Ровно 100 лет назад, 2 декабря 1923 года, родился Александр Яковлев — фронтовик, историк, посол, идеолог перестройки. Получив тяжелые ранения и чудом уцелев в Великую Отечественную, он сосредоточился на науке и политике. Яковлев стал одним из немногих, кому довелось учиться в США, и за это его обвиняли в вербовке и работе на ЦРУ. После работы послом в Канаде он вернулся в СССР и стал ближайшим соратником Михаила Горбачева, продвигая преобразования перестройки. Одни хвалили его за вклад в реабилитацию жертв репрессий и рассекречивание документов, другие были уверены, что он намеренно разваливал Советский Союз по указке американцев. Кем на самом деле был Яковлев — в материале «Ленты.ру».
Морпех Александр Яковлев лежал в поле под Ленинградом, уткнувшись лицом в кочку. Его руку, грудь и ногу только что прошили четыре немецкие пули. Было больно и холодно несмотря на лето. В голове помутнело, и 18-летний лейтенант готовился к худшему. Неожиданно к нему подполз связной Виктор Кужелев, молодой парень с чапаевскими усами, один из немногих, кто уцелел в том бою.
«Я весь прострелен», — сказал ему Яковлев слабеющим голосом.
Кужелев схватил своего командира под мышки и на коленях потащил к лесу, к своим. В это время немцы обрушили на красноармейцев шквал огня из всех видов оружия. Ситуация становилась поистине безнадежной. Вдруг Кужелев разглядел на поле воронку: несколько рывков — и он прыгнул туда вместе с Яковлевым. В яме — по колено воды, но товарищи успешно переждали обострение боя, и, как только стрельба стихла, Кужелев вновь потащил Яковлева в лес, к спасению.
Навстречу уже бежали со всех ног советские солдаты. Тяжелораненому тут же оказали первую помощь и на носилках перенесли в тыл.
Молодой организм выдержит, но в родную деревню под Ярославлем Яковлев вернется на костылях и всю оставшуюся жизнь будет хромать на правую ногу. Именно тогда будущий реформатор выработает стойкое отвращение к ужасам войны. Старшину Кужелева за спасение командира наградили орденом Красной Звезды.
Биограф Михаила Горбачева, специалист по истории СССР Уильям Таубман, находил у Яковлева и своего героя много общего: оба выходцы из сельской местности, крестьянские дети. Разве что ярославец был чуть старше ставропольца и в отличие от него подпадал под призыв в суровом 1941 году. По мнению Таубмана, семья Яковлева во многом была похожа на горбачевскую: дед не пил, не курил и не сквернословил, отец никогда не порол сына, мать была хоть и неграмотной, но «безгранично, до болезненности» совестливой. Она настолько тяжело восприняла новый облик сына, когда тот после демобилизации вернулся домой, так сильно переживала из-за его ранений, что Яковлев почувствовал себя виноватым и рвался вновь куда-либо уехать.
Великая Отечественная выкосила миллионы молодых парней, поэтому те, кто остался, оказались востребованы в самых разных сферах. Еще не завершилась война, когда Яковлева зачислили на истфак Ярославского пединститута — комиссованный по ранению фронтовик решил стать историком. Ввиду нехватки кадров одновременно он преподавал, а также вступил в партию.
Вскоре выяснилось, что потенциал начинающего специалиста по Америке куда шире позиции, например, доцента на кафедре провинциального вуза. Яковлева делегировали в Москву для учебы в Высшей партийной школе, откуда он вернулся подготовленным для работы в Ярославском обкоме и редакции областной газеты. Время спустя Яковлев заведовал отделом образования в том же обкоме, а после кончины Иосифа Сталина его вновь позвали в столицу — теперь на должность инструктора ЦК КПСС в отделе школ. С 1956 года он изучал международные отношения в аспирантуре Академии общественных наук, присутствовал в зале заседаний XX съезда КПСС, когда Никита Хрущев читал свой секретный доклад о культе личности Сталина, и «буквально похолодел от первых же слов».
1958-й стал переломным моментом в жизни Яковлева: его по обмену направили на стажировку в Колумбийский университет. В ФБР считали всех студентов из СССР шпионами и с подозрением относились к американцам, которые пытались с ними подружиться.
Среди них был Олег Калугин: в 1974 году он дослужится до генерала КГБ, а во время перестройки шокирует мир разоблачениями Комитета госбезопасности СССР, за что получит среди бывших сослуживцев репутацию предателя. В 2002-м на родине Калугина заочно приговорят к 15 годам тюрьмы за государственную измену.
Дурная слава бежавшего в США чекиста бросит тень и на Яковлева, ведь они продолжали общаться и после учебы.
Тогда же, в конце 1950-х, ярославский историк держался особняком, внимательно слушал лекции по американской истории и изучал биографию Франклина Рузвельта. Близко сошелся Яковлев только с одним однокашником-американцем — неким Лореном Грэмом, который впоследствии стал специалистом по истории советской науки. Он заверял, что в Колумбийском университете Яковлев пылко защищал коммунизм, а по возвращении в Москву писал о США в сугубо критическом тоне. Однако уже в конце 1960-х его одолевали сомнения по поводу коммунизма и того пути, который выбрали советские вожди.
Историк Леонид Максименков считает политическую биографию Яковлева захватывающей и противоположной Горбачеву. Работая в ЦК КПСС в драматичный послесталинский период, ярославский историк вникал и в содержание школьных учебников, и в проблемы советских детей и юношей. В начале 1960-х Яковлев занимался организацией трансляций радиопропаганды на зарубежные страны, создавал радио «Маяк», развивал цветное телевидение. При его координации началось и закончилось строительство в Москве уникального в то время Останкинского телецентра с полукилометровой телебашней, напоминает собеседник «Ленты.ру».
В начале следующего десятилетия Яковлев — и. о. заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС. Он курировал главные советские СМИ, по формулировке Таубмана, «защищал марксистский интернационализм от русских националистов правого крыла» и в 1972-м написал статью «Против антиисторизма», вызвавшую большой резонанс. Этого партийному пропагандисту не простили, но полностью ломать карьеру не стали и наказали наполовину, сослав послом в Канаду. Есть версия, что принимавшие решение по Яковлеву считали эту страну захолустьем по сравнению с США. Его хотели отправить подальше с глаз и рассматривали новое назначение именно как ссылку.
Одним из основных пунктов советско-канадских отношений в то время был украинский фактор. Канада наравне с российским Дальним Востоком стала основной базой для украинских переселенцев еще на рубеже XIX и XX веков. Тогда за океаном искали счастья и надеялись на трудоустройство люди рабочих специальностей, страдавшие в Австро-Венгрии от дискриминации по национальному признаку, безработицы и материальной нужды. После Второй мировой войны к ним прибавились политические эмигранты, бывшие военнослужащие УПА (запрещена в России) и других формирований, воевавших на стороне нацистской Германии.
Период службы Яковлева послом в Оттаве ознаменовался серией резонансных выступлений украинских националистов. Один из таких эпизодов на Олимпиаде 1976 года в Монреале описала в своих мемуарах Марина Влади. Их с Владимиром Высоцким настолько достали канадские украинцы, скандировавшие антисоветские лозунги на игре сборной СССР, что артисты решили покинуть арену, не дожидаясь финального свистка.
По словам Максименкова, украинские демонстранты постоянно осаждали посольство, надоедая Яковлеву: то они требовали освобождения диссидента Валентина Мороза, то поминали годовщину создания Украинской Народной Республики, то проклинали Октябрьскую революцию. При этом помещения посольских зданий были окутаны проводами прослушек.
В подтверждение своих слов историк приводит текст рассекреченной записки на имя председателя КГБ Юрия Андропова и министра иностранных дел Андрея Громыко, в которой, в частности, говорится: «Наряду с использованием различных оперативных средств в работе против представительств СССР спецслужбы США и Канады настойчиво стремятся организовать техническое проникновение в наши учреждения путем внедрения в них секретной аппаратуры прослушивания».
Там же указано, что в апреле 1975 года сотрудники КГБ нашли в новом здании советского торгпредства в Оттаве кабель микрофонного прослушивания. Составители документа обращали внимание на качество маскировки микрофонов и малые размеры основных блоков.
По информации собеседника «Ленты.ру», на самом деле Яковлев был далек от восторженного восприятия Северной Америки, которое ему приписывали оппоненты, а после возвращения в Москву издал под псевдонимом брошюру, в которой «поведал много интересного о тоталитарных практиках в Канаде». Если верить Максименкову, не соответствуют истине и утверждения о дружбе советского посла с канадским премьером Пьером Эллиотом Трюдо.
По мнению историка Таубмана, Канада подарила Яковлеву возможность «долго наблюдать демократический капитализм вблизи», тот обстоятельно размышлял, как с пользой применить его наработки в СССР. Особенно интересовали посла вопросы ведения сельского хозяйства, поскольку климат двух стран в целом схож. Тем не менее, если верить Таубману, за десять лет службы Яковлева в Оттаве его лишь однажды попросили составить доклад о земледелии в Канаде. От многих присланных им в Москву отчетов просто отмахивались и побыстрее списывали в архив, не читая.
Хотя, например, маршал Дмитрий Язов впоследствии очень критически оценивал деятельность Яковлева в Канаде. Дескать, тот постоянно ставил в пример тамошний уровень жизни и обязательно добавлял: в Канаде колхозов нет, совхозов нет, а живут они очень хорошо. Подобные разговоры Язов считал предательством.
Значительную часть жизни недруги обвиняли Яковлева в сотрудничестве с американскими спецслужбами. Доказательства не приводились, но хор обвинителей отличался упорством — особенно старались те, кто имел отношение к силовым структурам. Наиболее именитым обличителем Яковлева был как раз министр обороны СССР Язов. Правда, свои громкие заявления он сделал, уже находясь на пенсии (как известно, в августе 1991 года Язов примкнул к ГКЧП, тогда как Яковлев поддержал Ельцина).
В свою очередь, полковник ФСБ в отставке Александр Платонов со ссылкой на председателя КГБ Владимира Крючкова приводил в одной из своих книг загадочный факт из биографии Яковлева: будучи послом в Канаде, тот «пропадал» неизвестно куда на три дня и не мог объяснить обстоятельства своего отсутствия.
Вообще тему гипотетической связи Яковлева с американской разведкой комментировали все кому не лень, пристегивая его к Калугину из-за совместной учебы в Колумбийском университете. Как отмечал еще один ветеран КГБ Владимир Попов, обвинения в вербовке иностранной разведкой крайне трудно отмести по причине отсутствия достоверных данных: ни одна спецслужба мира не подтвердит, но и не будет отрицать принадлежность людей к своему агентурному аппарату. По этой причине приклеенный однажды ярлык агента спецслужб был практически несмываем, констатировал Попов.
По мнению доктора экономических наук, Яковлев видел, что западная (прежде всего американская) система, несмотря на существенные недостатки, работает более эффективно, чем советская.
«В нашей истории мы наслушались обвинений в адрес действующих политиков и особенно тех, кто потерял власть, — говорит Максименков. — Теориями заговора наполнена вся наша псевдоисторическая литература. Тогда заподозрить в шпионаже и диверсиях можно всех руководителей СССР горбачевской пятилетки. Судя по воспоминаниям политиков того времени, источником "информации" о Яковлеве было окружение Крючкова. Того самого, кто сам участвовал в попытке госпереворота ГКЧП и оказался за это на лефортовских нарах. "Безукоризненный" свидетель с "безупречной" репутацией!»
Документы показывают, что Яковлев не был настроен проамерикански. Согласно выводам Максименкова, в 1985-1989 годах позицию секретаря ЦК по идеологии и международным делам в отношении американского вопроса можно охарактеризовать как просвещенный консерватизм. Защитником или лоббистом интересов США, в чем Яковлева обвиняли противники, он в Политбюро не выступал, уверен эксперт.
Более того, когда американцы рассекретили рабочие записи переговоров Рональда Рейгана с Горбачевым в Женеве, Рейкьявике, Вашингтоне и Москве, стало известно, что Яковлев «ехидно возражал» президенту США. А Крючков на встрече с советником Рейгана по национальной безопасности Колином Пауэллом в 1987 году, напротив, вел себя заискивающе.
В том же 1983-м Яковлев вернулся в Москву и получил назначение на должность директора Института мировой экономики и международных отношений АН СССР. Вскоре стал одним из помощников Горбачева, вместе с несколькими доверенными лицами готовил ему тексты речей и докладов. Будущий генсек обращался к Яковлеву за советом по многим проблемам внешней политики, в которых тот лучше разбирался.
«Яковлев был очень опытным полемистом, хорошим оратором и мастером формулировок, — отмечал Рой Медведев. — Это был человек основательных и разносторонних знаний. Но у него не было прочных убеждений».
Уже в 1985-м, по словам Медведева, Яковлев начинал играть все более важную роль в большой группе идеологических помощников и советников генсека.
Сам Горбачев считал Яковлева яркой личностью, человеком большой эрудиции, жизненного и политического опыта.
Журналист-международник Валентин Зорин относил Яковлева, Евгения Примакова, Александра Бовина к шестидесятникам, которые начинали борьбу с тоталитарной системой в условиях существования самой системы. По его мнению, без деятельности этих людей «не возник бы Горбачев».
Яковлеву было суждено стать одной из центральных фигур перестройки. Чем дальше, тем заметнее проявлялись его противоречия с другим ярким деятелем второй половины 1980-х Егором Лигачевым. По крайней мере на первых порах они оба признавали необходимость коренных преобразований, но взгляд двух членов Политбюро на реформы серьезно различался. По свидетельству очевидцев, их позиции не совпадали по многим вопросам, начиная с новых веяний в литературе, музыке, искусстве и заканчивая методами руководства СМИ.
«Порой доходило до абсурда, — вспоминал председатель Гостелерадио СССР Леонид Кравченко. — На одном совещании слышишь одно, на другом — другое. Иногда на одном совещании, если там выступали оба — Лигачев и Яковлев, приходилось выслушивать полярно противоположные точки зрения на одну и ту же проблему».
Его называли и главным прорабом, и даже архитектором перестройки. Рой Медведев, правда, относится к таким эпитетам крайне скептически. На взгляд публициста, у перестройки никогда не было «никакого проекта и никакого архитектора», это была «весьма хаотическая работа, в которой процессы разрушения явно преобладали над процессами созидания».
Историк и дипломат, народный депутат СССР Александр Минжуренко встречался с Яковлевым в конце 1980-х, когда тот находился на пике влияния. Член Политбюро принял тогда группу инициаторов создания Демократической платформы в КПСС, пытаясь понять, что она собой представляет и может ли Горбачев на нее опереться. Минжуренко запомнилось, что Яковлев в целом поддержал идею депутатов и предложил искать среди членов КПСС тех, кто демократически настроен и готов доводить до конца перестройку.
Тем не менее союз между Демплатформой и Горбачевым не состоялся.
«Мы еще не успели свою точку зрения изложить, как Яковлев сказал: "Неплохо бы, чтобы вы набрались сил, поработали, увлекли за собой. Тогда можно будет сделать решительные шаги и Горбачеву", — рассказал Минжуренко «Ленте.ру». — К Яковлеву я отношусь с огромным уважением. Умница, серьезный аналитик, новатор. Новое политическое мышление — это же он вложил в уста Горбачева. Яковлев — генератор идей. Все более-менее хорошие, прогрессивные идеи родились в этой голове. Заслуга Горбачева только в том, что он понял их полезность и подхватил».
Но немало людей оценивают деятельность Яковлева во время перестройки исключительно негативно. К примеру, историк из Архангельска Владислав Голдин полагает, что он на словах был сторонником социализма с человеческим лицом, а на деле — яростным его противником, считая социализм вообще и советскую его модель нежизнеспособной и требующей ликвидации.
Есть мнение, что на каком-то этапе перестройки Яковлев убедился в невозможности обновления СССР. В августе 1991-го он вышел из КПСС, но тем не менее вскоре вернулся к сотрудничеству с Горбачевым.
В отличие от подавляющего большинства соратников Горбачева, которые остались не у дел после распада СССР, Яковлев оказался востребован и при новой власти — возглавил «Останкино», занимался реабилитацией жертв политических репрессий и рассекречиванием документов. Руководивший в начале 1990-х ВГТРК Олег Попцов предполагал, что Ельцину, категорически не принимавшему горбачевской команды, для самоутверждения было крайне важно иметь две-три знаковые фигуры из окружения последнего генсека. Такими людьми стали Яковлев и Примаков.
На Максименкова, который несколько раз встречался с Яковлевым, произвели впечатление доступность, даже некоторая простота его собеседника, полное отсутствие надменности.
«Перед вами бывший член Политбюро, секретарь ЦК по идеологии и международным вопросам, фактически вице-президент бывшей сверхдержавы, — говорит историк. — При этом никакой вельможности, игры, позы. Абсолютная демократичность. Уникальная способность слушать собеседника, давать ему высказаться, не перебивать. Если вопросы, то по делу. А перед вопросом свои размышления. Причем конкретные, без демагогии и воды, с фактами».
С другой стороны, Максименкову запомнились «кликушеский антикоммунизм» Яковлева и его ненависть к Ленину.
К заслугам Яковлева он относит то, что политик был «страстным проповедником и поборником архивно-исторической гласности и открытости». Однажды Максименков пожаловался Яковлеву на то, что при публикациях сборников советских и российских документов приоритет отдается не отечественным, а западным исследователям. Яковлев пообещал разобраться с вопросом, но не успел.
2 декабря 2004 года Яковлев в последний раз отмечал день рождения. В те дни в Киеве в самом разгаре был первый майдан: присутствовавшим на торжестве запомнилось, что именинник отпускал много шуток и делал ехидные замечания по поводу «оранжевой революции». 18 октября 2005 года его не стало.