В кино вышел новый фильм скандального живого классика кинематографа Романа Полански «Дворец». Пока прогрессивная часть человечества пытается отменить режиссера за изнасилование полувековой давности, он в своей сатире не без упоения измывается над всем родом людским и особенно привилегированными его представителями. «Лента.ру» рассказывает, смешно ли это у него получается.
31 декабря 1999 года. Планета охвачена тревогой по поводу проблемы 2000, она же кризис Y2K: как только стрелки пробьют полночь, по прогнозам экспертов и политиков, почти все вычислительные системы мира выйдут из строя, не в состоянии справиться с наступлением нулевого по календарю года. Аккуратному швейцарцу Хансуэли (Оливер Мазуччи), впрочем, не до предположительно грядущего цифрового армагеддона: его собственный апокалипсис разворачивается уже сейчас, и имя ему — высший свет. Хансуэли работает директором лакшери-отеля Gstaad Palace, и в преддверии новогодней ночи в его вотчине царит настоящий хаос — усилиями клиентов, которые один капризнее и несноснее другого.
Или маркиза-мизантропка (Фанни Ардан), которая рассматривает в экскрементах своего чихуахуа знамение конца света; 97-летний техасский миллиардер (Джон Клиз), который дарит своей молодой жене пингвина — а потом застревает в супруге во время интимных утех; мутный бизнесмен в уорхоловском парике (Микки Рурк), отказывающийся принимать нагрянувшего с семьей из Чехии внебрачного сына-провинциала; застенчивый банкир, робко вынашивающий на проблему 2000 года собственные куда более амбициозные, чем его нынешние возможности, планы. Наконец, большая группа авторитетных россиян (с Александром Петровым во главе) — не только с сопровождающими их девицами, но и с набитыми валютой загадочного происхождения чемоданами. Все хотели бы развлечься на знаменитой новогодней вечеринке отеля — всем же придется решать куда менее праздные проблемы. При утомленном и опьяненном участии несчастного Хансуэли.
Учитывая, что предыдущим фильмом 90-летнего Романа Полански была преисполненная гражданского пафоса, серьезная почти в каждом своем кадре судебная драма на историческом материале «Дело Дрейфуса», тот разворот, что он осуществляет к площадной, бесстыжей и совсем не интеллектуальной комедии во «Дворце», вполне мог бы и удивлять. Но если «Дело Дрейфуса», посвященное преследованию французского офицера более-менее за одну лишь его еврейскую кровь, многие критики считывали, как крик души самого Полански, который до сих пор ходит в обвиняемых по делу об изнасиловании несовершеннолетней в 1970-х (и поэтому остается персоной нон-грата в США и тех странах, которые практикуют экстрадицию в Америку), то почему бы и на «Дворец» не смотреть под тем же углом?
Что ж, видимо, скандал, разразившийся после премьеры «Дела Дрейфуса» и его побед на премии «Сезар» — когда церемонию демонстративно покидали коллеги Полански, а на улице разразилась стычка между полицей и протестующей против режиссера публикой, — классик воспринял в первую очередь балаганом. «Дворец» в этом смысле нетрудно увидеть даже не столько отповедью привилегированным слоям общества, идущей по стопам условного «Треугольника печали», сколько сеансом ответного, возведенного в квадрат (если не в куб) балаганного действа. Действа, ни один участник которого не вызывает даже малейшей симпатии. Почти все — спасибо криворуким пластическим хирургам — далеки от человеческого облика, а с приближением полуночи и повышением градуса напитков будут только приобретать в омерзительности.
Возможно, и никакого издевательского проклятья человечеству обиженный на него, вынужденный проживать свои дни в швейцарском изгнании и мириться с чужими протестами режиссер вовсе и не подразумевал. В конце концов, юмор у поляка всегда был специфическим — и это касается не только откровенных, по-своему столь же непритязательных, как «Дворец», комедий вроде пародийной буффонады «Бала вампиров» или лукавой БДСМ-игры «Венеры в мехах». Эксцентрикой, и не то чтобы изысканной, а, напротив, по-своему эффекту лобовой, отдавали и знаменитая сцена с разорванным носом Джека Николсона в «Китайском квартале», и даже некоторые эпизоды «Пианиста» (как бы кощунственно это ни звучало) — особенно с банкой огурцов. Вот и «Дворец» вполне может выглядеть логичным продолжением любви Полански к самым разным проявлениям абсурда.
Есть только небольшой нюанс — ни одна из многочисленных эскапад «Дворца», будь то приключения трупа с миллиардом на счету, лица русских братков во время прощального выступления Ельцина или эротические приключения мучающегося глистами чихуахуа, не вызывает ровным счетом никакого смеха. Но задумывались ли они смешными? Скорее всего, все же нет. Полански здесь не столько пытается перещеголять Рубена Эстлунда, который в «Треугольнике печали» заставлял злосчастный один процент богачей блевать и с голодухи забивать ослика, сколько — со скидкой на эпоху — метит в развитие идей Марко Феррери и позднего Бунюэля. Большая жратва уже ни в кого не лезет, скромное обаяние буржуазии давно выветрилось, и веселить аудиторию тошнотой экранных миллионеров уже не представляется возможным — честнее, по Полански, будет пытаться вызвать рвотный эффект у самих зрителей.
Фильм «Дворец» (The Palace) вышел в российский прокат