15 февраля 1989 года, ровно 35 лет назад, завершился вывод Ограниченного контингента советских войск (ОКСВА) из Афганистана, где в течение чуть более девяти лет они, как было принято тогда говорить, выполняли свой интернациональный долг — оказывали содействие афганскому народу в отражении вооруженной агрессии. Всего через эту кампанию прошли более полумиллиона советских военнослужащих. Контингент начал возвращаться в СССР еще 15 мая 1988-го, а девять месяцев спустя мост Дружбы через Амударью перешли последние колонны. Завершал процессию командующий 40-й армией Борис Громов. Оставшись без поддержки союзника, режим президента Мохаммада Наджибуллы продержался еще некоторое время и пал в начале 1992 года после того, как правопреемница СССР — Россия — прекратила поставки правительственным войскам оружия и боеприпасов. Как возвращались из Афгана советские солдаты — в материале «Ленты.ру».

***

«За моей спиной нет ни одного советского солдата, — заявил генерал Борис Громов. — На этом девятилетнее пребывание завершилось».

Слова командующего 40-й армией, сказанные на мосту Дружбы через Амударью 15 февраля 1989 года, символизировали окончание вывода группировки Вооруженных сил СССР из Афганистана. Строго говоря, генерал был не совсем точен: за речкой еще оставались солдаты и офицеры, томившиеся в плену, а также летчики и пограничники. Некоторые вернутся только в апреле, кто-то останется в Афгане навсегда.

Прямо у государственной границы начался праздничный концерт: Иосиф Кобзон с музыкальным оркестром исполняли песни времен Великой Отечественной. Сотни военнослужащих столпились у импровизированной сцены, кутаясь в бушлаты, но смотрели на знаменитого артиста как-то отстраненно. Их лица были задумчивы, глаза не выдавали и капли радости. Позже станет известно, что за девять месяцев операции по выходу из Афганистана Советская армия потеряла 523 человека.

«Старческие болезненные амбиции привели к афганской трагедии»

На середину 1970-х пришелся второй за полвека всплеск интереса правящей верхушки к Афганистану — небогатому и довольно отсталому государству в Центральной Азии, где еще в имперские времена пересекались интересы великих держав. Контакты с этой страной пытался наладить и Владимир Ленин: он приветствовал провозглашение независимости от Великобритании в 1919 году и прислал эмиру Аманулле-хану в подарок радиостанцию, чтобы держать связь. Как следствие, Афганистан одним из первых в мире признал Советскую Россию и в 1921-м установил с ней дипломатические отношения.

В 1929 году Аманулла-хан потерял власть в результате восстания и бежал из Кабула. Опасаясь усиления в Афганистане позиций британцев, Иосиф Сталин попробовал реставрировать давнего партнера СССР на престоле: отряд переодетых в афганскую форму красноармейцев под командованием героя Гражданской войны Виталия Примакова взял второй по величине город страны Мазари-Шариф и готовился выступить на Кабул. В самый драматичный момент спецоперации, однако, Аманулла-хан, не имея информации об успехах Примакова, решил прекратить борьбу и бежал в Персию. Спасать стало некого. Чтобы миссия РККА не выглядела теперь как агрессия против суверенной державы, Сталину пришлось дать команду на отвод войск.

Каждый из центров силы в Москве имел своих представителей в Кабуле, которые находились там на правах советников. Общего мнения насчет того, кому оказывать поддержку, не было.

Игорь Синицын, помощник Юрия Андропова, сравнивал намерения различных органов власти СССР по отношению к Афганистану с басней Ивана Крылова о лебеде, раке и щуке. Главный партийный идеолог Михаил Суслов и его окружение хотели строить в этой стране социализм, глава МИД Андрей Громыко ратовал за линию как с Финляндией (то есть не вмешиваться во внутренние дела соседа и лишь помогать ему экономически, чтобы сохранить дружбу), военные делали ставку на халькистов — членов фракции «Хальк» внутри Народно-демократической партии Афганистана (НДПА). В свою очередь, КГБ решил помогать фракции «Парчам» (лидер — Бабрак Кармаль), поскольку ее деятели казались наиболее управляемыми.

Победу во внутрипартийной борьбе одержали халькисты во главе с Нур Мухаммедом Тараки и Хафизуллой Амином. Кармалю пришлось уйти в эмиграцию.

Любимчиком Брежнева считался генсек ЦК НДПА Тараки. 5 декабря 1978 года они пописали в Москве Договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве между СССР и ДРА. Через год, в начале сентября 1979-го, Тараки вновь побывал в советской столице, а по возвращении домой был свергнут и затем ликвидирован своим недавним соратником Амином. Синицын считает эту историю афганской версией событий в СССР 1953 года, когда Никита Хрущев и Георгий Маленков после смерти Сталина организовали устранение своего конкурента в борьбе за власть Лаврентия Берию. Впрочем, сюжетная линия в Кабуле пошла еще на один виток.

Потрясенный расправой над своим другом Тараки, Брежнев настаивал на устранении Амина. Нового лидера НДПА обвинили в сотрудничестве с ЦРУ, припомнив ему учебу в США (весомых доказательств его работы на американцев до сих пор не предъявлено). Про Амина ходили зловещие слухи. Ему приписывали нечеловеческую жестокость в расправах с политическими оппонентами. Утверждали, что он сбрасывал живых людей с самолета.

События в Афганистане развивались весьма драматически. 27 декабря 1979 года работавший на КГБ повар отравил Амина. Однако советский посол не знал о планах Кремля и прислал своего врача, который спас жизнь генсеку.

Генерал КГБ Геннадий Зайцев, в ту пору командир «Альфы», считает штурм дворца Амина блестящей операцией группы. При этом до ее начала никто из бойцов не знал точной планировки здания, план действий составляли на основе внешнего осмотра.

«В ходе штурма наши бойцы не только вели огонь и грамотные боевые действия, но и успевали оказывать медицинскую помощь друг другу, — рассказывал Зайцев «Ленте.ру». — Парни действовали быстро и четко, верно анализировали ситуацию и принимали правильные решения уже в процессе боя».

Именно за этой операцией, которую спецназ считал блестящей, последовала изнурительная многолетняя война, закончившаяся для СССР крайне неудачно.

По мнению Синицына, «самый тяжелый груз фатальной ошибки» за это несут министр обороны Дмитрий Устинов и председатель КГБ Юрий Андропов. Он характеризует маршала как сильную личность и решительного политика, менталитет которого как государственного деятеля сформировался «в годы сталинской диктатуры и боевого противостояния империализму». Устинов настаивал на радикальном решении вопроса и сумел склонить на свою сторону Андропова, влияние на которого оказывали и другие «ястребы» вроде тогдашнего зампредседателя КГБ Владимира Крючкова.

«Отправляли детей и принимали грузом 200»

Как вспоминал полковник КГБ в отставке Альфред Симонов, служивший в Ярославле, уже в первые годы кампании у него и его коллег значительно возросла интенсивность работы — в первую очередь из-за протестов против войны.

«Там шла горячая война, и груз 200 поступал в том числе и в наш не слишком большой город, принося горе в семьи и порождая вопросы: за что парень сложил свою юную голову? — отмечал он. — Все чаще стали появляться листовки и надписи, содержащие протест против войны в Афгане».

По словам Симонова, после услышанного от товарищей о реальной обстановке в Афганистане ему уже не хотелось разыскивать авторов антивоенных надписей и листовок. Офицер признавался: «Схожие мысли появлялись и у нас, но их приходилось гнать».

Нештатные ситуации регулярно вспыхивали то тут, то там. В одном из городов Украины безутешная мать с кулаками бросилась на офицера, который привез из Афганистана гроб с телом ее ребенка.

«Где мой живой сын?! Я вам отдала живого… Верните мне живого! Верните!» — кричала она прямо в военкомате.

Женщина расцарапала офицеру лицо и сорвала погоны. Ей связали руки и вкололи снотворное. Гроб выгрузили только после того, как несчастная уснула.

Демобилизовавшиеся солдаты признавались родственникам и друзьям, что «наших там не любят». Одному плюнули в лицо в кабульском магазине, другому не дали воды в кишлаке. Чтобы все-таки приблизиться к колодцу, военнослужащим приходилось отгонять местных автоматной очередью поверх голов.

По данным Минобороны СССР, всего за годы военных действий через Афганистан прошли 546 255 советских солдат, прапорщиков и офицеров.

Негативным последствием кампании социолог считает зарождение и выход на арену движения «Талибан» (запрещенная в России террористическая организация).

«Если нельзя разобрать, то — взорвать!»

«Исполнилось шесть лет ввода наших войск в Афганистан, — записал в своем дневнике 3 января 1986 года литературный критик Игорь Дедков. — Для подтверждения лозунга гласности надо было бы назвать число наших потерь и объяснить, благодаря чьим ошибкам, неверным прогнозам, неточным сведениям, недальновидным расчетам мы оказались втянутыми в эту — оплачиваемую молодыми жизнями — авантюру? После такого объяснения продолжение этой траты народной крови стало бы невозможным».

Дедков очень переживал, что на съезде Союза писателей СССР тему войны в Афганистане упорно старались обходить стороной: «ни слова, ни вздоха, ни намека». На его взгляд, известные и уважаемые люди могли рискнуть и высказаться на трибуне, однако всех будто бы сковал паралич, они боялись негативных для себя последствий.

Операция по выводу войск началась еще 15 мая 1988-го в соответствии с заключенными в апреле Женевскими соглашениями о политическом урегулировании положения вокруг ДРА. В первые три месяца Афганистан покинули чуть более 50 тысяч военнослужащих. Еще столько же человек вернулись домой в период с 15 августа 1988-го по 15 февраля 1989 года.

Согласно решению командующего 40-й армией генерал-лейтенанта Громова, вывод соединений, частей и учреждений осуществлялся по двум направлениям — Восточному (Кабул, Баграм, Пули-Хумри, Хайратон) и Западному (Шинданд, Герат, Турагунди). На территорию Туркменской ССР советские воины попадали по мосту через речку у самого южного города СССР Кушка, на территорию Узбекской ССР — по знаменитому мосту Дружбы у Термеза. Первыми Афганистан покидали наиболее отдаленные от советской границы гарнизоны. Из-за угрозы нападений на походные колонны со стороны моджахедов операцию приходилось прикрывать авиацией.

По официальным данным, потери советских сил в Афганистане составили около 16 тысяч военных, сотрудников КГБ и МВД. Некоторые оспаривают эту цифру, увеличивая ее до 40 и даже до 60 тысяч.

На каждом монументе обязательно писали фамилию, имя и отчество, город, откуда он был родом, дату рождения и дату трагедии.

Осенью 1988-го в части пришло распоряжение сфотографировать все памятники и затем демонтировать их.

«Если нельзя разобрать, то — взорвать! — вспоминал о поступившем приказе участник боевых действий в Афганистане Борис Быстров. — Нельзя оставлять их на поругание».

Военнослужащие массово страдали от болезней. Заместитель командира 345-го отдельного гвардейского парашютно-десантного полка Юрий Лапшин той же осенью зафиксировал в своем дневнике, что его подразделение «косит гепатит».

В общем, Лапшина волновали не столько происки душманов, сколько глупый поступок связиста из Пскова — тот попил чай из общей кружки, а на следующий день пожелтел и слег. Теперь в полку опасались новой вспышки гепатита.

Офицера также интересовало, что скажут о миссии в Афганистане через 20 лет. Он полагал, что траты на проведение кампании и на армию в целом неразумны, что при умном руководстве безопасность можно обеспечить «мудростью в политике» и «не лезть в авантюры типа Афгана, не провоцировать, не грозиться».

«Патриотом быть всегда прибыльно, особенно если десятилетиями все на демагогии держалось, — рассуждал офицер. — Всех ногами затопчут. И последователей толпа со всей ей присущей атрибутикой».

Судя по дневниковым записям Лапшина, на излете 1988 года в группировке советских войск царили тревожные настроения. Так, в расположении 108-й дивизии все костерили «того, кто все это придумал», и ждали заседания Политбюро, на котором определилась бы дальнейшая судьба ОКСВА. По частям гуляли разнообразные слухи: к примеру, самым ярым сторонником продолжения войны почему-то называли министра иностранных дел СССР Эдуарда Шеварднадзе, «который требует сохранить наше присутствие».

«Еще раз пришел к выводу, что наш договор по Афгану — договор ни о чем, — заключал Лапшин. — Нам надо было любым способом выйти из войны и выйти более или менее пристойно».

Сам Шеварднадзе, правда, в своих воспоминаниях «Когда рухнул железный занавес» утверждал, что еще в 1985 году, вскоре после своего вступления на должность, договорился с Горбачевым «рано или поздно» решить афганский вопрос путем вывода войск и считал, что «нам там нечего делать, нечего там искать». Если верить мемуаристу, он даже пытался убедить в своей правоте членов Политбюро, объясняя им, что население Афганистана не поддерживает ОКСВА, «в стране все разрушено, уничтожено; люди голодают, армия ни на что не годна».

По словам шефа советской дипломатии времен перестройки, встреча с военными обеспокоила его и утвердила во мнении, что в армии не все в порядке.

Вывод армии из Афганистана требовал привлечения значительных средств. Нужно было построить жилье для офицеров и членов их семей, здания для личного состава, восстановить учебные центры. За годы пребывания на территории Афганистана в гарнизонах были сосредоточены значительные запасы материальных средств, необходимые для жизни, быта и ведения боевых действий, которые надо было вывезти на базу пограничных отрядов на территории СССР.

На заседании Политбюро 24 января 1989 года обсуждались мероприятия в связи с предстоящим выводом войск из Афганистана. Предполагалось, что Кабул военные покинут уже в начале февраля, а полностью выйдут из страны 15-го. При этом советские летчики могли продолжить службу на самолетах афганской транспортной авиации на добровольной основе и за соответствующее вознаграждение.

В документе не без лицемерия утверждалось, что «афганские товарищи» под руководством нового лидера Наджибуллы полны решимости противостоять противнику и стремятся наиболее рационально расставить имеющиеся силы. Из содержания напрашивался вывод, что СССР готов оставить своих союзников на произвол судьбы, прекрасно понимая, что без помощи из Москвы они долго не продержатся, и Союз больше тревожился о собственной репутации на международной арене. Сам Наджибулла счел поступок советской стороны предательством.

«Наш отход от принятых и объявленных решений о завершении вывода войск 15 февраля может вызвать для нас крайне нежелательные осложнения в международном плане, — следовало из постановления Политбюро. — С другой стороны, нет уверенности в том, что вскоре после нашего ухода не возникнет весьма серьезных угроз для режима, который во всем мире ассоциируется с нами. Тем более оппозиция как раз на данном решающем отрезке может скоординировать свои действия, к чему ее настойчиво подталкивают американцы и пакистанские военные круги».

«Я вернулся, я уже на родине»

Борты боевых машин пестрели надписями: «Я вернулся, мама!» На всех направлениях были развернуты пункты санитарной обработки, люди мылись после дороги, дезинфицировали обмундирование, приводили в порядок боевую технику и вооружение. Пересекших границу угощали узбекским пловом.

По свидетельству полковника Олега Кривопалова, в те дни в Афганистане было аномально холодно, кружили страшные метели, хлопья снега забивали объективы телевизионщиков.

«Афганские солдаты были очень насторожены, когда нас провожали, некоторые едва не плакали, — рассказывал офицер в 2014-м. — По нашим следам уже шли моджахеды, захватывали оставленные посты и заставы, и было видно, что республиканская власть обречена. И собаки, которые там с нами были, сбивались в стайки, выли и бежали за нами. Мы не могли их забрать, карантинная служба их не пропускала через границу».

Одну из овчарок спрятали в машину и провезли на территорию СССР, остальных пришлось оставить. Как признавался Кривопалов, военные ожидали, что последние колонны 15 февраля встретят представители союзного руководства. Но к мосту Дружбы прибыли только местные власти. Прямо в степи установили телефонные будки. К ним выстроились огромные очереди, солдаты и офицеры звонили своим: «Я вернулся, я уже на родине».

Считается, что последним павшим в Афганистане советским солдатом стал Игорь Ляхович из Донецка. Свидетелем трагедии стал журналист Артем Боровик, который сам разобьется через 11 лет в авиакатастрофе. 7 февраля 1989-го он сфотографировал тело Ляховича на броне БМП.

По словам начальника войск Среднеазиатского пограничного округа КГБ Ивана Коробейникова, население афганских кишлаков провожало советских солдат в основном дружелюбно, в некоторых поселениях выходили с цветами и приветливо махали вслед.

«В местах возможных засад и в населенных пунктах по договоренности с родовыми авторитетами на борт наших боевых машин садились старейшины, которые служили своего рода гарантами безопасности наших военнослужащих», — уточнял он.

Местному населению передали хорошо обжитые городки ОКСВА с налаженной инфраструктурой. Особую ценность представляли артезианские скважины, которые стали источниками водоснабжения многих кишлаков.

Уже 21 марта 1989 года Михаил Горбачев издал указ «О сокращении Вооруженных сил СССР и расходов на оборону». Армия урезалась сразу на 500 тысяч человек, расходы — на 14,2 процента. Советские контингенты выводились из ГДР и Венгрии, Чехословакии и Польши.

В 1999 году, спустя 10 лет после вывода советских войск из Афганистана, 57 процентов россиян в опросе ВЦИОМ назвали эту кампанию политической авантюрой, в которую советское руководство безответственно втянуло всю страну. В 2009-м количество придерживающихся этой точки зрения сократилось до 47 процентов. Если 15 лет назад о том, что необходимости вводить войска не было, заявили более половины россиян (58 процентов), то в 30-ю годовщину в 2019-м их количество сократилось до 42 процентов.