда видных советских ученых, искусствоведов, этнографов, архитекторов и многих других.
Всех их обвинили в создании и участии в «разветвленной контрреволюционной национал-фашистской организации», целью которой якобы было свержение советской власти.
Участвовал Люшков и в расследовании убийства ближайшего соратника Сталина и главы ленинградской парторганизации Сергея Кирова. Чекист сумел связать это преступление с делом руководителей оппозиционного «троцкистско-зиновьевского блока» Григория Зиновьева и Льва Каменева. По версии Люшкова, убийца Кирова Николаев действовал по приказу Зиновьева.
Другим громким расследованием Люшкова стало «кремлевское дело» о заговоре в среде сотрудников кремлевской администрации (подозревались порядка 25 человек), которые готовили покушение на Сталина. Главой заговорщиков признали Каменева, а его подельником — Зиновьева: обоих расстреляли в 1936 году.
Между тем Люшков продолжал успешно строить карьеру: благоволивший ему генкомиссар государственной безопасности Генрих Ягода назначил своего тезку начальником УНКВД Азово-Черноморского края — региона, где располагались дачи высокопоставленных государственных деятелей.
Люшков занимался усилением их охраны и постоянно отчитывался в Москву о выявлении и нейтрализации местных врагов народа. В процессе работы нового главы УНКВД было арестовано порядка 200 человек.
Тем временем у Генриха сменилось непосредственное начальство: вместо арестованного Ягоды пришел Николай Ежов. Несмотря на то что по время процесса по делу Кирова Ежов конфликтовал с Люшковым, новый нарком явно благоволил Генриху и даже называл его лучшим чекистом.
Глава НКВД не раз выводил Люшкова из-под удара: ему удалось исключить компрометирующие Генриха показания из допроса заместителя Ягоды Григория Прокофьева, а также скрыть и нейтрализовать полученный компромат от бывшего главы Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР Льва Миронова и брата замначальника ГУ рабоче-крестьянской милиции Николая Быстрых. Люшков не только избежал участи своих репрессированных коллег из НКВД, но и был награжден в июне 1937 года почетным орденом Ленина. Тем же летом чекист входил в состав краевой тройки и принимал самое активное участие в массовых репрессиях.
31 июля 1937 года комиссар госбезопасности третьего ранга Люшков был назначен полномочным представителем НКВД на Дальнем Востоке. В связи с началом Японо-китайской войны к этому региону было приковано пристальное внимание советского правительства — перед поездкой на новое место работы Люшкова инструктировал лично Иосиф Сталин.
Среди главных задач Генриха оказались слежка за видным военным деятелем, маршалом СССР Василием Блюхером, а также зачистка дальневосточного аппарата НКВД, предыдущий глава которого Всеволод Балицкий был арестован 7 июля 1937 года. На Дальний Восток Люшков отправился с командой проверенных людей из УНКВД по Азово-Черноморскому краю.
Первым, с чего начал Люшков в Хабаровске, стала тщательная чистка в местном НКВД: своих должностей лишились и были арестованы несколько десятков сотрудников аппарата, в том числе начальник особого отдела Дальневосточной армии Сергей Барминский.
11 чекистов были казнены без суда и следствия в ночь на 13 февраля 1938 года на основании одного лишь телеграфного распоряжения Ежова, еще 49 человек были расстреляны в Хабаровске после выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР.
Попутно Генрих стал искать шпионов и врагов по всем организациям Дальнего Востока: итогом стали аресты порядка 200 тысяч партийных, хозяйственных и государственных работников, 5-7 тысяч из которых позже были расстреляны.
Среди репрессированных при содействии Люшкова, по некоторым данным, оказался глава треста «Дальстрой» и один из организаторов системы ГУЛАГ Эдуард Берзин.
160 тысяч корейцев, живших на Дальнем Востоке, были обвинены в поддержке Японии и переселены, в основном в Среднюю Азию. В октябре 1937 года Люшков рапортовал в Москву, что на вверенной ему территории врагов народа и советской власти не осталось. К слову, его работа была отмечена присвоением звания комиссара госбезопасности 3-го ранга — оно равнялось армейскому комкору, а после восстановления дореволюционных званий — генерал-лейтенанту.
Принимая участие в репрессиях, Люшков отлично понимал, что и сам может оказаться на месте своих жертв. Его дурные предчувствия усилились в начале 1938 года, когда он прибыл в Москву в качестве депутата Верховного Совета СССР от Камчатско-Колымского округа Дальневосточного края.
В один из дней Генрих заметил слежку за собой и поспешил за объяснениями к Михаилу Фриновскому, заместителю Ежова. Тот постарался успокоить Люшкова, но чекист все равно уже не чувствовал себя в безопасности. А в мае того же 1938 года, когда Генрих вернулся в Хабаровск, ему пришла телеграмма.
Казалось бы, чекист шел на повышение — но радости по этому поводу у него не было. Немногим ранее был арестован его близкий друг, нарком внутренних дел Украинской ССР Израиль Леплевский, а также замначальника Управления НКВД по Азово-Черноморскому краю Моисей Каган, который также был вызван «на повышение» в Москву.
Люшков понял, что с большой долей вероятности вызов в Москву может оказаться для него смертельной ловушкой, — и тогда он решил бежать, предварительно отправив жене Нине и 11–летней падчерице Людмиле телеграмму с предупреждением о грозящей им опасности.
К тому моменту семья Люшкова жила в западной части СССР — Генрих перевез ее туда после ареста Моисея Кагана, тем самым пытаясь обеспечить своим близким при необходимости возможность быстро выехать в Польшу. Заранее были подготовлены и документы для побега, согласно которым падчерице якобы была необходима медпомощь в Европе. Вскоре Люшков получил ответ от жены: кодовой фразой «шлю тебе свои поцелуи» она сообщила, что вместе с ребенком покинула Советский Союз. Параллельно чекист написал своему руководству, что польщен оказанной ему честью и собирается ехать в столицу, но перед этим планирует провести инспекцию дальневосточных воензастав.
В ходе этих поездок Люшков несколько раз имитировал встречи с информаторами на границе с Маньчжурией и каждый раз возвращался обратно. 13 июня Генрих прибыл в 59-й погранотряд на Посьетском участке, где якобы должен был встретиться с одним из своих японских агентов.
После этого Генрих, не теряя времени даром, пересек границу с Маньчжурией в приграничном районе Консюн (провинция Циндао) и около пяти утра сдался пограничникам. Им сразу же занялась японская контрразведка: вначале ее сотрудники не поверили перебежчику в полевой форме НКВД и с наградами на груди. Японцы сочли Люшкова шпионом и думали над тем, чтобы отправить его обратно в СССР.
Генрих Люшков сумел убедить контрразведчиков в своем намерении не только обосноваться в Японии, но и выдать те советские секретные сведения, которые знал.
Перебежчик передал японской контрразведке серию прихваченных с собой оперативных документов, сообщил о местоположении семи советских станций радиоперехвата, а также выдал шифры и коды, которыми пользовались сотрудники РККА и НКВД.
По некоторым данным, именно после этого японцы при помощи дешифровок телеграмм узнали о планах СССР увеличить запасы боеприпасов и занять сопку Заозерную, что позже привело к советско-японскому конфликту у озера Хасан.
Жену перебежчика арестовали: в декабре 1939 года Нина получила восемь лет лагерей — через некоторое время этот срок был сокращен до пяти лет. Ее дочь Людмилу в это время воспитывала тетка со стороны родного отца, чекиста и летчика-испытателя Якова Письменного, расстрелянного в 1930 году.
После войны Людмила вместе с семьей тети перебралась в Латвию, где ее и нашла освободившаяся мать. Нина скончалась в Юрмале в 1999 году, а Людмила стала дирижером и заслуженным деятелем искусств Латвийской ССР — ее не стало в 2010 году.
Между тем в 59-м погранотряде после бегства Генриха Люшкова начался грандиозный переполох. Около восьми часов утра 14 июня 1937 года, примерно два часа спустя после исчезновения чекиста, примерно 100 солдат начали прочесывать всю приграничную зону — были предположения, что высокопоставленного сотрудника НКВД мог убить его же агент.
Японцы же про Люшкова молчали: о том, что он благополучно обосновался в Маньчжурии, советские власти узнали из публикаций латвийской и немецкой прессы. Вскоре в одном из отелей Токио состоялась пресс-конференция с участием перебежчика. На ней Люшков рассказал о своей работе в НКВД и назвал себя противником Сталина.
Он одним из первых на весь мир заявил об огромном количестве дел, сфабрикованных сталинским правительством. По словам перебежчика, за несколько последних лет в Советском Союзе арестовали около двух миллионов человек и расстреляли сотни тысяч. При этом он не скрывал свое участие в массовых репрессиях.
Перебежчик отметил, что убийца Кирова Николаев был не наемником Зиновьева, а «ненормальным человеком с манией величия, который решил погибнуть, чтобы войти в историю героем». Люшков также сообщил японской контрразведке о планах развертывания советских войск на Дальнем Востоке, Украине и в Сибири.
От него же японцы узнали, что Советский Союз при необходимости может выдвинуть против них до 58 стрелковых дивизий — при том что у них самих к концу 1938 года были лишь девять дивизий в Маньчжурии и Корее. В итоге японское военное руководство отказалось от любых планов по нападению на СССР.
Между тем на встречу с Люшковым в Японию прибыл сотрудник абвера, полковник Грейлинг. Перебежчик рассказал ему об укрепрайонах Красной армии, состоянии и вооружении советских частей и соединений Дальневосточного фронта, а также наличии там оппозиционно-настроенных групп офицеров, которых можно было бы переманить на сторону японцев.
По некоторым данным, в числе таких оппозиционеров Люшков назвал и маршала Василия Блюхера.
Многие исследователи отмечали некую странность — Генрих Люшков почему-то не выдал японцам ни одного ценного советского агента: все названые им информаторы или уже были рассекречены, или находились вне досягаемости для японской контрразведки.
Спорным является и вопрос, знал ли перебежчик о легендарном советском разведчике-нелегале Рихарде Зорге, который работал в Японии, — а если знал, то почему не выдал его. Хотя именно Зорге через своего агента, немецкого военного атташе в Японии майора Шолля, сумел добраться до доклада, который полковник Грейлинг подготовил после встречи с Люшковым.
После этого советское руководство срочно поменяло тайные коды и шифры, что сильно обесценило часть выданных Люшковым данных. В то же время само его бегство стало одним из поводов для отставки наркома внутренних дел СССР Николая Ежова, который был покровителем Люшкова.
В 1939 году Ежова арестовали, а затем расстреляли — причем он догадывался, что бегство высокопоставленного чекиста может стать для него роковым.
Сам Генрих Люшков в 1939 году был заочно приговорен к расстрелу: советский посол несколько раз обращался к японскому правительству с требованием выдать предателя, но его ноты раз за разом игнорировались. При этом, как ни удивительно, в том же году перебежчик успел побывать на территории Советского Союза.
Он вошел в группу диверсантов, главной задачей которой была организация покушения на Иосифа Сталина. Незадолго до этого японцы узнали, что в начале января советский лидер собирается на отдых в поселок Мацеста рядом с Сочи — эти места Люшков хорошо знал.
Тогда аналог здания возвели под городом Чанчунь (Южная Маньчжурия) и отправили туда тренироваться диверсантов — бывших белогвардейцев Николая Лебеденко, Леонида Малхака, Михаила Суркова, Бориса Безыменского, Исаака Зеленина и Виталия Смирнова.
По задумке Люшкова, ликвидаторы должны были дождаться момента, когда Сталин отправится принимать лечебную ванну, ворваться в помещение и расстрелять генералиссимуса. После долгих тренировок диверсанты отправились в путь: окольными путями они добрались до турецкого поселения Борчки, где тайно пересекли советскую границу.
Они хотели попасть в Сочи через абхазские ущелья — но их встретили пограничники, узнавшие о диверсии, и открыли огонь на поражение. Трое диверсантов погибли, а четверым (включая Люшкова) удалось сбежать, скрыться на территории Турции и вернуться в Японию.
После получения гражданства Японии Генриха Люшкова, по одним данным, назначили консультантом японской военной миссии по СССР, которым он оставался до конца Великой Отечественной войны.
Согласно другим данным, получивший гражданство Люшков работал в бюро по изучению Восточной Азии, анализировал советскую прессу и готовил подробные доклады для секретного отдела японского Генштаба, а в начале Великой Отечественной войны стал советником 2-го отдела штаба Квантунской армии.
Как бы то ни было, в августе 1945 года офицеры Квантунской армии — глава Дайренской японской военной миссии Ютака Такеока и начальник разведки этого подразделения Аримица Кадзуо — рассказали о ликвидации Люшкова в городе Дайрен в момент приближения советских войск.
Что стало причиной этого, доподлинно неизвестно: бытует версия, что японская разведка решила устранить перебежчика, поскольку сочла его двойным агентом, который тайно работал на советские спецслужбы. Вначале Люшкова хотели отравить, добавив ему в чай цианистый калий, но тот заподозрил подвох и отказался от напитка.
Тогда Ютака Такеока предложил Генриху отправиться в порт и подыскать судно, подходящее для скорой поездки в Китай, — якобы туда должен был отправиться перебежчик. Но в пути Такеока выхватил браунинг и выстрелил в грудь Люшкову, а затем приказал Аримице Кадзуо добить раненого.
Кадзуо рассказывал, что тело перебежчика по предложению Ютаки Такеоки той же ночью было кремировано под видом японского военнослужащего Ямогучи, покончившего жизнь самоубийством.
Продолжение следует.