В 2023 году в России 65 человек приговорили к пожизненному лишению свободы за совершение особо тяжких преступлений. В прошлом году такой приговор получили 58 россиян, а всего в стране пожизненный срок отбывают 1093 заключенных. Их отправляют в колонии особого режима, одна из которых — самая современная в России ИК-6 «Снежинка» в Хабаровском крае. Как устроена жизнь колонии для пожизненно осужденных, как живут и на что надеются те, кто обречен до самого конца отбывать свой срок где-то в амурской тайге, и почему «Снежинка» не похожа ни на одну другую зону России, выяснял корреспондент «Ленты.ру» Игорь Надеждин.
В России — семь колоний особого режима, в которых отбывают наказание пожизненно осужденные. Еще в 2019 году их было восемь, но в том году «Черный беркут» в Свердловской области закрыли, и большинство заключенных оттуда перевели в «Снежинку», открытую годом ранее. Чуть позже ИК-6 стала принимать и других осужденных.
Добраться до «Снежинки» непросто: сначала самолетом до Хабаровска, затем 400 километров по железной дороге на северо-восток, к поселку Эльбан, а потом — еще немного на машине или пешком. Весь этот путь у корреспондента «Ленты.ру» занял 36 часов.
По российскому законодательству осужденный вправе отбывать срок в колонии, находящейся максимально близко к его дому. Однако в «Снежинке» можно встретить москвичей, которые сами попросили отправить их туда: дело в том, что она, наряду с Торбеевским централом в Мордовии, считается лучшей колонией особого режима в России.
Рабочий поселок Эльбан в Хабаровском крае, где построена ИК-6 «Снежинка», ведет свою историю от 1936 года — тогда на берегу реки Эльбан, правого притока Амура, стали строить механический завод. С началом Великой Отечественной войны поселок получил развитие: там с нуля построили завод для заряжания взрывчаткой снарядов и мин.
После войны завод преобразовали в фабрику по производству промышленных взрывчатых веществ, которые были очень нужны на карьерах и при прокладке тоннелей, в том числе на Байкало-Амурской магистрали (БАМ). Предприятия активно развивались, а вместе с ними развивался и Эльбан, население которого к концу 1980-х достигло 17 тысяч человек.
Примерно в то же время поселок посчитали «зоной ускоренного городского развития»: план развития Эльбана разрабатывали с учетом самых современных урбанистических проектов. Наряду со школами, поликлиниками, стадионами и новой больницей в поселке стали планировать и современные пенитенциарные сооружения.
Причем это планирование шло с учетом самых передовых для того времени проектов и достижений. Проектировщики успели распланировать зоны строительства и оформить на них нужные документы, но затем началась перестройка, и народ стал из Эльбана уезжать.
Причем семиэтажное здание изолятора на 800 мест появилось на том же месте, где задумывалось еще 30 лет назад. Сверху здание напоминает снежинку — именно эта форма позже дала неформальное название ИК-6.
Но у снежинки нет одного луча — северо-восточного: он закрывал бы солнце другим лучам, и это архитекторы продумали. В итоге на месте северо-восточного луча возвели невысокие бытовые и служебные помещения. Стены выполнили в форме ступенек, с окнами, выходящими на одну сторону.
Из-за этого заключенные не могут переговариваться через окна или перекидывать между ними «дороги» — нитки для пересылки записок. Даже сегодня такое архитектурное решение остается одним из самых передовых для СИЗО по всей России. СИЗО по проекту был рассчитан на 800 человек, но такого количества арестантов в Эльбане не было.
Заполнить изолятор не помогла бы даже отправка сидельцев из ближайшего крупного города — Комсомольска-на-Амуре. Кроме того, небольшой просчет вышел с логистикой: зимой 54 километра от Эльбана до ближайшего крупного города Амурска приходится преодолевать несколько часов. В итоге судьба новейшего российского СИЗО зависла в воздухе.
Следственный изолятор в Эльбане пустовал до тех пор, пока в 2010-х годах не появилась острая необходимость закрыть исправительную колонию особого режима №56 (ИК-56) «Черный беркут» в Свердловской области. Построенная на скалах, она не соответствовала элементарным требованиям к содержанию заключенных — там даже не было канализации.
И так получилось, что именно «Снежинке» из Эльбана после доработки суждено было принять пожизненно осужденных из «Черного беркута», которые проделали путь в 7,5 тысячи километров. Для этого СИЗО оснастили компьютерными и автоматизированными системами, сделанными по последнему слову пенитенциарной техники.
В итоге «Снежинка» совсем не похожа на другие российские колонии. К примеру, вышки охраны — многовековой символ тюрем — там заменяют камеры видеонаблюдения. Сама колония обнесена высокой стеной с несколькими степенями защиты от побегов и проникновений — пожалуй, это единственное в ИК-6, что нельзя фотографировать изнутри.
Территория за стеной разделена на несколько изолированных друг от друга зон, но эта изоляция в глаза не бросается. Из семи лучей «Снежинки» шесть отведены для пожизненно осужденных, а седьмой занимает СИЗО. Причем один этаж в нем выделен для 45 осужденных строгого, а не особого режима. Они обслуживают тех, кто приговорен к пожизненному лишению свободы, — готовят еду, трудятся в прачечной и в банном комплексе.
На пересечении всех лучей «Снежинки» находятся стеклянные помещения дежурных, которые видят все коридоры, даже не вставая с места. Там же расположены экраны, получающие изображения со всех камер.
Из своих стеклянных помещений дежурные могут управлять запорами всех дверей и при необходимости открывать пожарно-эвакуационные выходы, ведущие на защищенную и охраняемую территорию. Более того: еще на этапе проектирования в ИК-6 заложили систему предотвращения проникновения по воздуху — в «Снежинке» могут бороться с дронами.
Несмотря на очень серьезное компьютерное оснащение, у ИК-6 есть собственный штат кинологов, одних из лучших в России. Эти должности в основном занимают девушки, которые досматривают людей, технику, а также участвуют в конвоировании осужденных.
Ровно в 6:00 по местному времени (23:00 по московскому) в «Снежинке» автоматически включается свет. Заключенные — по три-четыре человека в камере площадью 20 квадратных метров — начинают просыпаться.
Некоторые смотрят в большие окна, подход к которым на расстоянии примерно метра от стены перекрыт отдельной решеткой. Так, с одной стороны, выдерживаются нормы по инсоляции, обязательные для жилых помещений: камеры получают много солнечного света, губительного для вирусов.
Если летом солнце приходит в камеры раньше подъема, осужденные продолжают спать: сказывается их многолетняя привычка к распорядку дня. За его соблюдением строго следят инспекторы Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) России, это одна из их основных обязанностей.
Каждое помещение «Снежинки» оборудовано несколькими камерами видеонаблюдения, которые просматривают каждый сантиметр, за исключением туалетов и умывальников. Картинка с них выводится в помещения дежурных инспекторов (они есть на каждом этаже), а также в центр видеонаблюдения — специальное помещение, где круглосуточно дежурят инспекторы ФСИН.
Сразу после подъема — утренний туалет. За многие годы, проведенные вместе, у осужденных уже выработан порядок: пока один отправляется к унитазу, второй в это время заправляет койки, а третий умывается и чистит зубы. В одних камерах очередность постоянная много лет, в других заключенные чередуются каждый день или неделю.
Как бы то ни было, навыки у всех отработаны — на все уходит 20 минут. Затем — зарядка в камере: единого комплекса упражнений нет, поэтому каждый заключенный делает то, что ему нравится. Так, 50-летний Игорь Тищенко после короткой разминки делает имитационные упражнения техники бокса без снарядов.
Его отец, 79-летний Станислав Тищенко, стоит напротив и, словно в кабинете лечебной физкультуры, отрабатывает стандартный набор «руки перед грудью, ноги — на ширине плеч». Они сидят в одной камере уже 24 года: сначала — в «Черном дельфине», теперь — в «Снежинке». Отец и сын осуждены за серию убийств (в том числе вора в законе) в Иркутской области в далеких 1990-х годах.
Вместе с ними в камере находится 46-летний серийный убийца Павел Еманов, на счету которого пять доказанных жертв, — он не служил в армии, но зарядку делает словно на плацу. Их четвертый сокамерник — 55-летний участник одной из ОПГ Читы Сергей Темников — выполняет комплекс сложных упражнений, характерных для профессионального спортсмена.
Заключенные делают зарядку под звуки своего радиоприемника, который они могут слушать от подъема до отбоя. Есть у них и телевизор, но включать его можно лишь в свободное время. Сразу после зарядки наступает время завтрака: меню составлено учеными, а за качеством еды следят многие, от офицеров ФСИН до общественников и проверяющих.
За завтраком следуют влажная уборка, которую проводит дежурный по камере (он моет пол и протирает пыль), утренняя поверка и развод на работу. К слову, обыватели уверены, что пожизненно осужденных инспекторы водят в позе «ласточки» — с низко наклоненной головой, руками, задранными за спиной вверх, и растопыренными пальцами.
На деле этого давно нет — такая поза признана унижающей человеческое достоинство. Поэтому сейчас лишь во время поверок при досмотре заключенные поднимают руки вверх, выворачивают ладони назад и растопыривают пальцы.
После завтрака и утренней поверки заключенных работающих смен выводят из жилых камер в рабочие, расположенные на разных этажах. В «Снежинке» есть мебельный и сувенирный участки — там делают обеденные столы, шкафчики, стулья и лавки, а также деревянные шкатулки, нарды, кухонные наборы и многое другое.
Но главное — швейное производство, где заключенные изготавливают рабочую одежду. Они отвечают за все этапы — от раскроя до проверки качества. Один из осужденных ИК-6, 50-летний Яков Цой, освоил профессию, только оказавшись за решеткой. Он отбывает наказание за убийство в Хабаровске шести человек (в том числе двух милиционеров) и разбой.
Камеры для работы не отличаются от жилых, разве что вместо кроватей и тумбочек — столы и швейные машинки. Там тоже можно включать радио, но чаще бригады работают в тишине. Обедать с 12:00 до 13:00 заключенные идут в свои камеры, а затем возвращаются на работу.
К слову, еду в камерах им хранить нельзя — она лежит в специальных комнатах и выдается только во время приема пищи. Зато в камерах есть чайники, заварка и сахар — чай можно пить в любое время, а вот кофе у зэков традиционно не пользуется особым спросом.
Между тем из тех 280 осужденных, что сегодня отбывают наказание в «Снежинке» (максимальная вместимость колонии — 385 человек), работают около 200 — в основном на швейном производстве, причем практически без брака. Освобождены от работы в ИК-6 лишь инвалиды и пенсионеры.
Те заключенные, которые не шьют одежду, трудятся на мебельном производстве и отличаются подчеркнуто аккуратным отношением к продукции. Даже небольшие задиры не просто заскабливают — зашкуривают и шпаклюют. А в других камерах осужденные проявляют чудеса фантазии при изготовлении сувениров и резьбе по дереву.
После работы у зэков наступает время прогулки — полтора часа в специальных двориках площадью по 100 квадратных метров. По сути эти дворики — такие же камеры, но вместо потолков у них — решетки, над которыми проложены мостки для инспекторов. Во время прогулок заключенные могут курить и заниматься спортом.
Любопытная деталь: такие вещи, как сигареты, спички и парфюмерию, осужденным разрешено иметь, но запрещено хранить у себя. Поэтому у входа в каждую камеру есть специальная полка, на которой хранятся такие вещи.
Переговариваться с сокамерниками в прогулочных двориках нельзя, иначе прогулка прекратится. К слову, на практике эти дворики используются в шахматном порядке и редко заполняются полностью, поскольку работа на производстве идет в две смены.
17:00 в «Снежинке» — время ужина, за которым у заключенных наступает личное время. Кто-то из них занимается хобби, кто-то смотрит телевизор, читает книги, а есть такие, кто нашел себя в искусстве. Один из них — Илья Тихомиров, получивший пожизненный срок за серию терактов, в том числе за взрыв на Черкизовском рынке в Москве 21 августа 2006 года.
В колонии Тихомиров стал художником: его работа «Возвращение блудного сына» стала одним из лучших произведений на выставке творчества заключенных.
К услугам осужденных в «Снежинке» — две библиотеки с очень неплохим выбором литературы, прошедшей специальную цензуру в системе ФСИН. Одна библиотека — обычная, а вторая — с мусульманской религиозной литературой. Вообще, отношение к книгам у осужденных особое: их берегут и читают, в каждой камере есть своя подборка литературы.
В ИК-6 нет молельных комнат, религиозные обряды осужденные исполняют в камерах. Это не запрещено — главное, чтобы молящиеся не нарушали установленный режим. Большинство заключенных считают себя верующими людьми и говорят, что им не хватает общения со священнослужителями.
Для общения с родными в ИК-6 работают «Зона-телеком» и «Зона-письмо» — сервисы, позволяющие звонить и отправлять электронные письма под полным контролем администрации. Сегодня заключенные «Снежинки» в основном общаются с родственниками. А раньше они часто писали незнакомым женщинам и становились жертвами мошенничества.
Начиная с конца 1990-х годов в среде «ждуль» (женщин, выходящих замуж за заключенных) сформировалась группа мошенниц. После заключения брака с осужденными они начинали судиться с Российской Федерацией в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ), рассчитывая выиграть иски о различных нарушениях в местах лишения свободы.
Шансы на успех были высоки: «ждули» жаловались на бытовые условия в российских колониях, а европейские судьи не принимали во внимание реалии страны. Они просто не понимали, как в колониях может не быть центрального отопления или горячей воды, хотя подобных условий нет во многих городах России.
Затем мошенницы забирали себе полученные по искам деньги, при наличии доверенности оформляли на себя имущество мужей (в основном квартиры), а потом, полностью обобрав заключенных, просто исчезали.
Расчет аферисток был прост: пожизненно осужденный и так поражен в правах, поэтому ему сложно их отстаивать. А вот «ждуля» — полноправная гражданка, которую при предъявлении приговора в загсе разведут без проволочек.
Жертвами таких женщин стали несколько десятков осужденных, включая обитателей «Снежинки».
Впрочем, среди заключенных ИК-6 есть и те, кто вкладывает отсуженные у государства деньги в образование — поступает на платные отделения вузов. Один из них окончил психологический факультет и сейчас работает над диссертацией, тему которой можно обозначить как «взгляд изнутри на психологию осужденного к пожизненному лишению свободы».
Основная мысль этой работы в том, что не все пожизненно осужденные одинаковы: среди них есть те, кто не потерял человеческий облик и может в случае условно-досрочного освобождения (УДО) жить в социуме.
Но главным препятствием стало то, что у осужденного не было возможности публиковаться в научных изданиях и принимать участие в конференциях, а это обязательное условие для кандидатского минимума.
Между тем, по словам начальника психологической службы ИК-6 капитана Дины Запорожец, которая служит в «Снежинке» со дня ее открытия, каждый пожизненно осужденный, несмотря на все отличия, в колонии проходит несколько стадий психологического состояния — от безразличия до принятия своей судьбы.
Пожизненно осужденные, которые активно пытаются повышать уровень своего образования, — это единичные случаи, большинство контингента ИК-6 предпочитает смотреть телевизор. Большой популярностью пользуются общественно-политические и новостные программы, особенно сильно заключенные переживают происходящее в мире.
Есть у каждого из них и свой взгляд на специальную военную операцию (СВО) на Украине. Особая точка зрения — у Олега Иконникова, одного из старейших пожизненно осужденных России, в прошлом лидера крупной читинской ОПГ, судимого пять раз, в том числе за серию убийств и резонансное нападение на пансионат.
Личное время у осужденных длится до 21:45, прерываясь в 20:40 на вечернюю поверку. Затем подготовка ко сну: они раздеваются и разбирают постели, но до команды «отбой» ложиться нельзя. Ровно в 22:00 (15:00 по московскому) во всех камерах гаснет свет, на посту остаются только дежурные смены.
Вставать по ночам осужденным нельзя — только если до унитаза. Но они, привыкшие за много лет к жесткому режиму, подкрепленному строгим графиком, воспринимают это как норму.
Одна из главных особенностей содержания пожизненно заключенных — в том, что они ограничены в общении: их, не считая инспекторов, все время окружают одни и те же лица. Графики и маршруты зэков специально разрабатывают так, чтобы они не встречались ни с кем, кроме своих сокамерников, — в этом один из смыслов изоляции.
Сокамерники вместе, строго одним и тем же составом, ходят на работу, прогулки, в баню и даже к врачам. Кого с кем селить, решают психологи с учетом личных особенностей и склонностей осужденных. Важно не ошибиться, ведь сокамерники почти всю оставшуюся жизнь будут видеть только друг друга.
Визит к врачу у заключенного «Снежинки» не вызывает никаких сложностей: при малейшей необходимости его ведут в специально оборудованную медчасть. Техника там довольно новая — такой не могут похвастаться многие гражданские поликлиники.
Экстренную помощь медики в ИК-6 оказывают на месте, а при необходимости пациентов под охраной отправляют в специальную клинику. Отличие от обычного приема в том, что врача и медсестру от заключенного отделяет толстая решетка, в которой предусмотрены специальные проемы для оказания помощи. Именно через них больному измеряют давление и температуру, делают уколы и перевязки.
Самая частая причина для обращений зэков — обострение старых проблем со здоровьем. А о нем они стараются заботиться, как могут.
Как отмечает Дина Запорожец, по своему отношению к пожизненному сроку и смертной казни осужденные делятся на три группы. Первая — это те, кто считает свое наказание несправедливым, — как правило, люди старше 60 лет, чьи молодые годы пришлись на советское время. Они были приговорены к расстрелу, а позже помилованы президентом России Борисом Ельциным, высшую меру им заменили на пожизненный срок.
Вторая группа — это те, кто безразлично относится к смертной казни. Заметная доля среди них — люди 50-60 лет, которые совершали преступления в лихие 1990-е. Они скорее фаталисты, хотя среди них есть и те, кто говорит: «Мы никто и зря коптим небо».
А третья группа считает благом то, что их оставили жить, пусть и в строгой изоляции.
Многие надзиратели на фоне острого кадрового дефицита проводят в «Снежинке» все свое время, отправляясь домой только спать. «Они здесь по приговору суда, а мы — по контракту», — грустно шутят сотрудники ИК-6. К осужденным они всегда обращаются только на «вы», по имени и отчеству, что создает определенную границу между ними.
Интересная деталь: за все время, что корреспондент «Ленты.ру» провел в колонии, он ни разу не слышал двух определений осужденных.
Никто не назвал их преступниками. И никто не назвал их людьми.