Обстрел Белгорода в канун Нового года, 30 декабря, стал самым разрушительным с начала спецоперации. Прилеты продолжились на каникулах. По состоянию на 9 января в списке пострадавших уже более 100 человек, еще 25 стали жертвами обстрелов, разрушены дома, уничтожены десятки автомобилей. Местные жители почти полторы недели передвигаются по городу перебежками и прислушиваются, чтобы различить сирену воздушной тревоги. «Лента.ру» узнала у них, как сейчас живет город всего в 40 километрах от границы с Украиной.
Карина:
— Cегодня первый день, когда люди в Белгороде вышли на работу, надеются, что не будет продолжения бомбежек. Но все готовы к тому, что в любой момент может вспыхнуть снова.
Помню, 30 декабря был предпраздничный день. Все были в заботах, покупали подарки. Я тоже собиралась ехать по магазинам с ребенком. Только собрались, как тут начались взрывы. Было громко, дом дрожал. Так сильно город еще никогда не обстреливали.
Все перепугались. В этот момент, конечно, родителям страшно не за себя, а в первую очередь за детей. Мы побежали в ванную по инерции, потом уже узнали, что лучше всего прятаться именно там, потому что спускаться куда-то вниз в убежище довольно долго — мы живем на 12-м этаже.
Прошло где-то около минуты, я сразу позвонила маме, у меня мама сама из Прохоровки. В этот день она ездила в больницу к cтоматологу и в момент обстрела находилась на улице.
Где-то часов шесть я искала ее по всем больницам. Пострадавших было больше 150 человек, все больницы были переполнены.
В тот день все сплотились вокруг общей трагедии. Многие проезжающие мимо машины просто забирали к себе раненых и везли их в больницу. Как оказалось, моя мама не дождалась скорую, потому что пострадавших было слишком много. Ее повезла какая-то девушка, и уже по пути в больницу скорая на дороге забрала маму к себе в машину. В общем, было очень-очень страшно, конечно.
Маму удалось перевезти бортом МЧС в Москву, она находится там в больнице. Я как раз завтра к ней еду. Лечение хорошее. Но ближайшие полгода она точно останется без работы, потому что долго будет восстанавливаться. Государство, конечно, обещает помочь, но, скорее всего, как шебекинцам — далеко не сразу. Ты должен выписаться из больницы, пройти по кабинетам, доказать, что ты пострадал. А надо же на что-то жить в это время.
Но я хочу сказать большое спасибо людям со всей России, простым гражданам, которые собирают белгородцам деньги на лечение. В том числе моей маме они перевели 50 тысяч рублей.
Конечно же, в каждой семье есть мысли уехать из города. Но уехать на сколько? Это же не та история, когда тебе сказали, что месяц или два все продлится, а затем закончится. Когда оно кончится — непонятно. Когда будет такой же сильный обстрел, как в Шебекино, то уедут все. Но пока что надеемся на лучшее.
Например, из дома в центре полностью выселили жильцов, потому что после прилета легче было переселить, чем застеклить окна.
Скажу, что поколение детей как будто бы сильнее нас. Сейчас во время обстрелов дети автоматически идут в ванную, пока мы, взрослые, с дрожащими руками и ногами пытаемся сдержать эмоции. Моей дочке семь лет, и она уже к этому относится так, как будто бы это было всегда.
Раз шесть за все это время я собирала тревожную сумку. Ты постоянно живешь в тревоге, разбираешь и собираешь эти чемоданчики туда-сюда.
Иван (имя изменено):
— За два года не было такого огромного количества обстрелов, массовости, тем более прилета в центр города. Это очень страшно. У нас была ситуация, когда осколок упал на улице Маяковского, но это были единичные случаи.
Нынешняя трагедия была не только одной из самых масштабных, но к тому же произошла прямо перед праздником. Это очень сильно по всем ударило. Люди на улице не улыбаются, настроения нет. На улицу почти никто не выходил, состояние максимально подорванное.
Два года мы уже живем в такой обстановке, Белгород будто бы отчасти привык к обстрелам.
С темы СВО в Белгороде можно вообще начать разговор с любым человеком. Всегда кто-то рассказывает, как то в квартиру прилетело, то дом взорвался, то еще что-то.
Я часто езжу на разные форумы и конференции в других регионах России. Приезжаешь, а тебя все начинают донимать, мол, а правда у вас там ***** [спецоперация] идет, вас правда бомбят? И у тебя начинается немного такая истерика, потому что даже не знаешь, как ответить. Ну как вам сказать, ребята?.. Я тут в подвалах бываю иногда, около дома снаряды взрываются.
Такие моменты еще больше подрывают дух, потому что ты понимаешь, что буквально через одну область от тебя живут люди, которые даже не думают о спецоперации, а ты живешь в постоянном страхе.
Если раньше я мог что-то планировать, то теперь уже не хочется загадывать. Даже договариваешься с кем-то о встрече, и человек тебе говорит: «Ну, ближе к времени и решим».
В тот день, 30 декабря, я как раз хотел ехать в центр, туда, где все и произошло. Я собирался встретиться с другом, обменяться подарками. Вышел на балкон, чтобы понять, как одеться, и тут увидел, как в небе что-то летит. В голове у меня промелькнула мысль: «Ужас, если сейчас это упадет в дом, то он просто сложится как домино». И в ту же минуту в городе раздался взрыв.
Я сразу написал другу, а тот уже в подвале прятался. Потом перекрыли центр. Все случилось на главной улице, ущерб просто колоссальный. Автобусы в городе перестали ходить, такси тоже не ездят. Люди, которые в этот момент оказались в центре, просто не знали, как добираться домой в жилые районы.
После 30 декабря я выходил на улицу, но бояться стал значительно больше. В то же время такие события с каждым днем кажутся все более обыденными, и от этого становится не по себе.
Я думал какое-то время о том, чтобы уехать из города, но по многим причинам не могу это сделать. У меня сейчас выпускной курс в университете. Да и к тому же это мой родной город, я здесь родился и вырос. Семья не может уехать из-за работы. У меня есть знакомые, которые уехали, но это в основном одногруппники, которые изначально приехали сюда учиться из других городов. Из местных я знаю только двух или трех человек, кто за два года уехал отсюда насовсем.
Буквально 3 января я собирался поехать на автобусе к родственникам. Встал утром, а снаружи уже обстрел. Окна в доме просто тряслись. Утро уже тогда не задалось, но я решил все равно навестить близких. Приехал на автовокзал в 06:40, автобус в 06:50. Просто смотрю в небо, а там взрыв. После него пошли звуки как у трещотки.
Тут ребята из [территориальной] обороны сказали, чтобы мы оставили свои чемоданы, а сами спускались в подвал. Кто-то из толпы начал толкаться, кто-то пытался затащить свои вещи внутрь.
Сидим в укрытии, снаружи все бахает и бахает. Вдруг толпа людей просто встает и начинает выходить. Кто-то кричит им, мол, куда идете, там же ведь стреляют! Я смотрю на часы, а там уже 06:48, автобус через две минуты.
После 30 декабря улицы стали патрулировать люди из теробороны. Они могут буквально вытащить тебя с того света, это хоть немного успокаивает.
Последнюю неделю у нас в Белгороде появилась добрая инициатива от граждан. Люди просят не закрывать подъезды домов из-за обстрелов — они могут застать тебя где угодно, и жители, в свою очередь, делают листовки, надписи, чтобы другие понимали, куда бежать в случае опасности.
За последние два года взаимовыручка в Белгороде просто резко выросла. Хотя раньше ходили слухи, что наш город — это якобы город злых людей. Я тут в Воронеже ехал с таксистом, и он удивился, что я из Белгорода. Как он выразился: «Не похож на мразь». И, мол, это на нас так «позитивно» повлияла спецоперация. Ну ничего себе! Видимо, каждый видит и слышит только то, что хочет.
Екатерина:
— Все жители напряжены, но мы не поддаемся панике. Но творилось тут, конечно... В нашем доме разбиты стекла, пострадали универмаги, горели машины, люди теряли родных. Здесь дым валил, здесь была страсть Господня.
Я сплю мало, боюсь все время, что прилетит. В тот день, 30 декабря, моя приятельница была в универсаме. А потом она просто побежала домой, везде кровь, люди кричат. Ракета была кассетная, и она разлетелась по всему городу.
Помню, в тот день у меня были в гостях племянник с мамой. И он увидел, что начали бахать недалеко от нас, дым валит. Он потом спустился в подъезд, внизу все было в дымке. Через дом от нас сгорела пиццерия. Там никого не было в тот момент, но это неважно. После того дня город просто опустел, транспорт сократили.
Не хочу никуда уезжать, у меня тут кошки. Да и куда уезжать, здесь моя родина. Кто-то по радио предлагал нас в Сибирь перевезти, ну что это такое?
Я человек пожилой, при каждом обстреле у меня трясутся руки, сердце ходуном ходит. У одного моего знакомого друзья в Донецке, он им звонит, а они ему говорят, мол, привыкай, мы же привыкли. Но мы держимся, не сдаемся. Есть и паникеры, но это везде так. Я выхожу из дома, хотя недалеко. Меня обо всем оповещает бывшая квартирантка, информирует, где и что разбито.
У меня родственники как раз 30-го числа были в филармонии, водили девочку на спектакль, а потом поехали в универмаг. И тут как раз все началось. Они сначала бросили машину, но потом сели в нее обратно и уехали. Девочке пять лет, домой пришла и рассказывает: «Бабушка, там кровь и взрывы, машины горят».
У меня уже давно собрана тревожная сумка на случай крайней опасности. Там вода, сухарики, необходимые документы. Правда, я лекарства туда не положила. В отдельном пакете лежит одежда. Боюсь только, если придется в ночной рубашке куда-то бежать. Я помню, как из Шебекино один мужчина приехал только в спортивных тапочках, брюках и рубашке. И все. Это очень страшно.
Ирина:
— Сейчас страшно. Люди с детьми стараются уехать. Все было более-менее спокойно с лета, а вот теперь снова началось. Стояла елка на площади, каток у нас там очень хороший. В 15 часов по нему прилетело, по центру. Люди на перекрестке стояли — упали. У меня соседка вызвала скорую женщине, а ту уже было не спасти. У меня коллега дочь потеряла, ей 30 лет всего лишь было.
У подруги окно прямо на площадь выходит, она показывала, как дети бежали, кричали. В тот вечер мы с супругом вышли на улицу, а там в соседних домах окна выбиты, где-то квартиры выгорели.
В тот день был просто шок. Пила таблетки, но ничего не помогает. Люди, которые включали новогодние подсветки, cразу все погасили. Начали друг друга сразу обзванивать, спрашивать, как у кого дела.
Многие люди уезжают, кто-то только собирается. В основном это семьи с маленькими детьми, грудничками. Меня знакомые тоже звали к себе — я не поехала.
Помню, в первый день на улицах убирали стекла, потом закрыли пленкой все окна. Чуть подальше от центра машины искореженные, просто кошмар. Шестого числа я вышла в храм заказать молебен, он тут недалеко. Иду, людей вокруг нет, только уже у самой церкви кто-то стал появляться.
Но жители так сплотились! Я даже не думала, что у нас такой народ. Мужчины выходили, помогали убирать.
Когда воет сирена, cтановится очень страшно. Раньше ее из-за телевизора можно было не услышать, сейчас же очень хорошо слышно всегда. Несмотря на то что Белгород — приграничный город, раньше как-то до него не очень сильно долетало. В самом начале было еще тяжело, а потом народ стал привыкать. А сейчас с новой силой все началось.
Если есть дети, то здесь тяжело оставаться, надо их спасать. С другой стороны, на сколько ты уедешь? Если бы понимать, что это дней на десять, месяц. А тут уже второй год все идет.
31-го никто в городе ничего не праздновал, елка не работала. Мы в четыре утра провожали подругу, на улице вообще никого не было, только машины иногда проезжали.
Знаю, что первое время около «Пятерочки» стояли корзины с бинтами и всем необходимым в зоне прилета. Там были перевязочные материалы, жгуты, вода. Не знаю, убрали ли сейчас это все или нет. Я никогда не была в бомбоубежище. Живу на третьем этаже, но вниз спускаться страшно. Вдруг дом рухнет? И тогда что? Не знаю, защитит ли в таком случае подвал.
Знаю, что другие жильцы дома туда спускались. Кто-то пишет, что можно зайти к людям на первом или втором этаже. В течение двух лет у нас усовершенствовали сирену. Несколько раз были штатные проверки, люди писали, из каких районов ее не слышно. А сейчас я уже постоянно сама ко всему прислушиваюсь. Если где-то бахнуло, то сразу отхожу от окна.
Тревожная сумка у меня всегда лежит наготове. Тут и документы, и белье, и одежда. Жители постоянно находятся в тревоге и напряжении. Бояться стали даже те, кто до этого старался не поддаваться панике. Но жители даже умудряются шутить. Недавно видела публикацию, где женщина шутит: «Слова из песни "И снова седая ночь" приобретают буквальный смысл».
Павел:
— Обстановка после 30 декабря до сих пор остается напряженной. То, что произошло 30-го числа, не поддается никакому осознанию. Ты читаешь новости и просто не можешь поверить, что это все происходит в твоем городе.
В тот день мы заканчивали практику в университете, ничего не предвещало беды. Я живу не в центре города, но слышал хлопки, которые ничем не отличались от обычных. Нас ведь обстреливают уже около двух лет.
Потом я зашел в Telegram-каналы и стал читать, что в центре пожар, горят машины. Не описать словами, что я тогда испытал. Сначала обстрелы не очень сильно отражались на психике. Но сейчас все стало хуже, особенно когда ты целиком и полностью начинаешь осознавать, что на самом деле происходит.
Сейчас во время нашего разговора с вами я снова получил СМС о том, что один из округов обстреливают. 31 декабря у людей не было особого желания отмечать праздник широко. Я думаю, что многие собрались в кругу семьи, но все общественные торжества отменили.
Многие мои знакомые как раз 30-го числа гуляли в центре города, начался обстрел, сирена, и они легли на землю, потому что до укрытия надо было далеко бежать. Когда все чуть-чуть утихло, они попытались скрыться в соседних подъездах. Это было очень страшно и опасно. Мне стало не по себе от таких рассказов.