Ровно 35 лет назад, 7 июня 1989 года, в СССР впервые появилась легальная политическая оппозиция — Межрегиональная депутатская группа (МДГ). Это произошло благодаря другому не менее эпохальному событию: той весной впервые с 1917 года прошли выборы депутатов высшего органа власти страны, на которых граждане могли проголосовать за одного из нескольких кандидатов (хотя выборы эти и принято считать свободными лишь частично). Получив свободу выбора, граждане массово голосовали против Коммунистической партии. Так мандаты получили опальный Борис Ельцин, его соратник и будущий несостоявшийся противник на президентских выборах Анатолий Собчак, академик и правозащитник Андрей Сахаров и многие другие политики. Как они боролись за власть и каким хотели сделать СССР — «Ленте.ру» рассказал бывший народный депутат СССР, член Верховного Совета Союза Сергей Станкевич, который входил в Координационный совет МДГ.
«Лента.ру»: Как появилась Межрегиональная депутатская группа?
Сергей Станкевич:
Начать нужно с того, что в соответствии с политической реформой, которую провел генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев и его группа коммунистов-реформаторов, в СССР весной 1989 года состоялись первые относительно демократические выборы. Часть депутатов избиралась от общественных организаций — то есть они не проходили массовую публичную избирательную кампанию, а часть избиралась непосредственно от граждан. В общем-то, оглядываясь назад, можно сказать, что ставка Горбачева была верной. Этот Съезд народных депутатов СССР, который тогда избирали, не был парламентом в классическом смысле этого слова. Туда избиралось всего 2250 человек. Это был своеобразный земский собор, где были представлены все «сословия» тогдашнего Советского Союза: военные, священнослужители, государственные служащие, учителя, а также ученые, писатели, кинематографисты... Ну и те, кто сумел пройти через горнила конкурентных выборов среди граждан — своеобразные разночинцы из народа.
В итоге сформировался, как я уже сказал, своеобразный земский собор, который реально представлял все общество. И Горбачев стремился на этот земский собор опереться в своих дальнейших преобразованиях, поскольку по ходу перестройки он больше не мог оставаться один на один с Коммунистической партией, где большинство, особенно на руководящих уровнях, все-таки было настроено вполне консервативно. Горбачев считал, что теперь, заручившись поддержкой снизу, он сможет проводить более решительные преобразования.
Сразу после своего избрания столичные депутаты создали московскую депутатскую группу, в которую вошли люди, известные друг другу по прежнему творчеству, значимым публикациям, высказываниям, и демократы от народа, которые по Москве избрались, включая меня, тоже к ней примкнули.
Это были два очевидных лидера, но там же были и многие другие деятели. Скажем, известный социолог Татьяна Заславская; известный публицист, знаток советской деревни Юрий Черниченко; Юрий Карякин — первоначально специалист по Достоевскому, который благодаря перестройке трансформировался в сторонника радикальной демократизации советской реальности; Юрий Афанасьев — я его хорошо знал, мы работали в одном институте — специалист по европейской истории и Франции, настроенный проевропейски и демократически. И многие другие люди.
Эти люди стали собираться вместе в составе московской депутатской группы и обсуждать, что же нам делать на Съезде народных депутатов. Уже тогда мы заранее составили план действий.
Мы решили, что в первые же дни съезда установим контакты с другими депутатскими группами. В частности, с ленинградской и особенно с представителями крупных промышленных регионов России. Найдя в регионах единомышленников, мы создадим парламентскую группу, которая будет представлять сторонников перемен, живущих по всей России.
Изначально группа не мыслилась как оппозиционная. Но в плане такой вариант предусматривался, он в итоге и реализовался. С первых дней съезда одна за другой были отвергнуты все наши инициативы. Мы предложили альтернативную повестку дня. Она была отвергнута. Сахаров от нашего имени предлагал принять Декрет о власти, согласно которому вся власть в государстве переходила к выборным Советам. И никто не мог напрямую, минуя представительные органы, в эти властные решения вмешиваться. Предложения узаконить разные формы собственности, провести аграрную реформу, — все это выносилось на съезде и отвергалось при голосовании, даже какого-то существенного обсуждения не было. Ситуацию очень точно описал Юрий Афанасьев в знаменитой речи про «агрессивно-послушное большинство». После этого мы решили, что да — момент настал.
И тогда Гавриил Попов — экономист, профессор МГУ и автор популярных публикаций — прямо с трибуны провозгласил, что мы создаем Межрегиональную депутатскую группу. Нам важно было подчеркнуть, что это затея не только московской интеллигенции.
Попов сказал, что мы открываем запись. Ее проводил московский депутат Аркадий Мурашев, который стал ответственным секретарем вновь формируемой группы. И достаточно быстро список у нас стал пополняться. По максимуму в списке Межрегиональной депутатской группы было около 350 человек. Но по конкретным действиям и голосованиям таких твердых демократов в этой группе было примерно на сотню меньше.
МДГ возникла относительно быстро. Напомню, что I Съезд народных депутатов продлился 13 дней. Позднее мы провели общее программное собрание в Московском Доме кино на 2-й Брестской улице, он превратился в нашу штаб-квартиру, где мы регулярно собирались. Там была выработана программа МДГ и избраны пять сопредседателей: Борис Ельцин, Гавриил Попов, Андрей Сахаров, Виктор Пальм (академик из Эстонии) и Юрий Афанасьев. Пять человек. И дальше уже группа приступила к действиям.
Создатели МДГ позиционировали себя как оппозицию КПСС? Какие задачи ставила перед собой фракция?
Мы считали себя оппозицией в отношении не КПСС в целом, а в отношении консервативных сил в КПСС. По поводу Горбачева и его команды было принято решение, что у нас с ними тактический союз. То есть пока они продолжают перестройку, мы их поддерживаем. А оппозиция у нас была к консервативным силам, которые все еще преобладали в составе КПСС и явно намеревались повернуть события вспять.
Что касается задач, то мы в первую очередь выступали за преобразование государства. Чтобы удержать страну от ускорявшегося распада, нужен был новый Союзный договор. Мы выступали за обновленный Союз. Самой радикальной была идея Галины Старовойтовой об обновленном Союзе в виде конфедерации. Остальные в основном выступали за настоящую федерацию, а Андрей Сахаров даже написал свой проект Конституции СССР.
Дальше шли требования об изменении политической системы, в частности об отмене шестой статьи конституции СССР, которая закрепляла в стране двойную монополию — КПСС и обязательной для всех коммунистической идеологии. Мы отстаивали переход к многопартийности, свободным конкурентным выборам и идеологическому многообразию. В сфере экономики МДГ настаивала на немедленном поэтапном переходе к рыночным отношениям, хотя никто не требовал форсировать тотальную приватизацию. Ведущие экономисты в составе МДГ были по взглядам скорее социал-демократами. Либералы появились на сцене позже.
Традиционно понимается, что цель оппозиции — стать правящей силой. Каким образом члены МДГ собирались потеснить КПСС?
Поскольку я не без оснований рассматривался как специалист по партиям и парламентам, я в том числе выступал за следующую тактику, которая в основном и была принята. Мы тогда считали, что КПСС останется у власти в СССР (который, конечно же, никуда не денется) еще лет десять, максимум пятнадцать, и что именно компартия должна завершить свою историческую работу по преобразованию государства.
Это было бы наименее болезненно. В связи с этим мы в 1989-1990 годах предполагали, что остаемся в оппозиции на союзном уровне еще лет десять. Такой был план.
Предполагалось, что это будет активная оппозиция на союзном уровне, и мы будем оппонировать по всем конкретным вопросам политических и экономических реформ, но никаких революционных требований в стиле «все сразу и немедленно» выдвигать не будем, давая возможность коммунистам-реформаторам завершить свою работу.
В то же время на уровне республик и на уровне крупных городов мы постараемся через выборы прийти к власти, чтобы МДГ из группы интеллигентской, существующей в нескольких крупных городах смогла превратиться в общесоюзную силу, имеющую республиканские и городские отделения. То есть надо было преобразовываться в полноценную организованную партию.
Вот такая тактика у нас была. На союзном уровне остаемся в оппозиции и создаем давление в пользу реформ. А на уровне республик и особенно на уровне городов стремимся прийти к власти, чтобы показывать примеры практических преобразований.
Как появление МДГ согласовалось с конституционным положением о руководящей роли КПСС? Не опасались, что всех вас могут пересажать?
Еще академик Сахаров, когда мы все планировали накануне I Съезда, в ответ на наши планы на десять лет вперед сказал примерно следующее:
Так оно все и произошло.
В МДГ только заслуженных академиков было не менее 20, в ней задавала тон научная и творческая интеллигенция. Важно было соединиться с народом и укорениться в регионах. Идея выигрывать выборы на местах и укореняться была вопросом политического выживания и сохранения перспективы. Когда весной 1990 года состоялись выборы в парламенты республик и в советы городов, в них уже принимало участие движение «Демократическая Россия». Это был массовый отклик на появление Межрегиональной депутатской группы.
Движение «Демократическая Россия» сформировалось из групп поддержки депутатов, входивших в МДГ. И это едва возникшее движение весной 1990 года выиграло выборы в 20 крупнейших городах России, включая Москву и Ленинград. Правда, на уровне российского Съезда народных депутатов большинства не было, там «Демократическая Россия» набрала процентов 30 и оказалась в меньшинстве. Зато в 20 крупных городах, включая две столицы, были сформированы вполне демократические советы. Первичное укоренение состоялось. Перемены ускорились.
Основным оппонентом МДГ обычно называют депутатскую группу «Союз». Насколько сильны были противоречия между двумя фракциями?
С депутатской группой «Союз» разногласия в основном касались путей преобразования союзного государства. В эту группу входили коммунисты из республик, где были сильны сепаратистские антимосковские настроения, — в первую очередь из прибалтийских республик, где наиболее активно действовали национально-демократические группировки, стремившиеся сначала к суверенитету, а затем к отделению от Союза.
Мне запомнились такие активисты, как полковник Виктор Алкснис и профсоюзник Евгений Коган из Латвии — самые пламенные ораторы этой группы. Был еще колоритный таксист из Харькова — Леонид Сухов.
Анатолий Иванович Лукьянов, знающий юрист и опытнейший партийный аппаратчик, в советском парламенте быстро стал умелым спикером.
В парламентской борьбе он использовал и публичную трибуну, и закулисные групповые игры, в которых нередко обходил записных демократов. Именно Лукьянов дал зеленый свет группе «Союз», всячески ее опекал, подбрасывал ей необходимые ресурсы. Группа обычно выступала в тесном контакте со спикером, согласовывала с ним свои предложения и публичные акции. А он, соответственно, обеспечивал им трибуну.
Я бы не сказал, что мы были непримиримыми противниками. Другое дело, что «союзники» не понимали, как далеко зашли процессы государственного полураспада. Мы-то считали, что счет идет на месяцы. Выбор таков: или мы прямо сейчас предложим союзным республикам (особенно прибалтийским и кавказским) какие-то общесоюзные экономические проекты, которые нас объединят и крепче свяжут, или нам никак не остановить разбегание, кроме как военной силой, а это будет катастрофа.
Относительно программы Шаталина — Явлинского практически все республики сказали: да, мы по ней готовы работать. Вот это был шанс, мы всеми силами отстаивали его.
А группа «Союз» политически тяготела с одной стороны — к Лукьянову, с другой — всячески поддерживала председателя Совета министров СССР Николая Рыжкова, который противостоял программе рыночных преобразований. Почему? Потому что в ней не было места союзной номенклатуре. Союзная номенклатура, генералы многочисленных союзных министерств привыкли концентрировать ресурсы, потом их распределять по министерствам, республикам, трестам и главкам. По сути они были реальными хозяевами огромной системы советской экономики, хоть и без оформления личных прав собственности. И если бы программа «500 дней» действительно заработала, то, конечно, в таком количестве министерств и в таких институтах, как Госплан, Госснаб, Госкомцен и Госкомтруд, уже не было бы необходимости. Они если бы и оставались, то какими-то координирующими агентствами, но не всемогущими регуляторами.
Поэтому Рыжков и его команда были категорически против спасительной программы Шаталина — Явлинского. А группа «Союз», помимо благословения Анатолия Лукьянова, имела еще и поддержку Николая Рыжкова.
Правда ли, что некоторые депутаты входили в обе фракции? Как такое было возможно?
Ну, я не исключил бы такого, поскольку у нас не было предельной фракционной жесткости. И если бы мы, скажем, обнаружили такие случаи, то каких-то репрессий не последовало бы, тем более что пребывание в составе МДГ было добровольным и свободным всегда. Обычно по самым принципиальным темам была рекомендация от Координационного совета: при выступлениях и голосованиях это поддерживаем, это отвергаем. Но дисциплинарного надзора не было.
Мы по факту изучали поименные голосования. Из тех примерно 350, кто в наших списках фигурировал, по всем главным вопросам за программную линию устойчиво голосовали примерно 200-250 человек.
Вы упомянули о рекомендациях депутатам по поводу позиции по тем или иным вопросам. А какими были эти ключевые вопросы — можете привести примеры?
Самой памятной была рекомендация участникам МДГ голосовать за избрание Горбачева президентом СССР. Напомню, что Михаил Горбачев после введения поста президента СССР весной 1990 года предпочел не рисковать и избраться в первый раз от Съезда народных депутатов. И тогда был достигнут, я считаю, исторический компромисс между командой Горбачева и Межрегиональной депутатской группой. Мы вели напряженные непубличные дискуссии с Кремлем. Со стороны Горбачева в переговорах постоянно участвовали опорные помощники — Георгий Шахназаров и Александр Яковлев.
Для Горбачева тогда было критически важно, чтобы демократическая оппозиция на съезде не голосовала и не агитировала против него, чтобы потом, когда его изберут, не выглядеть президентом от «агрессивно-послушного большинства». Не хотел, чтобы МДГ оспаривала процедуру избрания на съезде, призывала к протестам и забастовкам, отрицала легитимность президента. То есть чтобы это не стало поводом для массовых проблем и осложнений в обществе.
А для нас было важно наконец завершить историю с шестой статьей Конституции. Мы отвечали, что не хотим президента, который по Конституции полностью подчинен одной партии. Кстати, в этот момент такая подчиненность и самому Горбачеву уже мешала.
Почему не стали выбирать одного лидера МДГ? И кто все же им был фактически? Ельцин?
Стремились, так сказать, уйти от вождизма и сохранить представительство разных позиций, включая союзные республики. Всех участников МДГ объединяла общедемократическая конституционная программа, но по вопросам будущего — как распорядиться обретенными свободами — были существенные расхождения. Надо было их учитывать. Поэтому избрали пятерых лидеров.
По факту авторитета и влияния лидеров национального масштаба было два: Андрей Сахаров и Борис Ельцин.
Тогда в КПСС после перестроечных потерь еще оставалось более 16 миллионов человек, которые разделялись на реформаторов и консерваторов. Для коммунистов-реформаторов Ельцин 1989 года был примером и ориентиром. С другой стороны, Ельцин воплощал популистскую линию внутри демократического движения. Так они и дополняли друг друга. Сахаров — это моральный авторитет, правозащита, международная известность, международная позиция, своего рода философия преобразований. А Ельцин — это массовый активизм, демократический популизм, понятный разным слоям общества, в том числе и коммунистам.
К сожалению, Андрея Сахарова не стало в декабре 1989 года, в первый же год работы съезда. После этого практически единоличным лидером оставался Борис Ельцин. Равновесия двух лидеров уже не было. Он постепенно укреплял свое влияние: сначала стал председателем Верховного Совета РСФСР, а потом и первым президентом уже новой России. Хотя Ельцин долго сохранял контакт со многими участниками МДГ.
Если сравнить МДГ с оппозицией в Государственной Думе, есть какое-то сходство? Например, когда было больше популизма — тогда или сейчас?
Популизм неизбежен в парламентарной политике. Но в МДГ 1989-1990 годов ведущим настроением все же был демократический романтизм — в большей степени, чем популизм. Хотя лично Ельцину, несомненно, понятнее и ближе были классические популистские лозунги.
МДГ действовала в ситуации, когда реальной парламентской многопартийности еще не было. Это была предпартийная политика, еще не предполагавшая настоящих партийных фракций.
Деятельность МДГ скорее можно сравнивать с той Государственной Думой, которая была в начале XX века. Тогда в оппозиции тоже львиную долю составляли университетские профессора, видные ученые, адвокаты и прочая высокообразованная и умеренно либеральная публика. А сейчас в Государственной Думе уже устоявшиеся партийные фракции, опирающиеся на партийные аппараты, с отделениями по всей стране. Оппозиция коммунистическая, популистская или сверхпатриотическая. Правящая партия дозирует ингредиенты в парламентском супе и следит, чтобы он не перекипел. Это уже вполне регулярная партийно-фракционная деятельность — планомерная, организованная и предсказуемая.