1 июля исполняется 25 лет со дня выхода в прокат «Армагеддона» Майкла Бэя. «Лента.ру» рассказывает авантюрную историю фильма о схватке бурильщиков с астероидом, такого не похожего на нынешние блокбастеры, и объясняет, почему некогда считавшийся образцом безмозглого зрелища космический экшен сегодня по праву может считаться современной классикой.
«Грейси, я помню, что дал слово вернуться. Кажется, я не смогу сдержать слово». Сложно представить себе заразительное нахальство режиссера Майкла Бэя, который начал съемки «Армагеддона» именно с этой сцены. Однако это было именно так: первый съемочный день Брюса Уиллиса был посвящен эпизоду, в котором буровик Харри Стэмпер прощается с дочерью Грейс с бесчисленных экранов центра управления полетами NASA. Одной из самых бронебойных мелодраматических сцен Голливуда девяностых, сравниться с которой, пожалуй, может разве гибель Джека-ДиКаприо в «Титанике» Джеймса Кэмерона.
«Армагеддон» стал фильмом, который превратил Майкла Бэя в главного голливудского специалиста эпических взрывов и гипертрофированного адреналина — в этом статусе мастер остается до сих пор. Именно после этого кино Бэя стали пинать за нелогичность сюжета, многочисленные технические ошибки и почти порнографическую любовь к спецэффектам. Бену Аффлеку «Армагеддон» подарил первую роль в блокбастере. До этого он уже заработал сценарный «Оскар» за «Умницу Уилла Хантинга», но как актер довольствовался ролями в романтических комедиях («В погоне за Эми») или инди-фильмах типа «Под кайфом и в смятении». Через три года в его жизни случится «Перл-Харбор» — вновь усилиями Майкла Бэя.
В «Армагеддоне» Брюс обернулся уже реальной надеждой человечества — перемазанным мазутом работягой с дробовиком и золотым сердцем героя. Выше этой точки Уиллис уже не поднимался, да и не особенно пытался, под конец карьеры и на фоне болезни снявшись в нескольких десятках треш-боевиков. Судить его за это, признаем, глупо: свои лучшие роли он сыграл еще в прошлом тысячелетии. Зато это герои тех фильмов, которые мы с удовольствием пересматриваем и сегодня.
Виной тому скандалы, которые он закатывал на площадке проекта «Бродвейский крикун». Из-за Брюса съемки были прекращены спустя 20 дней, а компания Disney заключила с актером договор, согласно которому он обязался сыграть в трех ее фильмах по сниженной гонорарной ставке. Двумя другими картинами были «Шестое чувство» и «Неуязвимый». На них Уиллис обрел творческий контакт с М. Найтом Шьямаланом и даже впоследствии вернулся к роли Дэвида Данна в фильме «Гласс». Работой с Бэем он, напротив, остался решительно недоволен, поклявшись больше никогда с ним не работать и обещание сдержав.
Бен Аффлек же увидел в сотрудничестве с постановщиком свой шанс и продемонстрировал готовность идти на жертвы и проявлять инициативу. По требованию режиссера Бен потратил 20 тыcяч долларов на то, чтобы исправить зубы. Также он настаивал на том, чтобы «Армагеддон» заканчивался хэппи-эндом и даже готов был снять сцену свадьбы (на которой Харри ведет Грейс к алтарю) на собственную домашнюю камеру. Эта идея была отвергнута, так же как и попытки выяснить у Бэя, зачем отправлять бурильщиков в космос, если логичнее было бы научить космонавтов бурить? В ответ на этот назойливый вопрос актер был многократно и без всякого обсуждения послан ко всем чертям.
С реализмом и логикой в «Армагеддоне» действительно очевидные проблемы. Почему у Тадж-Махала молятся индусы? Как обломок астероида (летящий с неба) может насквозь прошить горизонтально стоящий на дороге автобус? Почему, в конце концов, само грозное небесное тело в точности повторяет логотип компании Touchstone Pictures?
Впрочем, конфликт с реалистической моделью столкновения астероида с Землей — не единственное, что не смутило Майкла Бэя в сценарии, написанном Джонатаном Хенсли («Джуманджи») и Джей Джеем Абрамсом (который до этого с фантастическими боевиками никогда не работал).
В частности, существует легенда, что «Армагеддон» появился благодаря встрече одного из боссов Disney со сценаристом Брюсом Джоэлом Рубином. На момент совместного обеда Рубин работал над «Столкновением с бездной» — фильмом, в котором к Земле стремится комета размером с Нью-Йорк. Слухи эти распускает, разумеется, сам Рубин, считающий, что его работа незаслуженно оказалась в тени мегаломанского проекта Бэя.
«Столкновение с бездной» вышло в прокат почти за два месяца до «Армагеддона» и действительно имеет некоторые черты сходства в том, что касается замысла. Вполне можно представить, как продюсеры, ухватившиеся за ворованную идею, решили увеличить масштабы: в «Армагеддоне» небесное тело оказывается уже размером с Техас. Однако сущностно это очень разные фильмы. «Столкновение» — картина о том, что человечество способно со всем справиться и пережить даже глобальную катастрофу (один из обломков кометы все же достигает поверхности планеты). Это в большей степени кинороман — с десятком центральных персонажей, половина которых даже не встречается в кадре. Есть очевидные пересечения: и самопожертвование команды астронавтов (Россию представляет Александр Балуев), и даже линия воссоединения папы с дочкой (Теа Леони и Максимилиан Шелл). Однако интонационно фильмы совершенно разные.
Это картина, в начале которой звучит песня Джона Бон Джови, а в финале зрителя добивают Aerosmith. Лив Тайлер таким образом встречается на экране сразу с двумя отцами, экранным (Уиллисом) и реальным — Стивеном Тайлером, которого не знала до подросткового возраста. Отдельным предметом мелодрамы являются драматические деформации символов американской государственности. В самом начале картины обломки разрывают флажок на плече американского астронавта. Потом этот символ многократно повторяется — в том числе в сцене, где Бен Аффлек дырявит звездно-полосатую стенку шаттла из пулемета. В финале флаг красиво полощет ветер новой зари человечества — опасность отступила, время спеть гимн.
Отметим также и названия шаттлов — «Свобода» и «Независимость». Второй из них гибнет в середине фильма, но сражение за главную ценность — свободу — будет выиграно. «Столкновение с бездной» в этом смысле может противопоставить разве что депрессивные кадры с разломанной волной цунами статуей Свободы. И нет ничего удивительного в том, что «Армагеддон» заработал в прокате 553 миллиона долларов — на двести больше «Столкновения». Разгромные рецензии, номинации на «Золотую малину» и позорная статуэтка Брюсу Уиллису при таких результатах были создателями с удовольствием проигнорированы.
Уиллис и его яркая разномастная команда — настоящие народные герои, люди понятной профессии. «Армагеддон» — это предельно конкретный сюжет. Космическое зло здесь побеждают не прошедшие через годы подготовки астронавты, а простые работяги, эмоциональное подключение к которым происходит без всяких там психологических тонкостей и прописанных сложных характеров. Неудивительно и то, что собственно экшен-сцены на поверхности астероида — самая слабая часть фильма: откуда-то светит синяя лампочка, очень темно, мало что понятно. Кроме того, мешает лихорадочный короткий монтаж, мешающий осознать масштабы проводимых героями работ. Зато все выяснения отношений и обещания пробурить чертову скважину — золотой фонд производственного кино. По духу эти эпизоды — почти в духе советского фильма про шахтеров «Большая жизнь».
Начиная с «Армагеддона» кинематограф Бэя стал складываться в развернутую историю о победе чистой киногении над здравым смыслом. При желании уже здесь можно найти ключевые образы из всех дальнейших работ постановщика. Например, усыпанная светлячками машина Аффлека и Тайлер — это в чистом виде кадр из «Трансформеров». Сама романтическая пара в боевике про лязг металла была усовершенствована до подобающе мультипликационных Шайи ЛаБафа и Меган Фокс.
Кстати, о романтике. В первом варианте сценария любовной линии между персонажами Тайлер и Аффлека не было. Более того, фантастической синергии Тайлер с партнерами-мужчинами могло и не быть — на эту в общем-то третьестепенную роль планировали взять Миллу Йовович, Робин Райт или Дениз Ричардс. Верность выбора подтвердилась уже в процессе съемок, когда авторы, вдохновившись успехами «Титаника», осознали важность романтики для кассовых сборов. По всей вероятности, подобные возникающие на ходу инициативы вполне могли бы перешибить «Армагеддону» хребет, однако, по счастью, фильму не дали превратиться в долгострой. Спустя годы Бэй жаловался, что съемки заняли всего шестнадцать недель, и страшно подумать, что из задуманного не удалось.
Ее предвестие есть и в кадре: башни-близнецы после попадания осколка полыхают точь-в-точь как спустя три года, 11 сентября 2001-го. Пока же в кадре — последний и самый убедительный пример триумфального американского нарратива. Среди всех фильмов о падающих на Землю космических объектах (в 1980-м был еще «Метеор» с Шоном Коннери, который после «Скалы» рассматривался для участия и в «Армагеддоне») этот точно самый залихватский. Здесь есть немного слез и немного подлой военщины, запускающей с Земли таймер ядерного заряда. Но главное — абсолютная победа простых американцев, которые даже с жизнью прощаются с уиллисовской усмешкой.
Харри Стэмпер — герой, каких американскому кино остро не хватает с тех самых пор, универсальная отцовская фигура, пришедшая на смену Шварценеггеру из «Коммандос». В его достоверности видится заслуга 31-летнего Абрамса. Кажется, именно в «Армагеддоне» он нащупал способ делать зрелищное кино, опирающееся на фундаментальные семейные ценности. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть любой из его сериалов («Остаться в живых», «Грань») или последние версии «Звездных войн» и «Звездного пути». Особенно пронзительно в этом контексте выглядит сцена прощания Харри и Грейс, разворачивающаяся на месте гибели «Аполлона 1». Уиллис обещает вернуться, глядя на мемориальную табличку в честь сгоревших астронавтов и будто предчувствуя финальную оптимистическую трагедию. Впрочем, последние его слова из той самой сцены с экранами звучат так: «Я буду к тебе заглядывать». Сегодня они адресованы к каждому из зрителей, которые смотрят красиво состарившийся «Армагеддон» у себя дома.