11 сентября 1998 года, ровно 25 лет назад, Евгений Примаков возглавил правительство России. Ему предстояло решить сложнейшую проблему — преодолеть последствия беспрецедентного экономического кризиса, который обрушил финансовую систему страны. И ему это удалось. Однако самое знаменитое в российской истории правительство просуществовало всего восемь месяцев. Распространено мнение, что президента Бориса Ельцина тревожила популярность Примакова, которому даже прочили пост главы государства, поэтому он решил отправить его в отставку. «Лента.ру» — о взлете человека, которого называли надеждой России.
«Августовский кризис потряс не только Россию, но и весь мир», — писал американский экономист Мартин Гилман о событиях 1998 года.
Простым россиянам тогда пришлось выучить два страшных слова: дефолт и девальвация, богатые разорялись и в один миг становились нищими. Кто-то так и не оправился от удара. Крах финансовой системы целой страны привел к отставке правительства, и президент Борис Ельцин попытался вернуть в кресло премьера Виктора Черномырдина. Однако Госдума не поверила в его способность спасти Россию и дважды отвергла эту кандидатуру. Третья неудачная попытка грозила роспуском парламента.
Тогда лидер партии «Яблоко» Григорий Явлинский предложил кандидатуру министра иностранных дел Евгения Примакова, который считался человеком широких взглядов, но все же ассоциировался с враждебными Ельцину левыми. К удивлению многих, президент согласился со своим недавним конкурентом по выборам (в 1996 году Явлинский занял четвертое место, его поддержали 5,5 миллиона россиян).
Так сформировалось самое обсуждаемое правительство в российской истории. Распространено мнение, что именно назначение Примакова позволило России преодолеть последствия тяжелейшего экономического кризиса.
Печально знаменитый «черный понедельник», когда грянул дефолт, имел катастрофические последствия для страны: резкое сокращение объема ВВП, спад промышленного производства, снижение инвестиций. Перестала функционировать банковская система, инфляция в первую неделю сентября превысила 15 процентов, а за весь месяц составила более 38 процентов — такой скачок особенно контрастно смотрелся на фоне 11-процентной инфляции 1997 года.
Реальные доходы россиян в сентябре 1998-го уменьшились на 25 процентов по сравнению с 1997-м. Рублевые сбережения граждан резко обесценились, как и акции предприятий. Импорт пошел на спад, во много раз сократились доходы бюджета.
В середине августа казалось, что страна стремительно проваливается в черную дыру и ситуацию уже никто не контролирует, появилась угроза гиперинфляции. Главной задачей в этих условиях стало предотвращение полного экономического коллапса.
Примакову к тому моменту было почти 70, его карьера была впечатляющей: он много лет работал журналистом в «Правде», потом стал ученым, возглавлял Институт востоковедения АН СССР (и выступал против ввода войск в Афганистан), Институт мировой экономики и международных отношений.
Во время перестройки он занялся политикой, избирался народным депутатом СССР, входил в ближайшее окружение Михаила Горбачева, был даже кандидатом в члены Политбюро ЦК КПСС. Заметным в конце 1980-х стало участие Примакова в реабилитации народов, подвергшихся репрессиям и насильственному переселению.
В дни августовского путча 1991-го Примаков поддержал Горбачева и летал в Форос, где президент СССР был блокирован. В последние месяцы существования Советского Союза будущий глава правительства руководил внешней разведкой. Эту же роль возложил на него и президент Ельцин. В отличие от многих других влиятельных лиц позднего СССР, Примаков оказался востребован и в новой России.
«Примаков был профессионалом, хорошо разбирался в том, что касается международных отношений и экономики, — заявил в разговоре с «Лентой.ру» политолог Георгий Бовт. — Он был академиком, а академиков [в СССР] давали не по должности, а по заслугам. Примаков заслужил это звание и [в России при Ельцине] был востребован прежде всего как специалист».
На взгляд историка спецслужб Олега Хлобустова, Службе внешней разведки России повезло с руководителем. Эксперт напомнил, что в определенной степени СВР на первых порах была слабой в кадровом отношении.
«Одни разведчики оказались за рубежом, другие захотели вернуться на родину, в бывшие союзные республики, — рассказал Хлобустов «Ленте.ру». — Это очень сложный период развития страны. Было непонятно, как выстраивать отношения, какие у нас национальные интересы и задачи. Ошибок было совершено великое множество. Находясь в очень сложных условиях, Примаков смог организовать свое дело».
В январе 1996 года Ельцин доверил разведчику Примакову Министерство иностранных дел, где он сменил на посту главы Андрея Козырева. По мнению Сергея Степашина, приход Примакова в МИД ознаменовал перемену внешнеполитического вектора России в сторону самостоятельности и независимости.
При формировании правительства Примаков сделал ставку на экспертов периода позднего Горбачева. Бывший заместитель премьер-министра СССР и председатель Госплана Юрий Маслюков стал его первым замом, а экс-председатель правления советского Госбанка Виктор Геращенко — главой Центробанка. Сам же Горбачев полностью поддержал кандидатуру нового премьера, уверяя, что тот хорошо представляет ситуацию в России и мире, способен избавиться от радикальных либеральных крайностей и при этом избежать возврата к прошлому.
«Примаков — это человек, который способен сформировать правительство национального доверия, выражающее национальные интересы, а не интересы 10-12 процентов населения России или какой-то группы», — говорил Горбачев.
Стоявшие перед правительством задачи сам Примаков считал «поистине тяжелейшими». В своих мемуарах он замечал, что толкавшие Россию в пропасть процессы развились уже к середине 1998 года.
По мнению экономиста Гилмана, «присутствие Примакова во главе правительства в трудное время (…) производило немалый успокаивающий эффект». Премьер предложил продолжить движение к рыночным отношениям и в то же время усилить государственное регулирование, чтобы поднять промышленность и сельское хозяйство. Также была объявлена социальная ориентация экономики и борьба с олигархатом — новый премьер организовал кампанию против «нажившихся на беде», требовал от Генеральной прокуратуры выявить их и наказать.
«Отметил необходимость изменить экономическую модель, при которой Россия живет за счет экспорта своего сырья, импортируя жизненно важные продукты и товары и одновременно частично покрывая потребности общества за счет зарубежных кредитов, — вспоминал Примаков в своих мемуарах. — Подчеркнул, что отрицание этой модели не имеет ничего общего ни с отказом от иностранных капиталовложений, ни с игнорированием необходимости отдавать должное макроэкономической политике, хотя она не является самоцелью и должна служить развитию производства».
Впрочем, кабинету Примакова доставался не только елей — имеется и осторожно-критический взгляд на результаты деятельности его правительства. Так, в укор ему ставят отсутствие долгосрочной экономической программы. За восемь месяцев кабинет так и не смог реструктуризировать банковскую систему, не была проведена и налоговая реформа.
По убеждению критиков, в отведенный ему срок кабинет не особо проявил себя именно в области экономики. Согласно этой позиции, правительство Примакова больше всего боялось своими непродуманными действиями дестабилизировать обстановку, поэтому осознанно отказывалось от любых резких движений и уж тем более не лезло на рожон.
Ситуацию в экономике спасали девальвация рубля и повышение цен на нефть на международных рынках. По этой причине правительство Примакова смогло завершить свое восьмимесячное пребывание у власти с неплохими результатами: в некоторых отраслях начался рост. На первых порах, правда, это происходило на фоне инфляции: все цены с августа 1998 года выросли как минимум в два или три раза, упала стоимость труда, снизились государственные расходы.
Кроме того, правительство Примакова перестало выплачивать огромные суммы по Государственным краткосрочным облигациям (ГКО), что неизменно выполнялось до августа 1998-го. К реальным заслугам правительства Примакова, считают критики, следует отнести осторожную политику в денежной сфере — оно не пошло, как ожидали вначале, на бесконтрольную эмиссию.
По убеждению политолога Бовта, улучшению ситуации способствовали девальвация и относительно свободные условия функционирования бизнеса.
По истечении 100 дней премьерства Примакова треть россиян (34 процента) считала, что новому правительству удалось улучшить ситуацию в стране, еще треть (35) придерживалась противоположной точки зрения, а остальные не имели собственного мнения о ситуации. В заслугу кабинету Примакова ставилось то, что оно «искренне стремится вывести страну из кризиса» — 45 против 35 процентов опрошенных.
Как заключал в то время социолог Николай Попов, проводивший замеры общественного мнения, многие полагали, что Примакова и его коллег «бросили тушить пожар, в котором виноваты другие». Поэтому им доверяли — больше, чем СМИ, и так же, как РПЦ. Если верить социологам, это были наивысшие показатели доверия граждан к правительству за десять лет.
В середине ноября 1998 года 67 процентов опрошенных одобрили идею сделать Примакова вице-президентом России, хотя такой должности уже давно не существовало. По свидетельству Горбачева, растущий авторитет Примакова и его правительства давал основания говорить о появлении сильного потенциального кандидата в президенты.
Не всем понравился знаменитый «разворот над Атлантикой» 24 марта 1999 года, когда премьер-министр России летел в США для встречи с вице-президентом Элом Гором, но прервал полет в знак протеста против решения НАТО бомбить Югославию. Примакова тогда обвинили в срыве получения кредитов на 15 миллиардов долларов, которые могли помочь российской экономике.
Ветеран госбезопасности Хлобустов тем не менее видит положительные последствия инцидента.
«Знаменитый "разворот над Атлантикой" — это жест, который очень дорогого стоит, — отметил эксперт. — Вспоминается Пушкин: ”Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог”. Примаков заставил уважать не себя персонально, а заставил считаться с позицией России. Имею в виду непринятие [нашей страной] агрессии против Югославии».
Многим наблюдателям политическое будущее Примакова стало понятно 5 мая, когда на одном из заседаний произошел один из самых известных эпизодов политики 90-х: обведя зал грозным взглядом, Ельцин грозно произнес: «Нет так сели!» — и после театральной паузы добавил: «Степашин — первый зам. Исправьтесь. Сергей Вадимович, пересядьте».
В итоге вице-премьер Степашин пересел на соседнее с Примаковым кресло, а всего через несколько дней, 12 мая 1999-го, занял его место. Попытка Думы провести импичмент президента дала повод Ельцину для досрочной отставки всего кабинета.
«Несколько человек из высшего эшелона власти говорили мне, что выступали против увольнения Примакова, — утверждал публицист Леонид Млечин. — Не потому, что его любили, — боялись народного возмущения. Евгений Максимович был очень популярен. И, как выяснилось позднее, уходу Примакова в отставку предшествовала некая попытка организовать восстание против президента».
По его мнению, Примаков наверняка понимал, что президент его не любит. И все же его отставка, по формулировке Млечина, была обставлена просто отвратительно: «Люди, которых он, по существу, спас в критические дни осени 1998 года, не нашли в себе сил сказать положенное в таких случаях "спасибо"».
Уход премьера получился громким, даже скандальным, но ни к каким протестам, конечно, не привел. Примаков безмолвно ушел, невероятно страдая от унижения.
«Есть момент политический конкуренции, — уточнил Бовт. — Ельцин заподозрил Примакова в том, что тот хотел прийти к власти. Он по этой части был довольно ревнивый человек и увидел в нем соперника, который может стать популярнее».
Отставку премьера одобрили лишь два процента россиян. Различные опросы продолжали называть его самым популярным и влиятельным человеком в стране. Пошли слухи о том, что экс-премьер все же может сменить Ельцина на президентском посту.
По воспоминаниям Млечина, в конце лета — начале осени 1999 года мало кто сомневался, что на парламентских выборах 19 декабря победит блок «Отечество — Вся Россия» во главе с Примаковым.
«Судя по опросам общественного мнения, люди хотели видеть на посту президента именно Примакова — как олицетворение взвешенной, спокойной, разумной политики, — отмечал публицист в биографии экс-премьера. — Казалось, что серьезных конкурентов у него нет. В один из сентябрьских дней на большой дружеской вечеринке я видел, как друзья и соратники Примакова совершенно искренне поднимали тосты: "За Евгения Максимовича — надежду России!"».
Далеко не всем нравились подобные перспективы. Примакова и его ближайшего соратника по ОВР, московского мэра Юрия Лужкова, всячески пытались дискредитировать, в СМИ развернулась масштабная кампания, тем более что экс-премьер настроил против себя многих журналистов. Муссировалась информация, что он так и не оправился от операции на тазобедренном суставе и с трудом передвигается, что его, вероятно, ждет инвалидность. Окружавшие Примакова люди, однако, уверяли, что он чувствует себя хорошо. Чтобы доказать это, на одном из застолий экс-премьер даже предложил сплясать вприсядку.
Расчеты не оправдались: на выборах в Госдуму блок ОВР занял лишь третье место, уступив КПРФ и партии «Единство», которая вскоре была преобразована в «Единую Россию». А на президентские выборы 2000 года Примаков не пошел.
После ухода Ельцина он около десяти лет возглавлял Торгово-промышленную палату, но здоровье его стремительно ухудшалось. В 2014-2015 годах он много времени проводил в больнице, пытаясь победить рак печени. Прощание с ним, которое проходило с воинскими почестями, транслировали на всю Россию.