На Netflix вышел фильм Пабло Ларраина «Граф», удостоенный приза за лучший сценарий на минувшем Венецианском кинофестивале. Ларраин обращается к самой зловещей фигуре чилийской истории — диктатору Аугусто Пиночету. В его сатирическом фэнтези тот предстает 250-летним вампиром, который бесконечно устал от мирской жизни. «Лента.ру» рассказывает, почему «Граф» значительно сложнее и интереснее, чем лежащая в его основе плакатная метафора.
В 2006 году отошедший от дел чилийский диктатор Аугусто Пиночет (Хайме Вадель) инсценировал собственное погребение. Причина прозаична и по-своему печальна: 250-летний вампир просто не может отправиться на тот свет. Не получается. С момента своей официальной кончины Граф (как он просит называть себя в ближнем кругу) живет в глуши. Компанию ему составляют камердинер Федор Краснов (Альфредо Кастро), которого Аугусто когда-то по доброте душевной обратил в вампира, и супруга Лусия (Глория Мюнхмайер), своего укуса так и не дождавшаяся. Пиночет устал и по-настоящему собирается со всем покончить. По такому случаю в дом прибывают пятеро немолодых детей экс-диктатора и монашка Кармен (Паула Лухсингер). Последнюю наняли, чтобы провести расследование офшоров Аугусто (сам он уже не помнит, где спрятал накопленные за время у власти деньги), а затем провести обряд экзорцизма и тем самым прекратить наконец его затянувшийся земной путь.
Розовый — по-прежнему хит киносезона. Вслед за «Барби» — фильма, в котором от обилия нежных оттенков этого цвета болели глаза, тренд подхватил Пабло Ларраин. Он, правда, обращается с розовым деликатнее и всего лишь пишет им титры первого в своей карьере черно-белого (ну, почти) фильма. Игривые надписи на монохромном фоне сразу задают «Графу» лукавый контрапункт, который два часа будет нарастать, чтобы к концу стать наконец основной темой, оставив формальную строгость в подтексте.
Горечь эта очевидная и имеет совершенно понятное происхождение. Пиночет для чилийца Ларраина — человек и персонаж далеко не чужой. Папа и мама режиссера — правые консерваторы, которые не только ничего не имели против кровавого генерала, но и занимали видные посты в чилийском правительстве. Благодаря рефлексии на тему чудовищного наследия Пиночета Ларраин в принципе сделал себе имя — трилогией картин «Тони Манеро», «Вскрытие» и «Нет». В дальнейшем режиссер далеко не уходил от политических тем, свидетельством чему и «Неруда», и сделанная за пределами родины дилогия «Джеки» и «Спенсер». В фильмах о Жаклин Кеннеди и принцессе Диане Ларраин доказал, что не только безупречно чувствует законы исторического и биографического жанров кино, но и обладает редким умением расширять и деформировать их границы.
Возвращение на родину с «Графом» выглядит закономерным и все равно поразительным шагом. На Венецианском фестивале Ларраина и Гильермо Кальдерона наградили призом за лучший сценарий, однако критики по инерции все равно ругали «Графа» за излишнюю прямолинейность. Превращение диктатора в бессмертного кровососа действительно несколько огорошивает, выключает осмысленное восприятие. «Пиночет — упырь» — это даже не лобовая метафора, а какая-то плакатная, карикатурная хохма. Однако «Граф» длится два часа, и шутки над продающей фильм зрителю остротой размещены лишь в прологе, где юный вампир слизывает кровь с ножа гильотины, отрезавшего голову Марии Антуанетте.
Центральный акт представляет собой смесь змеиных перепалок за обеденным столом и дознавательской работы монашки-бухгалтера. Сам Пиночет про офшоры ничего не помнит, жена тихонько спит с дворецким, стареющие дети теряют остатки достоинства в надежде на излете жизни пожить красиво. Здесь напряжение задает манера съемки. Ларраин то играет в «Носферату» Мурнау, то чуть ли не в Бергмана, то и вовсе избавляется от украшательств, заставляя зрителя наблюдать за допросом почти в режиме видеорегистратора. Визуальная изобретательность здесь во многом заслуга Эдварда Лахмана — оператора американских артхаусных хитов в диапазоне от фильмов Софии Копполы до «Кэрол» Тодда Хейнса. Именно работа Лахмана придает подчеркнуто камерному «Графу» размах, масштаб и универсальность, необходимую картине для Netflix.
Мастерство Ларраина заключается в том, что исходный образ — всего лишь отправная точка для изобретательного, наполненного остроумными деталями повествования. Если бы он в своем исследовании геронтократии был по-настоящему прямолинеен, либеральная критика наверняка носила бы его на руках. Сегодня миру нужны лобовые высказывания — пример «Барби» тому порукой. Однако «Граф» движется по другой, куда более элегантной траектории. Метафора здесь неспешно обрастает плотью и начинает жить собственной — жуткой, смешной, прекрасной — жизнью.
На официальном постере «Граф» назван сатирой, однако Ларраин постоянно размывает границу гротеска и реализма; пика эта игра достигает в финале, где выяснится, кто же на хорошем английском подробно комментировал события фильма.
При всей своей хлесткости «Граф» Ларраина куда ближе не к памфлету, а к синтетическим экспериментам другого недавнего фильма — «Сказки» Александра Сокурова, так пока и не вышедшей, увы, в российский прокат.
У игры в фельетон «Графа» и отчаянных экспериментов «Сказки» куда больше общего, чем может показаться, и речь не только об изящном черно-белом исполнении. В принципе «Граф» — это тоже в известном смысле сказка. Обе картины по-разному исследуют природу даже не власти вообще, а конкретно диктатуры — особого состояния сознания, действительно близкого к фантазийным представлениям о вампиризме. В обоих случаях речь идет не о фильме-осуждении и не о готовом ответе, а о попытке запечатлеть средствами искусства скрытую от глаз часть реального мира. Того мира, в котором все без исключения зрители — что «Графа», что «Сказки» — живут прямо сейчас.
Фильм «Граф» (El Conde) вышел на Netflix