Ровно 50 лет назад, 25 апреля 1974 года, в Португалии произошел военный переворот, больше известный как «революция гвоздик». Заговорщики из левого «Движения капитанов», младшие и средние офицеры подняли мятеж против режима Нового государства, ассоциируемого с личностью диктатора Антониу ди Салазара. На протяжении десятилетий он правил Португалией, стараясь сохранить небогатую стабильность и титул последней европейской империи. Что привело к свержению самой продолжительной фашистской диктатуры в Европе, чем прославился доктор Антониу ди Салазар и почему у «капитанов» не получилось развернуть Португалию к СССР — в материале «Ленты.ру».
Если бы мы жили в сказке, то эта статья начиналась бы так: «Давным-давно жила-была бедная аграрная колониальная империя. Правил ей зловещий и загадочный доктор Антониу ди Салазар...»
Именно португальские мореходы открыли путь в Африку, обогнули мыс Доброй Надежды и проложили морской маршрут в Индию, колонизировали Бразилию, Золотой Берег, множество других африканских и индийских земель, часть Индонезии. При этом империей не правил император — последнего португальского монарха Мануэла II свергли в ходе революции 1910 года, а предпоследнего, Карлуша I, — убили левые террористы.
Наиболее общее описание Португалии в конце 1920-х можно найти в советском «Словаре непонятных слов для крестьян при чтении газет»: «Небольшое государство, расположенное на крайнем Западе Европы… Жителей — 6,5 миллиона человек, главное их занятие — земледелие, скотоводство, рыболовство. У Португалии есть довольно обширные колонии с площадью земли около 2,5 миллиона квадратных километров и с населением 10 миллионов человек».
В 1926 году военные устроили переворот и захватили власть. Поскольку ставший диктатором генерал Ошкар Кармона не разбирался в экономике, он решил передать полномочия в этой сфере университетскому профессору, доктору экономических наук Антониу Салазару, известному своими консервативными воззрениями на политику, религию и общество.
Получив эту власть, self-made man, выходец из крестьянской бедноты, рьяный католик и просто скромный человек сразу же сократил расходы бюджета. Благодаря принятым мерам Португалия мало-помалу стала выбираться из кризиса, смогла выплатить внешний долг.
Антониу Салазар, гласила пропаганда (и подсвеченные ею факты), принял страну с огромным внешним госдолгом (более 50 процентов ВВП) и смог сделать жизнь португальцев лучше, богаче, веселее.
Факты действительно говорили в пользу действий профессора-министра: с 1928 по 1939 год он смог добиться того, что государство стало приносить прибыль. Доходы превышали расходы на 20 миллионов фунтов стерлингов. За счет жесткой экономии бюджета, сокращения излишних расходов и малоэффективных трат был уменьшен госдолг, достигнут профицит бюджета, деньги выделялись на развитие экономики, создание рабочих мест, оборону и социальное обеспечение.
К тому же, пишет португальский историк Жозе Эрману Сарайва, благодаря возросшим золотовалютным запасам и возвращению капитала из-за границы доктор Салазар получил «огромный престиж» и считался «единственной думающей головой… и сильной фигурой в правительстве».
Новое государство (которое так и называлось — Estado Novo) быстро менялось и по сути своей являлось корпоративным, в каком-то смысле — фашистским. К тому же оно было авторитарным — снискавший популярность доктор стал де-факто единоличным правителем (генерал Ошкар Кармона хоть и занимал формально должность президента, быстро отошел на второй план).
Единоличная власть тихого экономиста (Антониу Салазар стал премьером в 1932-м, а в 1933-м новая Конституция Португалии обеспечила ему неограниченные полномочия) устраивала общество.
Члены военной хунты, пришедшей к власти в 1926 году, опирались на различные виды войск, стараясь укрепить свое положение в обществе. А армия у Португальской империи была весьма многочисленным сословием, защита привилегий для военных была крайне актуальной проблемой (левые же, которых сбросили в ходе переворота 1926 года, на военных смотрели как на идеологических и классовых противников и пренебрегали интересами армии).
Португальский историк Антониу Коста Пинту утверждает, что единоличная власть в Португалии установилась благодаря нескольким факторам: слабости гражданского общества, недоступности высшего образования для широких слоев населения, традиции командного стиля управления и популярности католической церкви, централизации административно-территориальной модели страны. Управлять Португалией с прямыми руками и в состоянии политической стабильности было проще, чем в условиях постоянной борьбы за власть.
Забастовки запрещались под страхом уголовного преследования, производство должно было действовать на благо нации, корпорации получали права юридических лиц (в отличие от фашистской Италии Бенито Муссолини), существовали ассоциации, защищавшие «морально-культурные интересы» Португалии. Законодательная власть формировалась с участием тщательно отобранных представителей трудовых корпораций, одобряемых правительством.
Государственное устройство где-то до конца Второй мировой войны было тоже очень удобно для борьбы с инакомыслием и политическими противниками режима — как левыми (социалистами и коммунистами, которые из-за неразвитости португальской экономики и ее аграрного характера долго не могли опереться на почти отсутствовавший в стране рабочий класс), так и ультраправыми национал-синдикалистами, в большей мере, нежели Антониу Салазар, тяготевшими к итальянскому фашизму и испанскому франкизму.
Глава государства избирался на семь лет. Голосовать могли из-за имущественного и образовательного ценза лишь 1,2 миллиона человек (из 7,7 миллиона населения Португалии). Президент назначал главу исполнительной власти, премьер-министра (доктора Антониу Салазара). Глава правительства же контролировал Национальный союз, главную авторитарную партию страны. Центральный комитет Национального союза в свою очередь одобрял (или не одобрял) кандидатуру президента.
Формально правительство отчитывалось перед президентом, а парламент — Национальная ассамблея — состоял с 1933 по 1970 год сугубо из депутатов союза.
Выборы в Португалии проходили с множеством нарушений, манипуляций в прессе, цензурой, недопуском оппозиционных кандидатов. Режим же благодаря выборам без альтернатив обеспечивал себе подтверждение легитимности.
Другим законодательным институтом была Корпоративная палата, куда входили представители разных трудовых ассоциаций. Она обычно предлагала правительству различные консультации и по сути была более важной палатой парламента.
Последним (и, возможно, главным) столпом власти Антониу Салазара была могущественная тайная полиция — ПИДЕ (Полиция надзора и защиты государства) и Секретариат национальной пропаганды. Последний обеспечивал контроль над прессой, а спецслужба занималась поиском и репрессиями открытых противников режима и инакомыслящих.
Формально политические партии в Португалии не были запрещены, но лидеры многочисленных левых и либеральных сил были арестованы под надуманными предлогами, например — по обвинениям в коррупции. Коммунистов, социалистов, республиканцев арестовывали и отправляли в тюрьмы (или ссылали в колонии).
Агенты ПИДЕ приходили к подозреваемым внезапно, об их аресте долгое время не сообщали родственникам, и первое письмо семье заключенный мог написать лишь спустя месяцы.
Жуткая колония строгого режима Таррафал была устроена на островах Кабо-Верде, в поселении Шан Бом. Туда отправлялись «осужденные за политические преступления, которые должны отбывать наказание в ссылке, а также те, кто в других тюрьмах показал себя невосприимчивым к дисциплине или опасным для других заключенных». Бывшие политзаключенные описывали карцер под названием «Сковородка», крохотный домик, который все время находился под палящим солнцем. Внутри было два ведра, для воды и нечистот. Выводить узника из «Сковородки» могли только для бритья бороды.
Сам диктатор, в отличие от Адольфа Гитлера, Бенито Муссолини и даже Франсиско Франко, не был харизматическим лидером. Антониу Салазар был мастером бюрократической риторики и манипуляций, активно избегавшим какой-либо публичности. К тому же он был почти что бессребреником — жить предпочитал в скромной квартире, а не во дворце, от участия в публичных мероприятиях открещивался, разве что только очень любил шикарные автомобили Rolls-Royce и Bentley, которые водил лично.
Президентами становились лояльные диктатору вояки, которые только продлевали полномочия премьера. Элиту нации составляли выпускники нескольких университетов, доступ к которым получали в основном дети влиятельных родителей. К слову, сам доктор Салазар на протяжении всей жизни считал себя в первую очередь университетским профессором, регулярно отпрашивался по служебным обстоятельствам в академический отпуск. Впрочем, хорошим преподавателем его не считали — слишком уж тоскливо рассказывал свой предмет.
Долго ли коротко ли — грянула Вторая мировая война. Португалия придерживалась нейтралитета. Незадолго до начала войны в стране начали критиковать немецкий нацизм и итальянский фашизм — из-за «языческой» эстетики и сути этих политических систем.
Католик Антониу Салазар не любил факельные шествия и заигрывания с античностью — по его мнению, в его Новом государстве должно было быть «просто, как раньше».
Боясь социальных изменений, он неохотно вкладывал деньги в развитие инфраструктуры, то есть дорог и транспорта, чтобы ограничить мобильность крестьянского населения и сдержать рост городов и индустриализацию. В годы войны нейтральная Португалия зарабатывала благодаря торговле редким металлом вольфрамом (причем как со старой союзницей Великобританией, так и с новой подругой — нацистской Германией), а также став гигантским черным рынком для голодающей и воюющей Европы.
В разговоре с «Лентой.ру» доктор экономических наук, руководитель Центра иберийских исследований Института Латинской Америки РАН Петр Яковлев отметил, что экономика Португалии до середины 1950-х годов обеспечивалась в основном сельским хозяйством и легкой промышленностью. В городах жило лишь 16 процентов (!) населения.
Антониу Салазар, будучи де-факто главой империи, верил в идею лузотропикализма — учения, гласившего, что португальцы — самый подходящий для владения колониями народ, поскольку терпимо относится к местному населению, спокойно с ним сосуществует и страстно смешивается. Португалия владела иными колониями почти пять веков, и нравы в отношении туземцев там действительно царили более мягкие, чем в колониях англичан или бельгийцев. К тому же правитель считал, что с потерей колоний Португалия потеряет суверенитет — поскольку утратит население, обеспечивающее процветание метрополии.
Индия сначала аннексировала португальские колонии (с 1510 года португальцы владели Гоа), позже начались кровопролитные партизанские войны в Анголе, Гвинее-Бисау, Мозамбике. Португалия не собиралась отказываться от заморских владений, и военные годами продолжали воевать за имперское наследие.
Несмотря на войну, в Анголе и Мозамбике (крупнейших по площади португальских колониях в Африке и мире) наблюдался экономический рост. Достаток империи обеспечивался за счет нефти, кофе, хлопка, орехов кешью, кокосов, дерева, алмазов, железа и алюминия, бананов, цитрусов, чая, пива, рыбы, цемента, говядины и текстиля. Желая компенсировать растущие расходы на армию, португальские власти сосредоточились на развитии туризма — 1960-е годы даже называют в стране эпохой туристического бума.
Экономика продолжала расти, война шла своим чередом, но из-за экономического процветания возникла другая проблема.
Кое-какие демократические перемены, пусть и косметического характера, режим принял на фоне вступления в НАТО в 1949 году. Незадолго до этого, в 1945-м, была допущена к выборам оппозиция — успевшая разругаться до голосования.
Доктор Салазар, желая выдвинуться на запросах общества, играл в «либерализацию». Потом — устраивал волны террора против политических противников, обезглавливая оппозицию. После — назначил на пост премьер-министра самого «либерального» сподвижника, Марселу Каэтану, тоже университетского профессора — юриста, ставшего ректором Лиссабонского университета.
При всем этом 48 процентов населения Португалии к концу 1960-х годов жило в деревнях и не получало от государства практически никакой помощи — расходы на образование, несмотря на усилия властей по ликвидации безграмотности, были невелики.
Да и экономические прорывы 1930-х и 1960-х годов не могли скрыть одну из главных проблем режима — слабо развитую опору экономики, сельское хозяйство. В пять раз менее эффективным, чем в других странах Западной Европы, было сельское хозяйство Португалии — из-за отсутствия инвестиций в деревню.
В 1968 году у Антониу Салазара случился инсульт. Его быстро отстранили от власти — страну возглавил профессор Марселу Каэтану.
На фоне этих перипетий в колониях в армейских частях возникло «движение капитанов» — ультралевая подпольная организация младших и средних офицеров. Есть мнения, что контакты по линии НАТО и пропаганда демократических ценностей влияли на португальских офицеров — равно как и их знакомство с идеями коммунизма и социализма, наиболее популярными в среде португальской оппозиции.
И вот 25 апреля 1974 года, в слегка пасмурный, но светлый день начался государственный переворот. Верные мятежникам части вошли в столицу Лиссабон, заняли радиостанцию и потребовали от профессора Марселу Каэтану отказаться от власти.
Во главе мятежа стоял молодой 37-летний капитан армии Отелу Сарайва де Карвалью.
Газета The Washington Post называла «революцию гвоздик» самым спокойным (cool) переворотом в мире.
Интересно, что сигналом к началу мятежа стало включение по радио в 00:25 по местному времени песни Жозе Афонсу Grandola Vila Morena (рус. «Грандола, смуглая деревушка»). В этот момент Отелу Сарайва де Карвалью послал свои самые доверенные войска в лиссабонский Квартель-ду-Карму, в полицейские и военные казармы, где спрятался, узнав о вооруженном восстании, премьер-министр.
Совсем без крови не обошлось — сотрудники ПИДЕ открыли огонь по мирной демонстрации, застрелив четырех человек. Одним из лозунгов, которые выкрикивали португальцы, была знаменитая строчка из чилийской революционной песни O povo unido jamais será vencido — «Когда народ един, он непобедим».
«Неуверенная в себе маленькая страна, окруженная Испанией и Атлантическим океаном, почти такая же большая, как штат Индиана, самая бедная в Западной Европе, треть жителей которой неграмотны, завоевывает расположение Москвы, тревожно предупреждает Вашингтон и подвергается остракизму со стороны Пекина. Почему три крупнейшие державы так обеспокоены? Потому что Португалия переживает революцию, и не поверхностную, смену полковника Твидлдума на генерала Твидлди, а политический, социальный и экономический переворот, который может в конечном итоге сделать Португалию первой страной под управлением коммунистов в Западной Европе — и причем ориентированной на Москву», — писал Джон Дэвис, журналист The New York Times.
По его словам, памятники и дворцы эпохи колониальной империи теперь были «расписаны серпами и молотами, красной краской и революционными лозунгами». Плакаты на каждой станции призывали пассажиров поездов голосовать за коммунистов или социалистов.
«На улицах Лиссабона молодые люди бросают вам листовки, призывающие вас присоединиться к коммунистическому митингу в поддержку Движения вооруженных сил («Движения капитанов»). Среди множества плакатов виден призыв маоистской фракции: "Всех на улицы, всех в американское посольство!" На выцветших розовых стенах (...) стенгазета требует "немедленной высылки агентов ЦРУ и американского посла". На фасаде здания в центре Лиссабона красуется лозунг, написанный красной краской: "Долой военную диктатуру! Да здравствует народная демократия!"», — писала в дни революции The New York Times.
Самыми популярными авторами в португальских книжных лавках оказались тогда Карл Маркс, Фридрих Энгельс и Владимир Ленин.
Афиши призывали лиссабонцев посетить гастроли Московского цирка.
«Восстание, начавшееся в Африке, может сделать Португалию первой коммунистической страной в Западной Европе, причем страной, ориентированной на СССР», — опасались журналисты. Однако революционный угар продолжался недолго. Уже в 1975 году The New York Times писала: «Пьянящие дни португальской "революции", когда солдаты с гвоздиками в ружьях братались с ликующими мирными жителями, давно прошли». Умеренные социалисты, получившие большинство мест в парламенте, видели недавних союзников-коммунистов опасными противниками.
Возможно, это была провокация американских спецслужб? Не зря судьба последней колониальной империи волновала и США, и СССР. И не зря коммунисты потом утверждали, что в «Движение капитанов» затесались провокаторы. К тому же после подавления коммунистов союзники Португалии по НАТО предоставили ей долгожданные кредиты.
Так или иначе, страна смогла избежать риска попадания из «серой» диктатуры скучного доктора Антониу Салазара в «красную» диктатуру отвоевавших свое за старую добрую империю любителей коммунизма.