Древний город Дербент в Дагестане ассоциируется с Персией и Востоком, но на самом деле в его основании принимала участие еврейская диаспора. Ее немногочисленные наследники до сих пор живут в городе. Почему они не уехали и как смогли сохранить исконную культуру? Ответы искал фоторедактор «Ленты.ру» Дмитрий Ермаков.
У берега Каспийского моря свежо. Но стоит пройти буквально 500 метров чуть выше к горам, которые совсем рядом, — становится жарко. Это настоящий жаркий Восток. Прибрежная постсоветская застройка синхронно сменяется местным архитектурным стилем.
Многие женщины покрыты, речь вокруг — азербайджанская и дагестанская. Несколько мечетей. Неожиданно на соседних старых — очевидно, дореволюционных — домах в центре виднеются барельефы со звездами Давида.
«Хорошо помню: в 1969 году в "Комсомолке" заметка вышла. На еврейский саммит в Нью-Йорке от СССР приехали три раввина: Москвы, Украины и Дербента — как центра горского еврейства. Мы — одна из ветвей колена Вениаминова. Мы сохранили Священное Писание», — рассказывает местный старожил Илья. Несмотря на почетный возраст, Илья Александрович просит называть его просто по имени.
По данным всероссийской переписи населения 2021 года, в Дербенте живут почти 125 тысяч человек. В основном это азербайджанцы, а также лезгины, табасараны, даргинцы и другие дагестанские народы. Евреи в этом документе не упоминаются.
Да и факт проживания в Дербенте самой древней еврейской общины на территории страны — малоизвестен. Хотя есть предположения, что ей больше 2000 лет.
На вопрос, сколько сейчас в Дербенте евреев, глава общины Роберт Илишаев не отвечает. «Для этого нужно владеть точной статистикой, иначе приводить данные некорректно», — аргументирует он свой отказ. Но истинная причина молчания — в кодексе чести. «Евреев считать запрещено, это грех», — поясняют другие собеседники. И все же называют число: около 800. А до 1990-х годов евреи составляли, по разным подсчетам, около 30 процентов от населения города.
«Мы соскучились по тем временам, когда на уроках Торы присутствовали более ста молодых людей и девушек», — признает Роберт.
Поселений евреев было очень много и вокруг Дербента, до нынешнего Азербайджана — граница всего в 50 километрах. «Но наших людей там почти не осталось», — говорит Петр Моисеевич, старожил города, хранитель музея при синагоге.
После распада СССР из Дербента уехали тысячи евреев. В-первых, стала возможна репатриация в Израиль, и большинство потянулось к своим корням на Земле обетованной. Вторая причина — социально-экономическая.
«Основной вопрос — трудоустройство. Сейчас что-то уже делается в городе, нормализуется ситуация, появляются рабочие места. Но буквально 5-7 лет назад все было гораздо хуже. Поэтому люди в соответствии со своим образованием едут в основном в центр России. Дело в том, что и образование молодежь получает в Москве, Петербурге. А кто-то и в Израиле», — рассказывает Роберт. В этом ситуация мало отличается от других городов России, где на улицах много школьников, нередко видишь молодые семьи, а вот студентов гораздо меньше.
Уехавшие в Москву из Дербента евреи рассказывают, что к исходу их подстегнули российско-чеченские войны. По словам собеседников, на растущей тогда волне радикального ислама на Кавказе иноверцев притесняли и в Дагестане. Хотя и не массово. Но в августе 1999 года в республику вторглись боевики «Исламской миротворческой бригады» под командованием Шамиля Басаева и Хаттаба. Среди них были и дагестанцы. До Дербента они, правда, не дошли. И хотя федеральные силы быстро выбили сепаратистов обратно на территорию Чечни, а дагестанский народ в массе своей боевиков не поддержал, многим евреям было неспокойно.
Данных о гибели горских евреев в тех событиях нет. Но в 2013 году на главного раввина Дербента Овадью Исакова было совершено нападение, он получил тяжелые огнестрельные ранения. Кто за этим стоял — неизвестно до сих пор. Руководство общины деликатно отрицает факты какой-либо межконфессиональной вражды и в прошлом, и в настоящем. Официальная точка зрения — сейчас антисемитизма в Дербенте нет.
«Может быть, на психологическом уровне чеченская война повлияла на людей, но прямых конфликтов не помню, — говорит Роберт. — Большая дружба всегда была между коренными дербентцами. Я тут родился и вырос, у меня даже не спрашивали, кто я по национальности. Здесь все свои, все общее, о каких спорах может идти речь? Дербент — пример для всей России, как нужно не уживаться, а вместе жить. Я говорю это абсолютно чистосердечно. Можете выйти ночью погулять до утра, и никаких проблем. Криминала сейчас тоже нет».
«Нам делить нечего, — согласен Петр Моисеевич. — Как говорит наш отец Николай, православный священник, "мы под Богом одним". Он часто сюда заходит, как и мусульмане. Но с православными больше дружим: наши традиции, наверное, все-таки ближе».
Действительно, никаких признаков ксенофобии в городе не видно — еврейские дети тусуются с азербайджанскими (русский глаз внешне даже не заметит разницы), жители очень миролюбивы и общительны с приезжими. Все покажут, расскажут, пригласят в гости и обсудят жизнь. Впрочем, возможно, играет роль как раз принадлежность к приезжим: гость на Востоке священен.
Но все так спокойно было в Дербенте не всегда. «Была попытка заставить нас забыть свою культуру, нас стали называть татами», — рассказывает Роберт. Таты — один из иранских народов, к которому горских евреев приписали во время всплеска антисемитизма при Сталине. На самом деле доказанного родства между дербентскими евреями и татами нет, по крайней мере близкого.
Впрочем, и сейчас разговоры о разнице культур слышны. Владимир, русский старожил города, считает, что в Дербенте за последние годы изменилась сама ментальность. «Были мягкие люди, а сейчас, как у вас в Москве, говорят, "понаехали". Раньше здесь было четыре национальности — азербайджанцы, евреи, русские и армяне. А теперь есть лезгины, табасаранцы, даргинцы, аварцы. Ничего плохого не хочу про них сказать. Но город уже совсем другой».
По словам Владимира, здесь было очень много русских. Сейчас их почти не видно, за исключением туристов. «На железной дороге работали. В те годы там была дисциплина как в воинской части. Около моря, где сейчас гостиницы, жили почти одни русские: сначала царские офицеры, потом железнодорожники. Там стояли такие же старинные дома, как этот (показывает на одно из немногих сохранившихся зданий со звездой Давида), — теперь их поломали и построили вот эти "тараканы", которые наверх смотрят. Это серьезный вопрос, деньги. Но нам такое не нравится».
«Дербент всегда был форпостом империй. Ирана, Турции, России. Фактически он не имел никакого отношения к Дагестану, тут в основе другая культура — не Кавказ, а Ближний Восток, — рассказывает Илья. — Когда рядом была [чеченская] ситуация, в ельцинские времена, мои друзья из России с автоматами приезжали, опасно было. [Известный чеченский террорист] Шамиль Басаев, например, был пионервожатым, хорошим комсомольским руководителем. А потом известно кем стал. Семена агрессивных течений ислама никуда не делись. И в Азербайджане тоже. Но это одна сторона медали. Другая — Баку и Дербент схожи в своей толерантности. Надеюсь, что так и останется».
Как утверждают местные, Дербент упоминается еще в Талмуде. На разных этапах он относился к Арабскому халифату, Османской империи, Персии, а в 1813 году вошел в состав Российской империи.
Основали город не евреи. Рассказывают такую легенду: в V веке до н.э. царь Вавилонии Навуходоносор II пленил какое-то количество евреев и привез их на Каспий строить крепость. Израильтян было якобы чуть меньше половины из ста тысяч перемещенных в Дербент. По другой гипотезе, переселение евреев из Ирана случилось в пятом веке уже нашей эры.
Так или иначе, влияние евреев в западном Прикаспии долгое время было очень сильным и выходило за территории Кавказа. Их кланы некоторое время возглавляли Хазарский каганат со столицей в городе Итиль — в районе нынешней Астрахани. Каганат правил железной рукой на Волге и Каме несколько веков, пока растущее влияние Руси и Орды не перекроило геополитическую карту Евразии.
При царской власти евреев здесь притесняли не так сильно, как в европейской части России. Дербент — единственный город в империи, где власти не придерживались указа о черте оседлости. Его игнорировали на уровне самого генерал-губернатора. Даже разрешали другим евреям тихо подселяться. Но, конечно, определенное давление было. Поэтому еще на рубеже прошлого и позапрошлого веков молодые люди начали уходить пешком в Израиль. Самый большой поток был в 1890-х годах после еврейских погромов в Российской империи, и чуть меньше — в 1924-м, когда стало ясно, что вот-вот начнутся сталинские репрессии. Уходили целыми семьями. Как и потом, 70 лет спустя.
А Дербентская крепость, существующая с тех времен, имела стратегическое значение вплоть до XX века. Сейчас неплохо сохранившиеся остатки валов, окруженные современными скверами, фонтанами и гламурно подсвеченные по ночам, — место паломничества туристов. Неудивительно: выглядит весьма впечатляюще.
C тех пор стоят не только стены. Несмотря на многочисленные переходы под разных сюзеренов, евреи даже за такой большой срок сохранили здесь культуру и веру. Правда, до некоторый степени утратили язык, и сейчас, например, говорят по-русски с выраженным кавказским акцентом. Вообще же язык горских евреев близок к фарси. «Точнее, к одному из диалектов в юго-западном Иране, оттуда мы его принесли. После того как евреи уходили из Израиля куда бы то ни было, они переставали говорить на иврите. Ашкенази говорили на идише, и так далее», — поясняет Илья, историк по образованию. «Но все-таки в наш язык интегрировано порядка 40 процентов слов из святого языка, арамейского. Если будет иранец со мной говорить, мы друг друга не поймем», — отмечает Роберт.
«Это субтропики. Цветет так, что французские духи отдыхают», — радуется Илья, показывая свой сад. Финики, фейхоа, персики, кустовые розы, сакура. Но он живет не в историческом фонде, а в простом доме советских времен, вроде дачного.
После того как в городе заработала программа по реконструкции жилья («Обеспечение доступным и комфортным жильем и коммунальными услугами граждан Российской Федерации»), старый фонд стали ломать. «Предыдущий мэр города это остановил, что-то удалось спасти, — говорит Роберт. — Но дома, на которых сохранились надписи на древнееврейском и наши звезды Давида, можно по пальцам пересчитать».
При этом пафосного вида новые здания бизнес-класса в самом центре — почти пустые, ночью светятся всего несколько окон. Видимо, жилье там слишком дорогое.
«Я получаю пенсию 20 тысяч, половина уходит на ЖКХ. Не такие уж и богатые тут евреи, вопреки расхожим байкам, — говорит Илья. — Хотя я был директором крупного интерната. А отец — большой ученый и ветеран войны. Немецкая пуля в руке застряла, хотели отрезать, так он бежал с операционного стола. Он же агроном, как он без руки».
«Да, до революции тут евреи торговали, — рассказывает он. — Христиане же деньги презирали, по крайней мере на словах. Евреям было запрещено все. Единственный способ существования — деньги. Родственники моей мамы были торговцами, возили товары. Но многие пропали при Сталине».
Петр Моисеевич тоже из непростой семьи: его предки открыли первый в Дербенте синематограф для царских офицеров в конце XIX века. «Знаменитый род, много имущества у них было в городе», — рассказывают местные. Сам хранитель музея, однако, о происхождении скромно не распространяется.
Горские евреи воспринимают кровавые перипетии российской истории стоически.
«Если бы не были грешниками, не жили бы на земле, — рассуждает Илья. — Как таковых рая и ада в иудаизме нет. Земля является самым низшим творением Господа, она — фактически ад. Ты посмотри, что творится. Все мы злые. Зависть, неистребимая жадность. Войны эти. Господь Землю не любит. Тридцать шесть праведников ходят по Земле, только один из них знает имя Господа. Все остальные — грешники».
Старые еврейские дома разрушены. Но сохранилась синагога — она работала и в советское время, невзирая на любую политику. Правда, до революции синагог в Дербенте было четыре, а до репрессий — семь. В 2009 году нынешняя была перестроена, поскольку старое здание пришло в аварийное состояние.
«Любая еврейская община начинается с синагоги и с молитвы. Здесь есть все для соблюдения положений Торы», — говорит Роберт.
«Да, нас мало, но кто остался, тот прикипел», — гордится он. И есть чем гордиться. Сейчас тут полноценный еврейский общинный центр. Старейшины работают с молодежью, курируют уход за пожилыми больными людьми. При общине есть детский сад. А также уже упомянутый музей. Правда, как выяснилось, в садик ходят не только еврейские дети, и с синагогой он связан только местом расположения.
Но многие члены общины действительно занимаются вопросами духовности и сверяют каждый свой шаг с Торой.
«Один из основных принципов иудаизма — свобода выбора. Нельзя человека заставить жить правильно — должен сам к этому прийти, — объясняет Роберт. — Вообще многие соблюдающие традиции люди не любят слово "религиозный". Потому что считают, религия — такая вещь, когда человек говорит одно, а делает другое. "Ядуд" — образ жизни, это совсем другое понятие. Быть внимательным в своем разговоре, где-то лишнего не сказать, неточности не допустить. Даже где нет людей, все равно оставайся человеком, говорится в Священном Писании».
«Многие обвиняют евреев в излишнем мистицизме, но иудаизм — очень сложная религия, крайне. "Возлюби ближнего, как самого себя" — я всегда думал, что это сказал Иисус. В юности-то мы Тору особо не читали. А открываю ее на первой странице — и вижу эти слова. Или вот сотворение мира — это не физическое сотворение, а момент, когда Господь дал этим людям душу», — говорит Илья.
Согласно Торе, мужчина должен соблюдать 613 заповедей — часть запретительных, часть разрешительных. Правда, как поясняет ребе Овадья, не все их можно выполнить до тех пор, пока в Израиле не построили Третий храм.
«Тем не менее к этому нужно стремиться. Душу перед тем, как пускать в этот мир, заклинают: будь праведником, не будь грешником. Всевышний не хочет давать нам хлеб стыда — то есть не заработанный. Настоящий хлеб — то, что мы сделали исполнением своих качеств, исправлением себя, своей работой в этом мире. В Торе сказано, что Бог не только в синагоге. Если вы пристально смотрите — на вас обернутся», — говорит ребе.
Вне синагоги еврейский кодекс чести тоже соблюдается строго. Вот какую историю рассказал хранитель старого еврейского кладбища Давид Абрамович. Еврейская пожилая женщина, живущая в США, искала могилу своего отца, который умер в Дербенте. Какой-то местный человек за 300 долларов пообещал ей помочь. Но прислал одну лишь маленькую фотографию с кладбища. Где, что, как там вживую искать — непонятно. Давид нашел могилу, но женщина из-за санкций не может перевести деньги в Россию. Тогда хранитель кладбища сделал все сам, денег пока не получил, а женщине пока ничего не сказал.
Действительно, на огромном еврейском кладбище неизвестную могилу найти сложно. Тем более что у горских евреев принято — если камень могильный упал, его не поднимают. Считается, что камень уходит в землю, как и прах. Кроме того, здесь небезопасно: высокая трава и много ядовитых змей.
«Увы, пока не будет мира и согласия между евреями — не будет мира в мире. То есть никогда», — разводит руками Давид Абрамович, опираясь на крепкую палку с металлической развилкой на конце. Ею он ловит змей.
Его дети живут в Израиле, он и сам хотел туда уезжать, но община уговорила его остаться как уважаемого человека. Похожая ситуация и с другими собеседниками — почти все они в возрасте и прикипели к месту.
На прощание хранитель кладбища рассказал еврейский анекдот: «Приехали из США люди, пришли на кладбище, выползла змея, и я ей на еврейском: ты что, совести человеческой не имеешь? Ну-ка уходи. Люди аж из Америки сюда приехали, что ж ты их обижаешь. Змея и уползла».