В 2013 году 19-летняя студентка Московской ветеринарной Академии имени К.И. Скрябина Настя Елизарова взяла в аренду заброшенный колхозный свинарник в деревне Третьяково Клинского района Московской области. Настя вместе с мамой и подругами привели его в порядок и перевезли туда несколько спасенных с бойни лошадей, которые жили на Настиной даче. Так началась история крупнейшего в России приюта для лошадей «Шанс на жизнь». Сегодня в приюте живут 172 лошади, два верблюда, северный олень и другие животные. Заботятся о них около 80 постоянных волонтеров-кураторов, а познакомиться с лошадками, погулять с ними и получить первые навыки верховой езды приезжают сотни неравнодушных из Москвы и Подмосковья. «Лента.ру» поговорила с хозяйкой приюта Настей Елизаровой и четырьмя кураторами.
В нашей стране около двух миллионов лошадей. По этому показателю Россия входит в первую пятерку стран мира. Лошади по-прежнему работают в сельском хозяйстве, перевозят людей и грузы, участвуют в соревнованиях, ходят в походы и на охоту, катают детей и взрослых, снимаются в кино, работают в полиции и цирке... Уже несколько тысяч лет лошадь — самый верный, полезный и бескорыстный друг человека. Вот только человек далеко не всегда отвечает ей любовью и заботой. Старых, больных или просто неперспективных лошадей списывают с ипподромов и конезаводов, выбраковывают в конноспортивных комплексах. Большинство этих животных отправляются на скотобойни. Но некоторым везет: волонтеры забирают их в приюты, обеспечивая лечение, питание и достойную жизнь.
Приют для лошадей появился под Клином в результате стечения обстоятельств. В 2011 году Насте позвонила незнакомая женщина и попросила спасти лошадь. В Краснодаре разорился конный завод, всех здоровых коней разобрали, остался только старый больной Фотон — жеребец английской верховой породы. К этому времени у Насти уже была маленькая конюшня, размещавшаяся на восьми сотках маминого дачного участка. Она так и называлась «Приют на маминой даче». Истории из жизни своих питомцев Настя рассказывала в соцсетях.
— У Фотона был осколочный перелом передней ноги, так что к нам он приехал лежачим, — вспоминает Настя.
Это был первый опыт по спасению коня. К Насте стали обращаться разные люди, постепенно вокруг нее сформировалась группа надежных и неравнодушных людей, готовых отдавать силы и средства заботе о лошадях.
В 2013 году администрация Клинского района выделила Насте старый свинарник в деревне Третьяково, под Высоковском. Здание было 15 лет как заброшено — в конце 1990-х тут прошла африканская чума свиней. Настя с мамой провели дезинфекцию, залатали крышу, построили денники.
— Нам очень помогли моя подруга, ее младшая сестра и подруги, — вспоминает Настя. — Девчонки месили цемент, а мы с мамой складывали из пеноблоков загоны.
В 2015 году в приюте жили уже 26 лошадей. В 2019-м — 53, из которых 36 были инвалидами или пенсионерами. Четыре года назад «Шанс на жизнь» переехал на новое место — в соседнюю с Третьяково деревню Шипулино. Силами и средствами волонтеров там была взята в аренду и отремонтирована заброшенная колхозная ферма. Теперь у приюта и места больше, и рядом есть поля, где лошади могут гулять и пастись. Их уже 172, а «Шанс на жизнь» — крупнейший лошадиный приют России.
Приют — сложное и недешевое хозяйство. Коней сюда собирают по всей стране, берут у людей, которые по разным причинам не могут о них заботиться, находят брошенными и бездомными, выкупают на бойнях. А потом выхаживают, лечат, учат, находят им постоянных хозяев или кураторов. Чтобы все это эффективно работало, нужна группа единомышленников, которые будут заниматься делами приюта постоянно и с полной ответственностью. И таких людей вокруг «Шанса» уже немало. Постоянных волонтеров-кураторов — около 80, а вот познакомиться с лошадьми, чем-то им помочь, покормить, почистить, погулять с ними в поле, получить первые навыки верховой езды и потом отправиться в конный поход приезжают в выходные сотни желающих из Москвы и Подмосковья.
Вот четыре истории о людях, лошадях, любви, заботе и верности, рассказанные четырьмя добровольцами приюта «Шанс на жизнь».
Ирина Скворцова, 33 года, хозяйка Азамата и Маркизы, куратор Фиалки и Бамбошки:
— Я раньше увлекалась террариумистикой (террариумистика — это наука о всестороннем изучении и содержании рептилий и амфибий в домашних условиях — прим. «Ленты.ру»), так как любила змей, ящериц, черепах, пауков. Как-то у нас был форум, где я подружилась с ветеринаром, которая рассказала, что у нее в Клину стоят в приюте две лошади, и предложила мне к ним приезжать и бесплатно заниматься. У нее самой не получалось часто их навещать.
Приют тогда находился недалеко от Клина, в деревне Третьяково.
Я приехала, и мне очень понравилась концепция конюшни-приюта: люди спасают пожилых или попавших в беду лошадей, лечат их. Сначала я приезжала туда только к лошадям подруги. А потом мне захотелось приюту чем-нибудь помочь.
Я с детства мечтала о лошади, представляла, что куплю жеребенка и назову его Азамат. В городке, в котором я выросла, был конь Азамат — он развозил что-то по воинской части.
Сейчас у меня две личные лошади — Азамат и Маркиза. Маркиза — лошадь башкирской породы. Я купила ее в 2018 году. В тот момент мы с волонтерами приюта решили спасти башкиров с кумысного завода под Тверью.
Для того чтобы лошадь давала молоко, из которого затем изготавливают кумыс, нужно, чтобы у нее постоянно рождались жеребята. И получается, что на заводе лошадей крыли каждые полтора-два года, а жеребят сдавали на мясо. Но если рождались очень красивые жеребята, например, пегие, либо жеребята, которые с рождения показывали хороший нрав, их выставляли на продажу. Мы тогда купили Маркизу и Бубенчика, спасли их тем самым от бойни. Годовалые жеребята тогда стоили около 20 тысяч рублей.
Чуть позже я взяла под опеку еще двух башкирок — Фиалку и Бамбошку. Объявление о продаже Фиалки выложили на сайте завода. Она была пегой масти, а у нас в приюте никогда не было пегой лошади. Мы с девочками решили скинуться и ее купить. Тут я подумала: коневоз двухместный, надо взять еще кого-нибудь. Позвонила на завод зоотехнику, она женщина очень добрая и всем лошадям пыталась дать шанс на жизнь. Она предложила: «У нас есть два жеребеночка, кобылы от них отказались, и они ходят по табуну и сосут молоко у других маток». Один жеребенок был саврасой масти, а другой — соловый. Их отдавали со скидкой, за очень низкую цену.
К сожалению, соловая кобылка до нашего приезда не дожила. А вот саврасое чудо Бамбошку я оплатила.
Жеребятам важно получать материнское молоко, а она его не получала, была очень худая, ножки кривые, у нее начались уже рахитные изменения. Мы стали давать ей специальные корма с витаминами, и постепенно она поправилась, окрепла.
Сейчас это обычная лошадь, которая ничем не отличается от других лошадей ее породы. В прошлом году ей исполнилось три с половиной года, и ее заездили. Сначала она, правда, не очень понимала, чего от нее хотят, но потом тренеры научили ее основным элементам выездки и попробовали в конкуре. И она прекрасно показала себя как лошадка, на которую можно посадить даже детей. Мы уверены в ней: Бамбошка не скинет, не ударит.
Еще одно дело, которым я занимаюсь в приюте, — веду соцсети. Когда я купила Азамата, я стала вести блог на YouTube. А потом предложила ребятам создать сайт конюшни и свои каналы в ВК и Telegram. Сейчас мы вместе развиваем тему приюта для лошадей «Шанс на жизнь»: рассказываем о наших «носиках», об их ежедневной жизни, об их достижениях и победах.
Андрей, 27 лет, куратор Грога:
— В конный спорт я пришел два года назад. Младший брат начал заниматься верховой ездой в конноспортивном клубе «Ахиллес» в парке Останкино в Москве. Я в тот момент восстанавливался после травмы колена, которую получил, занимаясь другим видом спорта, и решил его поддержать. Мы стали посещать тренировки вместе, мне понравилось.
Грог — мой первый конь. Он родился в 2000 году на одном из конезаводов в Белоруссии, его мать — буденновской породы, отец — ганноверской, а его родословную можно проследить до начала XX века. Грог всю жизнь был спортивным конем, участвовал в соревнованиях. В КСК «Ахиллес» он прожил семь лет, и в 2018 году одна из учениц получила 2-й взрослый разряд, выступив на нем в чемпионате Москвы по выездке.
Грога мне дали на втором или третьем занятии. Сначала он мне показался высоким, мощным, даже внушал некоторые опасения. Но когда мы поехали, он оказался плюшкой. Мы с ним сразу сроднились. Грога часто давали под новичков. Он спокойный, податливый, доброжелательный — я никогда не замечал, чтобы он кидался в сторону, отбивал. И он хороший учитель — какие-то ошибки простит, какие-то поправит.
На Гроге я занимался полгода, но, когда наступила зима, мне его поменяли на более молодого коня. Грогу стало тяжело работать на скользком грунте. Возраст взял свое. Он стал уставать после тренировок, чаще и дольше лежать. Появилось подозрение, что у него не все хорошо с суставами.
Я после тренировок заходил к нему, угощал морковкой. К лету тренеры рассказали, что Грогу пора на отдых и его отдадут. Правда, куда точно, было неизвестно — выбирали варианты.
Как раз в то время я познакомился с приютом «Шанс на жизнь». В июле 2022-го я ездил туда на купание с лошадьми, мне понравилось место, я узнал, что туда принимают лошадей. И предложил забрать Грога в приют. Не ожидал, что хозяйка клуба примет мое предложение, но она согласилась. Я обрадовался, что Грога отдали мне.
В «Шанс на жизнь» Грог приехал в начале сентября. В Москве мы погрузили его в коневоз, и я поехал вместе с ним. Здесь его встретила Настя, осмотрела, выделила денник.
Первые месяцы в приюте он нервничал — даже шерсть сошла с репицы и на локтях. Но я приезжал к нему каждые выходные, привозил морковку, чистил его, подолгу гулял с ним в поводу — иногда мы уходили с ним в поля на два-три часа.
Сейчас Грога не узнать. Он стал живенький, гогочет. У него появились свои кобылы — серая Марсельеза и игреневая Марта. Летом он гулял вместе с табуном в полях, а зимой стоял в леваде с подружками. Я видел в полях, как он их защищает, чуть что — встает задами, раньше я этого за ним не замечал. Я общаюсь с тренерами, которые его знали по КСК, они говорят: Грог раскрылся, вернулся в родную стихию.
Я влился в команду кураторов «Шанса на жизнь», так как встретил здесь много хороших людей, единомышленников. Участвую во всех активностях: субботниках, походах, праздниках.
Летом брал недельный отпуск и жил в приюте, помогал с утра выпускать табун в поля, а вечером его собирать, кормить пожилых лошадей. Еще мы ходили с ребятами из приюта в конный поход на Алтай — в тайгу, с палатками. Нам очень понравилось, в этом году хотим повторить. Также этим летом хочу съездить вместе с нашими спортсменами на соревнования. Сейчас станет потеплее, я начну готовиться — откатывать программу.
А вот взять кого-то еще из лошадей под свое крыло — таких мыслей у меня пока нет. Грог для меня не просто лошадь, он мой друг. И я надеюсь, что дружба эта будет длиться еще долго!
Людмила Дейнова, 57 лет, куратор Проши:
— Я выросла в Москве, в самом центре, на улице Кирова (Мясницкая).
С детства болела лошадьми — игрушки, книжки, картинки-вырезалки. Очень хотела заниматься верховой ездой, но записаться в конноспортивную секцию в те времена было невозможно: если не было денег или блата, девочек в конный спорт вообще почти не брали. А я психовала: «Хочу на лошадей!»
Потом нас переселили в Ясенево, и так случилось, что родная сестра нашей новой соседки курировала конный спорт Москвы. Я не знаю, как так произошло, — просто судьба! Она устроила меня в КСК «Урожай» в Сокольниках, в группу проката. Я там занималась года два или три, пока эта женщина не ушла на пенсию. Но я к тому времени уже подросла и сама ездила на Московский ипподром в прокат, а затем, став уже совсем взрослой, начала ходить в конные походы. Потом дети пошли, и от лошадей я отвлеклась, перерыв был лет пятнадцать, наверное.
К лошадям я вернулась в начале 2000-х. Искала для дочки летний лагерь с лошадками, потому что она их тоже любила. Нашла здесь, в Клинском районе. Дочка туда ездила, я — с ней. Там был кружок для любителей верховой езды. И так получилось, что году в 2010-2011 там не оказалось кружковода. Дочка пошла к директору, договорилась, а потом уговорила и меня вести этот кружок, хотя опыта у меня особенного не было. Так я проработала несколько лет. В лагере было несколько лошадок, какие-то были постоянными, из года в год, какие-то менялись.
И вот когда он уже набрал массу и судьба его была предрешена, его выкупил новый хозяин. Этот человек жил недалеко от лагеря, у него было хозяйство с несколькими лошадьми. Проша там жил, весной и осенью пахал, возил сено, траву, а летом работал в лагере — катал детишек в тележке и верхом, ездил за сеном в поле.
Я с ним работала лет пять. Он был просто идеальной лошадью для детишек, я ему доверяла на сто процентов, знала, что он не ударит, не укусит. Запрягался он тоже идеально: сам в оглобли встанет и ждет, когда ему все ремешки завяжут. В поле за сеном приедем, есть слепни или нет слепней, я ему скажу «стой», и пока телегу грузят — стоит, никуда не уходит.
Все было прекрасно, пока три года назад неожиданно не умер его хозяин. Тех лошадок из его хозяйства, что были помоложе и покрасивее, разобрали, а Проша был уже немолод, и дорога ему была одна — опять к перекупщикам. Я поняла, что его надо вытаскивать. Договорилась с родственниками его бывшего хозяина и выкупила его за 40 тысяч. К тому моменту я уже была знакома с Настей, мы приезжали к ней в деревню подрезать копыта и делать уколы, когда Проша однажды заболел. Настя взяла его в приют, а я стала его куратором. Правда, одной мне его содержать трудно, поэтому у него есть еще один куратор, Лена. Она к нему приезжает, занимается с ним.
Когда Проша только приехал в приют, он еще нес небольшие нагрузки: катал детишек по кругу, ходил в шаговые походы. Сейчас он нагрузок не несет, но мы с Леной ездим на нем шагом, ему это нужно для прокачки мышц спины. Двигаться ему надо обязательно. Еще к нему иногда приезжает массажист, чтобы сделать массаж, и раз в три месяца — остеопат. Еще мы купили ему препарат для лечения суставов, Настя делает ему уколы. Вдруг поможет?
Мне нравится их чесать, кормить, обнимать, целовать, заниматься.
В последнее время я стала уставать от города, от работы, а сюда приезжаю — отдыхаю. Приезжать я стараюсь два раза в неделю, в выходные. Проша обычно стоит в леваде, спит. Я позову его: «Проша, Проша». Он посмотрит: «О! Приехали ко мне». И идет навстречу — знает: что-нибудь вкусненькое дадут.
Лена Ровкова, 32, куратор Семы:
— Лошади всегда были моей любовью и страстью, но тайной. Нереализованной. А еще тема «спаси и помогай» отражает мою жизнь — в муниципальном приюте для собак больше десяти лет волонтерю.
Два года назад с друзьями поехали кататься на ватрушках, а там рядом была конюшня. Ватрушки не случились, а вот лошади местные вызвали восторг! Абсолютно мимолетное общение породило желание еще раз устроить встречу с конями.
Стала смотреть, есть ли приюты для лошадей… и ого! Да! Бывает и такое, не так далеко — в Клину. «Шанс на жизнь» — и название такое, что захотелось узнать и посмотреть: спасенные лошади — какие они, откуда, как это?
Первая встреча в «Шансе», шаговая прогулка на лошадях. Лежал снег красиво, и было внутреннее ощущение праздника. Через месяц еще раз шаговая прогулка, и снова чувство, будто бабочки — те самые, которые до мурашек!
Чтобы убедиться окончательно, снова недели через две прогулка и понимание: кажется, это любовь. «Шанс на жизнь» — место, где свобода и буквальное ощущение полета.
Дальше занятия, чтобы уверенно держаться в седле.
Можно! Два года занятий, походы с ночевками, плавание на лошадях, много-много работы, а еще больше любви. Все эти моменты с лошадьми в «Шансе» — абсолютное счастье. И уже уверенно не только сидишь, а скачешь и в седле, и без седла.
И уже всегда своя маленькая традиция, после всего (прогулок, занятий) — посетить общую леваду, место, где находятся лошади. Табун. Пообщаться, поцеловаться, зарядиться эмоциями.
И вот каждый раз в леваде подходить стал ко мне огромный черный конь. Заигрывает, снимает капюшон, целует в щеку, ходит следом. Просто преследует своей нежностью. А я выделять стала, конечно же. Звала про себя «мой черный красавец». Внутренне жду: «Ну, где же ты, когда подойдешь?» И вот он, и наши встречи. Особенные. А после, дома, вспоминаешь и думаешь, думаешь. Будто школьная влюбленность.
Не планировала брать под опеку лошадь — страшно, такая ответственность, справлюсь ли? Но зачем-то очень нужно было знать, как его зовут. Не черный же красавец. И просто узнать, есть куратор или нет? Решилась однажды и спросила у девочек. Мне сказали: «О, это Сема! И да, у него есть куратор».
Почему-то этот ответ меня не удовлетворил. И еще зачем-то в ночи я решилась спросить у директора фонда и хозяйки «Шанса на жизнь» Насти: правда есть ли куратор? Ответ с утра удивил — от него отказались.
Если не знак, то что? Решение было принято не очень уверенно, но быстро. И однозначно. И вот Сема — добрый тяжеловоз, ему четыре года. Огромный и ласковый, с особенностью, потому что такой вот большой, — один из суставов требует внимания.
Был шагово немного заезжен, но заездка остановилась в связи с особенностями здоровья. И мы стали вместе учиться. Заново. Всему. По чуть-чуть.
Никогда не заезжала лошадь. С Семой вместе делаем шаги. И уже со здоровьем все хорошо. Можно и нужно заниматься. И уже наши первые дорожки. Выбираю первую уздечку. Наш первый круг, где я в седле. Столько всего в первый раз! Но вместе и рядом.
Где любовь? Когда пишу про «Шанс» и когда думаю о Семе — всегда слово «любовь» потоком идет, бесконечным фоном.
Если вы потеряли что-то ценное, вам нужны новые положительное эмоции и хочется взлететь — обязательно приезжайте в «Шанс». Это место силы.
И в моем тексте много слов «любовь», так вот — в «Шансе» этого больше, и это не слова. А действительно любовь. И даже если вы никогда не общались и кажется, что уже поздно… Нет. Никогда не поздно найти себя.
Анастасия Елизарова, директор благотворительного фонда «Шанс на жизнь»:
— Полное название нашего приюта — Благотворительный фонд защиты и поддержки животных «Шанс на жизнь». Находимся мы в Клинском районе в деревне Шипулино. Сейчас у нас 172 лошади. У нас два здания по 1,5 тысячи квадратов, большой сенник, левады. Летом лошади пасутся в полях, сейчас мы занимаемся оформлением 200 гектаров полей под выпас.
Верблюды раньше работали в цирке шапито. Цирк разорился, и как раз в этот момент один из волонтеров предложил нам что-нибудь купить. А мы хотели верблюдов. И все сошлось!
У части лошадей есть кураторы, которые их содержат. Остальные живут в приюте на деньги от наших услуг и сборов, и мы постепенно подбираем им постоянных кураторов. На пенсии у нас около 90 лошадей. Есть лошади полностью частные, некоторые из них тоже спасенные. За них платят владельцы, а мы за ними полностью ухаживаем.
Кураторов в общей сложности около 80 человек. Это я считаю всех, вместе с теми, кто не может приезжать, потому что далеко живет, но лошадь финансирует.
Что нужно, чтобы стать куратором?
Надо лично познакомиться с нами, а мы уже познакомим с подопечными, которые нуждаются в помощи. И все. Главное — желание приехать! Куратор — это опекун, который берет на себя ответственность по финансированию выбранной лошади, полностью или частично, помогает ей существовать, обеспечивает ее. Он может приезжать и участвовать в жизни лошади, но это не принудительно. Может помогать ухаживать за ней: чистить, гулять, купать, мыть.
Насколько это дорого — быть куратором?
В зависимости от выбранной лошади. Чем лошадь моложе и меньше у нее проблем, тем меньше она требует денег. Есть база — это сено, оплата рабочих, аренда… База лошади на этот год составляет 15 тысяч рублей в месяц. А дальше уже зависит от лошади: одной нужна только расчистка копыт — это 1,5 тысячи четыре-пять раз в год, а другой, с проблемами, будет нужна ковка — это 6 тысяч. И так в зависимости от здоровья и заболеваний.
А сейчас скольким лошадям нужны кураторы?
Двадцати-тридцати примерно. У них нет кураторов вообще. И есть лошади, у которых сумма закрыта частично. Надо иметь в виду, что одну лошадь могут содержать несколько человек. Ведь лошадь и так дорого содержать, а если она попала сюда и имеет проблемы со здоровьем, расходы возрастают. Поэтому выгоднее объединится и содержать лошадь вдвоем или втроем. Фиксированной суммы нет. Кто-то платит десять тысяч рублей, а кто-то пять или две тысячи. Важно, чтобы эта сумма вносилась стабильно! Тогда мы будем понимать, на что можем ежемесячно рассчитывать.
Кто лечит лошадей?
У нас есть штат врачей. Главный ветврач — Ольга Ярошенко, она ставит диагноз и назначает лечение, а мы стараемся его выполнять. Я тоже ветеринар. Если нам нужны УЗИ, рентген, что-то связанное со сложным оборудованием и нужно приехать сюда, мы обращаемся к Елене Воробьевой. А сложные операции нашим подопечным делают в ветеринарной клинике «Максима Вет».
Какая помощь нужна приюту?
Сейчас для нас самое важное — это вода. Лошадь выпивает в сутки 50-60 литров воды. Водопровод у нас плохой. Бывает, что он ломается и по несколько дней нет воды. Приходится возить ее в бочках, а это на 170 лошадей! Мы подали заявку на президентский грант — 630 тысяч рублей. Этих денег нам хватит на собственную скважину. Ждем результатов. А если кто-то захочет стать куратором, мы и наши лошадки будем только рады. Приезжайте знакомиться.
От Москвы до Клина — на электричке. От станции к нам идут автобусы №51 и №36. Ехать минут двадцать до деревни Шипулино. Приют «Шанс на жизнь».