75 лет назад, 20 ноября 1948 года, в СССР официально прекратил свою деятельность Еврейский антифашистский комитет, который во время Великой Отечественной войны помогал советскому правительству получать помощь из-за границы для борьбы с Гитлером. Считается, что именно уничтожение ЕАК послужило толчком к самой масштабной волне антисемитизма в СССР во второй половине XX века. Кульминацией этих событий стало печально известное «дело врачей». Захлестнувшая страну антиеврейская истерия спала лишь после того, как Иосиф Сталин оказался в мавзолее. Хотя, по мнению исследователей и очевидцев, в более мягком виде антисемитизм был и при Никите Хрущеве, и при Леониде Брежневе. Единственным из руководителей СССР, официально осудившим антисемитизм, стал Михаил Горбачев. Но сделал он это лишь за два месяца до прекращения существования СССР. «Лента.ру» — о том, как жилось евреям в Стране Советов.
Летом 1948-го член Политбюро Андрей Жданов страдал из-за проблем с сердцем. Врачи пророчили, что оно остановится, если он не сбавит нагрузку. Жданов заявил, что лучше физическая кончина, чем политическая, но все же 10 июля взял внеплановый отпуск и уехал в партийный санаторий заниматься здоровьем. Там-то его и настигло письмо некоей Л. Красковой, направленное «против засилья евреев в печати».
«Почему хозяйничают евреи?» — задавалась вопросом просительница, нарушившая отдых высокопоставленного деятеля. Особенно возмущал ее тот факт, что из семи членов редколлегии русского журнала «Новый мир» «пять евреев во главе с редактором [Константином] Симоновым».
В своем письме настырная Краскова уверяла Жданова в том, что евреи «мешают переделывать психологию советских людей в коммунистическом духе».
Отреагировал ли член политбюро на предостережения гражданки, неизвестно: он уже не вышел из отпуска и 31 августа 1948 года дни его закончились в санатории на Валдае.
А Симонова товарищ Краскова причислила к евреям, скорее всего, напрасно: лауреат шести Сталинских премий был выходцем из дворянской семьи, его мать — княжна Александра Оболенская, отец — генерал царской армии Михаил Симонов.
Проблему антисемитизма осознавал еще Владимир Ленин — в своем постановлении от 25 июля 1918 года Совнарком объявил антисемитское движение и погромы евреев губительными «для дела рабочей и крестьянской революции», призвав трудовой народ социалистической России всеми средствами «бороться с этим злом». Но решение проблемы это не приблизило. Не на пустом месте родилась байка о том, что другого руководителя из РСФСР Якова Свердлова погубила на самом деле не эпидемия испанки, а драка с рабочими на митинге в Орле, случившаяся из-за его еврейского происхождения — большевики якобы скрыли этот факт, чтобы не позорить революцию.
Проблема антисемитизма плавно перекочевала в 1920-е, а затем и в 1930-е годы, хотя современники расходятся в оценках ее масштабов в то время. Есть те, кто утверждает, что карательные органы во время Большого террора были нацелены в первую очередь на евреев. Напротив, поэт Симонов вспоминал, что в богатом на таланты еврейского происхождения кинематографе в 1937-1938 годах «было затронуто репрессиями людей куда меньше, чем в любой другой сфере искусства».
На время Великой Отечественной антисемитизм в СССР в целом смолк, но вскоре по ее окончании расцвел буйным цветом. Сигналом к этому, как считается, послужил разгром Еврейского антифашистского комитета (ЕАК), созданного во время войны с целью получения помощи из-за границы. После победы над нацистской Германией приоритеты советского руководства изменились, ЕАК обвинили в еврейском национализме и шпионаже в пользу США. В январе 1948-го спецслужбы организовали ликвидацию главы ЕАК Соломона Михоэлса, замаскировав ее под ДТП. А 20 ноября того же года ЕАК был окончательно уничтожен решением Совмина СССР. В документе подчеркивалось, что этот Комитет «является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки».
Следующим этапом стало печально знаменитое «дело врачей». Сам Сталин в последние месяцы своей жизни был просто одержим ненавистью к медикам. 13 января 1953 года «Правда» и ТАСС ошеломили советских граждан сообщением о раскрытом органами госбезопасности заговоре террористической группы врачей, которые, как утверждала пресса, были агентами иностранных разведок и хотели ликвидировать руководителей СССР. По всей стране прокатилась очередная волна арестов медиков — хватали как простых докторов, так и светил науки, лечивших Жданова и других вождей. Как писала Сталину уже 20 января некая «простая советская школьница-комсомолка», пожелавшая сохранить анонимность, после публикации этого сообщения «о предателях-врачах» во многих школах ее города началось избиение еврейских детей.
По свидетельству все того же Симонова, со второй половины января по середину марта 1953-го вокруг «дела врачей» создавалась гнетущая атмосфера.
Поэт вспоминал, что даже после Сталина атмосфера стала разряжаться не сразу.
«Могу это сказать, опираясь на собственные ощущения, — отмечал поэт. — В голове была полная сумятица. С одной стороны, я хорошо помнил, как совсем недавно в моем присутствии Сталин выступал против антисемитизма, я слышал это своими ушами. И вдруг эти врачи-[изверги], этот список с преимущественно еврейскими фамилиями, эти обличения в связи с "Джойнтом", вся та муть, которая поднялась со дна вокруг этого...»
В своих воспоминаниях Симонов высказывает предположение, что кто-то из чиновников разных уровней попросту делал на антисемитизме собственную карьеру. Он чувствовал, что «происходит нечто ненормальное», при этом поэту категорически не хотелось верить в антисемитизм Сталина. Это не совпадало с его представлениями о первом лице СССР.
«Социологических опросов в СССР при Сталине и Хрущеве не проводили, — отмечает в беседе с "Лентой.ру" историк Леонид Максименков. — Антисемитизм среди части населения СССР нельзя было отменить по приказу, а вот возбудить его было очень легко. Во время "дела врачей" Москву завалили сигналами с мест».
Кампания вокруг «дела врачей» продолжалась недолго, но ущерб массовому сознанию она нанести успела. У многих людей возникло глубокое недоверие к сфере здравоохранения и подозрение к врачам, которых стали называть «изуверами в белых халатах».
По словам Максименкова, был и другой очень важный для понимания «еврейского вопроса» внешнеполитический момент.
Крайне любопытным источником, демонстрирующим глубину проблемы, является заявление об антисемитизме, направленное 26 августа 1952 года инженером Днепродзержинского азотно-тукового завода Ильей Золотаревым в Политбюро ЦК ВКП(б) (документ хранится в РГАСПИ).
Он отмечал, что к началу Великой Отечественной войны «проявления антисемитизма почти совершенно исчезли из жизни нашей страны» и советские граждане еврейского происхождения не чувствовали никаких перегородок, «отделяющих их от остальных братских народов СССР». Однако после войны, констатировал Золотарев, положение резко изменилось.
В качестве доказательства своих слов неравнодушный член ВКП(б) привел ситуацию в Днепропетровске, где хозяева квартир отказывались сдавать их в аренду евреям. Золотарев считал в высшей степени прискорбным, что с антисемитизмом никто не борется, «его как будто не замечают», а в ряде учреждений к евреям применяют ряд мер явно дискриминационного характера. Так, евреи изгонялись из институтов Академии наук УССР под видом сокращения штата, подобное, со слов Золотарева, происходило и в ряде министерств СССР.
«При приеме студентов в вузы также чинят препятствия еврейской молодежи, — утверждал он. — Таких фактов дискриминации ЦК партии может найти сколько угодно, в любом городе, при самой беглой проверке. Как могло создаться такое положение? Никогда до сих пор в нашей партии не было такого позора. Здесь, очевидно, сыграли свою роль последствия немецко-фашистской оккупации. (…) Украинские буржуазные националисты являлись и являются оголтелыми антисемитами. В такой обстановке создается почва для прямых бандеровских выступлений».
Причины роста антисемитизма на Украине Золотарев видел в том, что после освобождения оккупированных территорий власти не уделили должного внимания «ликвидации всех влияний фашистской пропаганды». В обращении к членам политбюро и лично товарищу Сталину он призывал не допустить «недооценки антисемитизма как опаснейшего канала для проникновения фашистской идеологии в нашу страну».
Архивы содержат сотни подобных документов начала 1950-х с жалобами на проявления антисемитизма в СССР. При этом чаще всего отправители предпочитали скрывать свое имя, опасаясь негативных для себя последствий.
1 февраля 1953 года аноним, подписавшийся как Советский человек, обратился к руководству СССР и заодно к писателю Илье Эренбургу по поводу антисемитского подтекста советской пропаганды. Он утверждал, что слово «жид» за последние годы стало таким же распространенным, как русский мат. Как сообщал аноним, руководители партии и правительства не могли не знать, какую новую волну антисемитизма вызовет сообщение от 13 января «о врачах-душегубах».
«То, что антисемитизм у нас организован и организован "сверху" — это факт», — заключал он.
Имелись и случаи доносов на тех граждан, кто публично осуждал антисемитизм.
8 января 1952 года первый секретарь ЦК ВЛКСМ Николай Михайлов сообщил в ЦК ВКП(б) о группе студентов Московского городского пединститута имени Потемкина, которые вели среди своих родственников и знакомых разговоры о том, что якобы в стране имеются проявления антисемитизма. Комсомольскому лидеру особенно не понравились изречения учащейся четвертого курса истфака Каминской, которая заявила, что в СССР «проводится неправильная политика по национальному вопросу».
«После войны по стране прокатилась волна антисемитизма как выражение фашистской идеологии. Два показательных судебных процесса против антисемитов дадут больше пользы, чем разговоры. (…) Все, что я говорю, является моими твердыми убеждениями. Эти взгляды разделяют мои близкие знакомые из интеллигенции — врачи, инженеры, юристы, студенты», — эти слова студентки на заседании бюро ВЛКСМ так сильно не понравились Михайлову, что он счел необходимым передать их вождям партии.
Судя по всему, его обращение нашло в ЦК всестороннюю поддержку. Каминскую исключили из комсомола, МГПИ имени Потемкина в 1960-м присоединили к МГПИ имени Ленина, а Михайлова ждала блестящая карьера: он стал членом политбюро, первым секретарем Московского обкома, позже — министром культуры СССР.
Между тем по стране ползли слухи о грядущей депортации всех советских евреев в Сибирь. На студенческих митингах призывали выселить представителей этого народа из европейской части СССР. Слухам поверили, например, родители Иосифа Бродского — по свидетельству поэта, они начали продавать свое имущество и печально ждали собственной участи.
Косвенным подтверждением этой версии считается обнаруженный когда-то Жоресом Медведевым секретный приказ от 22 февраля 1953 года о немедленном увольнении из Министерства государственной безопасности (МГБ) всех сотрудников еврейской национальности вне зависимости от их звания, возраста и заслуг, что могло быть предвестником депортации.
«Антисемитизм в СССР не закончился прекращением "дела врачей", он продолжался, — говорит "Ленте.ру" известный спортивный журналист, эксперт по боксу Александр Беленький. — Для него лишь требовалось найти обоснование — таковым стал арабо-израильский конфликт 1967 года, затем 1973-го. "Мы вас не любим, потому что вы арабов режете". Хотя никаких арабов мы, в общем-то, тогда и не знали».
Историк и партийный функционер, во время перестройки — помощник генсека ЦК КПСС Анатолий Черняев признавал, что антисемитизм «подрывал интернационалистскую целостность советской идеологии».
А по мнению современного демографа Павла Поляна, при Хрущеве и Брежневе латентный государственный антисемитизм «напоминал скорее эпоху Александра III». Его отличительными признаками, на взгляд эксперта, были карьерная и образовательная дискриминация, отрицание уничтожения миллионов евреев в концлагерях, борьба с правом на эмиграцию и непротивление бытовому антисемитизму. Высказываясь спонтанно и ситуативно, простые люди ругали евреев как причину собственных бед.
Беленький делится личным опытом — после школы он собирался поступать в Институт иностранных языков имени Мориса Тореза, но начинающему лингвисту однозначно дали понять, что вход туда ему заказан. По его словам, в этом вузе учились евреи, но из тех, кто по блату. В итоге Беленькому пришлось поступать в МГПИ имени Ленина, «где с "этим" было помягче».
Негласно установленные ограничения касались и выезда за границу. Когда в МГПИ собирали группу для поездки в Англию, к собеседнику «Ленты.ру» подошли и сказали: «Вас завернули». Беленький уверяет, что никаких оснований для такого решения не было, он был хорошим студентом. Статусом невыездного в то время одаривали представителей самых разных профессий. Причем многие узнавали о своей неблагонадежности чуть ли не в последний момент — когда собирались выехать из СССР, например, в составе спортивной или научной делегации.
При этом в советский период Беленький лишь однажды столкнулся с прямым проявлением антисемитизма.
«Это случилось в Ленинграде в начале 1980-х, — рассказывает он. — Я зашел в троллейбус, и стоявший впереди мужик, передразнивая, как ему казалось, еврейский акцент, произнес непристойную фразу. За что тут же получил по морде. Просто без лишних слов. Это была реакция на антисемитизм, который существовал. Меня удивило, что все остальные в троллейбусе молчали, как будто ничего не произошло».
По воспоминаниям журналиста, его обидчик смахивал на обычного работягу, а сам он тогда носил длинные кудрявые волосы, поэтому его происхождение «не вызывало сомнений».
Доносы вроде того, что настрочила гражданка Краскова в 1948 году, имели место и при Хрущеве. Например, в марте 1963-го некий неравнодушный товарищ поставил секретаря ЦК КПСС Фрола Козлова в известность о результатах своего 18-летнего исследования: в НИИ и на полигонах Минобороны, оказывается, существует еврейская буржуазно-националистическая группа, ставящая своей целью «подрыв оборонной мощи нашей великой Родины» путем искусственного создания затруднений и неразберихи в наиболее важных направлениях ракетной техники (документ хранится в РГАНИ). Совсем скоро, 11 апреля, у Козлова случился инсульт — к активной работе он уже не вернулся.
В том же году прославленного скрипача Давида Ойстраха не выпустили в США для выступления на праздновании годовщины американо-израильского культурного центра.
«В начале 1960-х Хрущев провел очередную кампанию по борьбе со взяточничеством, воровством и стяжательством, — замечает историк Максименков. — Начали с валютчиков, а потом пошло-поехало по системе торговли. Прошло несколько показательных процессов. Некоторым фигурантам были вынесены приговоры к высшей мере наказания. У многих обвиняемых были еврейские фамилии. Как это восприняли бдительные граждане? Начали подавать разоблачительные сигналы. На Западе немедленно заговорили о всплеске антисемитизма. Хрущеву лично пришлось отвечать британскому философу Бертрану Расселу».
Факты свидетельствуют, что обострение антисемитизма в СССР действительно следовало за обострением обстановки на Ближнем Востоке. Так, Шестидневная война 1967 года между Израилем и коалицией арабских стран аукнулась беспорядками в ряде городов Союза. В Тирасполе, например, группа студентов — выходцев из сельской местности учинила подобие еврейского погрома. И хотя госорганы Молдавии пытались скрыть истинную подоплеку конфликта, один из сотрудников прокуратуры указал в протоколе, что избивали именно евреев.
По заверению Максименкова, победа Израиля над союзниками СССР (Египтом и Сирией) застигла советское руководство врасплох: в Кремле поспешили разорвать дипломатические отношения, заставили сделать это и страны — участницы Варшавского договора (кроме Румынии). В результате, констатирует эксперт «Ленты.ру», Советский Союз потерял важные рычаги влияния на урегулирование ближневосточного конфликта и связь с десятками, если не с сотнями тысяч соотечественников на Святой Земле.
Внутри СССР победа Израиля произвела настоящий фурор среди еврейского населения. Часть молодежи хотела ехать на войну, более зрелые — эмигрировать семьями. Третьи, уверяет историк, вознамерились требовать права культурной автономии, возвращения и открытия синагог, печатания молитвенников, продажи мацы. В Кремле это вызвало сначала недоумение, затем раздражение и желание принять карательные меры. Особенно возмущались по данному вопросы члены политбюро — выходцы с Украины, добавляет Максименков: «На Украине антисемитизм имел намного более глубокие корни и традиции, чем, собственно, в России».
Журналист Беленький считает, что в СССР еще долго царил «домашний антисемитизм».
«Преувеличивать его тоже не стоит, — говорит он. — Но вот однажды нас, студентов, отправили на картошку. Сам я из-за занятности на общественной работе приехал чуть позже — и, к своему удивлению, узнал, что в мое отсутствие мои же однокурсники вели какие-то антисемитские разговоры. И это при том, что за пять лет учебы в институте я ни от одного из них ничего не слышал. Антисемитизм был выборочным: если ты хороший парень, то он тебя, в общем-то, не касался. Не распространялся на "своих"».
Всколыхнувшая советское общество перестройка сказалась и на положении евреев. Официальная власть больше не препятствовала их массовому выезду из Советского Союза, а в 1987-м началось восстановление отношений с Израилем. С 1/6 части суши на Землю Обетованную хлынул поток репатриантов.
Вместе с тем на излете существования СССР появились антисемитские организации. Наибольшую активность в Москве развило общество «Память», которое советские евреи всерьез побаивались — тем более в мае 1988 года в столице и других городах широко распространились слухи о подготовке еврейских погромов.
Как рассказывала «Ленте.ру» репатриантка Елена Грин, именно деятельность «Памяти» подтолкнула ее к осознанию того, что она «не совсем своя в той стране, в которой живет».
На высшем уровне официальные заявления по «еврейскому вопросу» произошли в период безвременья или двоевластия, когда Горбачев фактически уже был отстранен от рычагов управления страной. На встрече с председателем Национального конгресса по проблемам советских евреев Шошаной Кардэн 1 октября 1991 года президент СССР осудил «любые проявления антисемитизма вместе с другими формами национального шовинизма».
«Мы хотим, чтобы то, что мы делаем, было во благо всему населению, в том числе и евреям», — несколько запоздало заявил он.
19 октября 1991-го, через два месяца после провала путча ГКЧП, Советский Союз восстановил дипломатические отношения с Израилем. Еще через два месяца СССР не стало. А считающееся молодым еврейское государство просуществовало уже дольше, чем простоял Союз.