Ровно 35 лет назад, 11 июля 1989 года, в Кузбассе начались протесты шахтеров, всколыхнувшие всю страну. Никогда еще в советской истории забастовочное движение не было столь масштабным и организованным. Стачки охватили сначала всю Кемеровскую область, а затем Донбасс, Печорский и Карагандинский угольные бассейны. Недовольные своим положением горняки останавливали работу, выходили на митинги, требовали от руководства решения накопившихся проблем и даже патрулировали улицы. В итоге они поставили советскую власть в тупик. Как разгорелись забастовки, чем они укрепили позиции тогда еще советского политика Бориса Ельцина и почему такое мощное движение сошло на нет — в материале «Ленты.ру».
В кабинете заместителя директора по экономике разреза «Черниговский», расположенного неподалеку от города Березовский Кемеровской области, раздался телефонный звонок. Звонил директор разреза. Он спросил, в курсе ли его собеседник, что у руководства предприятия — всего руководства — большие проблемы. Оказалось, что рабочие объявили забастовку, собрались в актовом зале и требуют начальство.
«Спустились мы в актовый зал. Он большой — кажется, на 800 мест. У меня ощущение было, как будто это происходит в 1917 году, когда "караул устал". Народу набилось, наверное, тысячи полторы, сидели буквально на головах друг у друга. Шум, гам, крики, топот — все бегут сюда, в актовый зал. Атмосфера вся наэлектризована, даже запах воздуха — как перед грозой», — рассказал «Ленте.ру» тот самый заместитель директора по экономике разреза «Черниговский» Михаил Кислюк, который скоро примкнет к протестующим, а спустя два года станет губернатором Кемеровской области.
Руководство разреза, по словам Кислюка, смотрело на все это с белыми лицами: «Мы сидим молчим, мы же вроде как эксплуататоры».
Протесты рабочих самых разных профессий стали яркой чертой перестроечного СССР. Их количество нарастало из года в год, и за первые пять месяцев 1989-го по всей стране стихийно вспыхнули 54 забастовки.
Кузбасс не был исключением. Как писал в своей книге «История рабочего движения Кузбасса 1989-1991 годов» доктор исторических наук Леонид Лопатин, уже в марте 1989 года по региону распространились слухи, что якобы кто-то где-то бастовал и даже добился своих требований. Однако этим слухам не верили.
Но вскоре газета «Кузбасс» написала, что на заседании бюро Кемеровского обкома КПСС как раз обсуждался вопрос о забастовках, прошедших на ряде предприятий региона в марте-апреле. Более того, рассказал Михаил Кислюк, первые протесты были еще раньше — в 1988-м.
«Первые протесты начались в городе Междуреченске Кемеровской области еще в 1988 году. Там рабочие делегации без остановки ходили к руководству шахт, в горком профсоюза и партии. Я это знал, поскольку в Междуреченске друг моего отца был директором угольного разреза "Томусинский"», — сообщил он.
Бастовать горнякам было отчего. Их положение ухудшалось со времен Брежнева, а к 1989 году бытовые условия в шахтерских городах и поселках стали настолько плохими, что люди уже не видели иного выхода.
Собеседник «Ленты.ру» объяснил, что из-за специфических условий труда горнякам, особенно тем, кто работает под землей, нужно усиленное питание.
«Даже если труд не физический, все равно напряжение такое, что аппетит совершенно сумасшедший. Спускаться в забой без куска, скажем, сала, колбасы, хлеба — чего-то высокоэнергетического, мощного, — просто невозможно. Там аж ноги дрожат. И вот представляете — это все исчезло. Горняки долго терпели, кстати говоря. Мы сами доставали по блату колбасу, сало, мясные продукты. Но так продолжаться не могло», — отметил Кислюк.
Специалист по политической истории Сибири второй половины ХХ века, доктор исторических наук Александр Коновалов в беседе с «Лентой.ру» подтвердил, что ухудшение снабжения городов и поселков Кузбасса наблюдалось с конца 70-х годов.
«В период проведения Олимпийских игр летом 1980 года горняки одного из кузбасских разрезов написали резкое письмо на имя Леонида Брежнева, в котором отметили катастрофическую ситуация с продовольственным снабжением — отсутствием в магазинах мяса, свежих овощей и фруктов. В Кузбасс направили бригаду сотрудников ЦК КПСС и Совета министров СССР, но принимаемые меры напоминали тактику затыкания дыр», — рассказал он.
Историк констатировал, что планово-распределительная экономика не обеспечивала потребностей жителей индустриальных городов.
Широкую известность получил тот факт, что летом 1989 года в заводских душевых Кузбасса пропало мыло.
«Я как заместитель директора по экономике разреза "Черниговский" два раза в неделю должен был спускаться в забой. Возвращаешься из забоя, заходишь в душевую, грязный весь, черный, а мыла нет, — подтверждает Кислюк. — Моешься обычной водой, надеваешь одежду на грязное тело. Приходишь домой. Легко представляете, как вас встречает жена».
Большая забастовка лета 1989 года началась 10 июля с шахты имени Шевякова. В первый день там протестовали 344 горняка, а 11 июля на главной площади Междуреченска собрались несколько тысяч шахтеров. Работу прекратили все угольные предприятия города. Был создан стачечный комитет.
«Требования шахтеров были такие. Первое — уволить директора шахты, главного инженера и заместителя директора по экономике. Второе — упорядочить нормы и расценки. Третье — и что особо примечательно — активизировать работу партийной и профсоюзной организаций», — вспоминает Михаил Кислюк.
Согласно данным, которые приводил историк Леонид Лопатин, уже 12 июля в регионе бастовали 20 предприятий, на которых работало более 20 тысяч человек. Большая часть из них располагалась в Междуреченске. В город, с которого все началось, срочно приехало высокое начальство во главе с министром угольной промышленности СССР Михаилом Щадовым. Сопровождавшие его областные власти еще надеялись быстро утихомирить шахтеров. Хотя о репрессивных методах речи не шло, но, например, один из секретарей обкома тогда предупреждал рабочих, что звание коммуниста несовместимо с забастовочным движением. Как бы смешно последнее ни звучало, в итоге энергичные действия властей в Междуреченске принесли свои плоды. 13 июля они сумели договориться с городским стачечным комитетом о прекращении забастовки.
Но, как оказалось, это было только начало. Когда «заварившие кашу» шахтеры Междуреченска еще не успели выйти из игры, из солидарности с ними начали бастовать горняки в других населенных пунктах региона. 13 июля остановились все шахты Прокопьевска и Осинников, десять шахт Новокузнецка, разрезы «Осинниковский» и «Калтанский», а также ряд других предприятий. В целом по Кузбассу не работало 52 предприятия, численность протестующих достигла 60 тысяч человек
Далее забастовка с юга перекинулась на север Кузбасса. Прекратили работу предприятия Ленинска-Кузнецкого, Кемерова, Белова, Березовска. 14 июля количество бастующих предприятий выросло почти в два раза — с 52 до 103, а численность забастовщиков превысила 70 тысяч человек.
Шахтеры выдвигали свои требования, формировали забастовочные комитеты. Так было и в актовом зале разреза «Черниговский», куда в качестве представителя правления предприятия был приглашен Михаил Кислюк.
«Ведущий называет первой фамилию одного бригадира экскаваторщиков, второй — бригадира бульдозеристов, третьей — рабочего (заместителя секретаря парткома КПСС), а четвертой — мою фамилию. Я, конечно, не ожидал, смотрю на своих коллег, на директора, они сидят побледневшие все, кивают — мол, соглашайся. Затем единогласно рабочие коллективы проголосовали за каждого из нас. Таким образом был избран рабочий комитет разреза "Черниговский"», — рассказал он.
Очевидцы отмечают, что стачечные комитеты на время забастовок фактически взяли на себя все функции власти. Даже совместно с милицией велось патрулирование улиц, для которого привлекались сотни людей. Шахтеры старались не допускать пьянства. Как отмечал историк Лопатин, забастовочные комитеты не сговариваясь принимали решение о сухом законе, закрытии всех винных заведений на время забастовки.
«Попытки подпольной торговли водкой (в основном цыганами) пресекались самими забастовщиками, нередко даже без участия стачкомов. Водку изымали, бутылки разбивали. Замеченный в пьянстве забастовщик по ходатайству стачкома тут же увольнялся с шахты за прогул и пьянство на рабочем месте», — писал Лопатин.
По решению стачечных комитетов рабочее время шахтер обязан был проводить либо на городской площади, либо на шахтном митинге. Но ни в коем случае не дома или на даче — это считалось прогулом.
Министр угольной промышленности СССР Михаил Щадов появлялся везде, где вспыхивали шахтерские волнения. Так, в Междуреченск, где начались первые забастовки, он прибыл уже на следующий день.
События в Кузбассе прокомментировал генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев. Он назвал требования горняков справедливыми и пообещал выполнить все, чего они ждут. Однако его выступление никого не успокоило. Наоборот, волна шахтерских забастовок прокатилась по всей стране. В июле 1989 года они начались в Печорском угольном бассейне, Кузбассе, Донбассе, Карагандинском угольном бассейне.
В Макеевке Донецкой области поддержать требования шахтеров Кузбасса вышли тысячи людей, у которых, судя по всему, накопилось немало вопросов к республиканскому руководству в Киеве.
«Руководители Украины — партийные, профсоюзные — появились перед бастующими, когда события уже набрали силу, через несколько дней после их начала. Немудрено, что шахтеры во время митингов нередко говорили: "Зачем нам Киев, когда уже все решается в Москве"», — передавала газета «Московские новости».
Но центром шахтерского протеста все же оставался Кузбасс. В Прокопьевске бастующие шахтеры региона встретились с делегацией представителей центральной власти, которую возглавлял член политбюро ЦК КПСС Николай Слюньков.
Как рассказал Михаил Кислюк, который участвовал в той встрече, переговоры были доброжелательными. Шахтеры выставили суммарные требования, которые в областной забастовочный комитет направили городские и районные забастовочные комитеты.
Уже 18 июля был подписан «Протокол» между кузбасскими шахтерами и партийно-правительственной комиссией. Стороны договорились о будущих дополнительных контактах.
Интересной деталью сейчас является подписание этого соглашения с правительственной стороны (а не со стороны бастующих шахтеров!) председателем Всесоюзного центрального совета профессиональных союзов (ВЦСПС) Степаном Шалаевым. Говоря языком адептов классовой теории, тот, кто должен был быть главным защитником прав рабочих, ничуть не смущаясь, выступил на стороне эксплуататоров.
Как отметил в беседе с «Лентой.ру» тогдашний председатель профсоюза работников АПК Кемеровской области Анатолий Чекис, которого в 1990 году избрали председателем Федерации профсоюзных организаций Кузбасса, официальные профсоюзы отреагировали на начало всеобщей забастовки шахтеров Кузбасса довольно рассеянно.
«Тогда, в самый период забастовок в июле 1989 года, я еще не был лидером профсоюзов Кузбасса… Когда меня избрали, мы, конечно, по многим позициям поддержали шахтеров, но по многим были против. Но, что греха таить, лидерство было за рабочими комитетами, вопросов нет. До такой степени, что нам даже не давали слова», — рассказал он.
Несмотря на подписанный «Протокол», сотрудничество шахтеров с союзными властями вскоре закончилось, причем не по вине горняков.
В декабре 2012 года Михаил Горбачев пригласил Кислюка, чтобы вручить ему свою книгу. Он подписал ее такими словами: «Дорогой Михаил Борисович, дарю свою новую книгу как непосредственному участнику того времени. Желаю всего доброго и до 100 лет, обнимаю».
«Я с ним тогда поговорил о тех событиях: рабочие-забастовщики поддерживали вас и предложили встретиться в Кремле, вы дали согласие, но местные власти сформировали делегацию не из состава лидеров реальных забастовочных комитетов, а из сотрудников КГБ, партийных и профсоюзных деятелей, — рассказывает Михаил Кислюк. — То есть ни одного настоящего рабочего не было. Нас это очень сильно задело, и ваш авторитет, доверие к вам исчезли. Знаете, что он мне сказал? Посмотрел на меня таким долгим и внимательным взглядом: "Михаил, это была моя очень большая ошибка. Я это признаю"».
В отличие от Горбачева, другие политики стремились воспользоваться потенциалом протестного движения шахтеров более рационально. Как указывает историк Александр Коновалов, политические силы, поддержавшие рабочее движение, были разнородными. С одной стороны, это были «коммунисты-романтики», уверенные в справедливости и преимуществах социалистического выбора.
Далеко не случайно, отмечает Коновалов, областной забастовочный комитет возглавлял народный депутат СССР Теймураз Авалиани, который на XXVIII съезде КПСС баллотировался на пост Генерального секретаря ЦК КПСС как альтернативный Михаилу Горбачеву кандидат (набрал 501 голос), а впоследствии был избран первым секретарем Кемеровского обкома КПРФ.
Историк добавил, что другая часть поддержавших шахтерские забастовки и вслед за ними рабочее движение — это условные социал-либералы, которые выступали за переосмысление роли профсоюзов и места человека труда в рыночной экономической модели. Коновалов уточняет, что при разработке нормативных документов рабочих комитетов их консультировали экономисты и юристы из числа жестких критиков планово-распределительной системы.
С ним в целом согласен Анатолий Чекис, который полагает, что тактика Ельцина с опорой на шахтеров гарантировала ему успех если не на все сто процентов, то почти на сто.
«Да, я согласен, что процентов на 80. Он, конечно, на них опирался. Оттуда же все пошло, с Кузбасса, который был как бурлящий котел и подпитывал всю ситуацию в России. Поэтому, конечно, Ельцин туда приезжал, Ельцин подпитывался от них, они его поддерживали, они посылали в Москву поезда», — объяснил он «Ленте.ру».
Поезда эти были полны шахтеров. Историю о них подробно рассказал Михаил Кислюк, который также уверен, что именно поддержка протестующих шахтеров фактически привела Ельцина к власти.
«Я с этим не только согласен, я это точно знаю, — рассказывает Кислюк. — Если бы не рабочие комитеты, он никогда бы не стал председателем Верховного Совета РСФСР и далее президентом России. Когда проводились выборы председателя Верховного Совета, кандидатура Ельцина на съезде народных депутатов РСФСР не проходила. И тогда мы, будучи в Москве, обратились к рабочим лидерам страны».
Как известно, эти усилия шахтеров не прошли даром. Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР.
Одним из самых спорных остается вопрос о том, как шахтерские протесты повлияли на распад СССР. Участники забастовок нередко отрицают эту свою роль.
«Абсолютно нет. Знаете, такое мнение действительно распространено даже среди рабочих лидеров. Нет, ни в коем случае. Я это сейчас ясно понимаю. Просто политики воспользовались популярностью рабочего движения. А мы как могли повлиять на все это? У нас нигде среди требований не было распада Союза. Нигде! Мы вообще не понимали, для чего это нужно», — уверяет Михаил Кислюк.
По его словам, когда произошли события в Беловежской Пуще, рабочее движение могло защитить Горбачева и Советский Союз, но форма борьбы за СССР «была какая-то странная и непонятная».
«Помните ГКЧП? Вышли организаторы на телевидение, не все трезвые, какие-то неуверенные. Не смогли в доступной форме сформулировать свои требования, как всегда не сумев ответить на извечный русский вопрос, кто виноват и что делать?», — отметил бывший губернатор Кемеровской области.
С ним согласен профсоюзный лидер Анатолий Чекис. По его словам, развал СССР — это дело рук не шахтеров и вообще не рядовых людей, а элиты, которая «почувствовала силу».
«Но надо отдать должное шахтерам, да и не только шахтерам, а всем тем, кто работал в Кузбассе. Люди не были настроены не только на распад, они не были настроены даже на то, чтобы кто-то им диктовал что-то со стороны… Так что нет, мы не могли этого поддерживать и тем более к этому толкать. На нас не надо это вешать», — призвал он.
Но есть и другая точка зрения.
После развала СССР влияние шахтерского движения постепенно начало снижаться. Историк Александр Коновалов видит одной из наиболее заметных причин этого приватизацию угольной отрасли. Он отметил, что теперь отношения между работниками и работодателями стали строиться по принципиально иным схемам.
«С одной стороны, есть трудовой договор и социальный пакет, заинтересованность собственника в создании системы мотивации труда. Но с другой — интересы рабочего класса фрагментировались, единых требований у трудящихся к директорскому корпусу больше нет. Также я бы отметил низкую роль профсоюзных организаций горняков в регулировании социально-трудовых отношений», — констатировал Коновалов.
Михаил Кислюк, в свою очередь, выделил другие причины. По его мнению, у лидеров рабочего движения попросту не было политических амбиций.
«Если бы у нас был в лидерах такой человек, как Лех Валенса... Но таких не было ни одного. Мы были амбициозны с точки зрения романтики, можно сказать. Нам хотелось, чтобы людям было хорошо», — считает он.
Второй причиной он назвал целенаправленное стремление федерального центра ослабить рабочее движение Кузбасса, которое показало свою силу. По словам Кислюка, за те шесть лет, когда он уже в 90-е находился во главе Кемеровской области, «не было ни одного дня, чтобы в администрации области не работала комиссия федерального центра».
«И не только это. В финансовом плане была программа закрытия убыточных шахт. У меня в Кузбассе отечественные угольные предприятия работают в сложнейших условиях. В правительстве России планируют переход на принципы работы Международного банка реконструкции и развития, посулы миллиардные, но ни копейки из Москвы не пришло. Как горняк и губернатор я не мог допустить, чтобы люди остались без работы, поэтому мы одновременно строили предприятия, шахты, разрезы, дороги. Мы стремились, чтобы не было безработицы, чем, как я помню, навлекли на себя сильный гнев федеральной власти. Это был совершенно сознательный каток сверху. Вот нас и закатали катком», — сказал он.
Забастовки шахтеров конца 80-х — начала 90-х годов все равно изменили историю страны. К тому времени уже несколько поколений россиян не представляли себе, что таким способом можно добиться решения своих проблем.
Вдобавок летом 1998 года в Москве у Белого дома начнется многомесячная акция протеста горняков с требованием отставки Ельцина, получившая название «пикет на Горбатом мосту». Отправить в отставку президента им в итоге не удастся, но долги по зарплате начнут худо-бедно погашать. А сменивший Михаила Кислюка на посту губернатора Кемеровской области Аман Тулеев благодаря этим событиям укрепит свое влияние в отношениях с федеральным центром и станет одним из самых могущественных в истории губернаторов-тяжеловесов.