12 июля 2014 года, ровно десять лет назад, не стало Валерии Новодворской — диссидента, яркого и яростного политика, пик карьеры которой пришелся на 1990-е. Когда-то ее имя произносили в одном ряду с Ельциным, Жириновским и Явлинским. Новодворская никогда не изменяла либеральным взглядам и всегда твердо отстаивала свою позицию, не стесняясь в выражениях, в связи с чем имела немало проблем и ненавистников. Сторонники называли ее бабушкой русской демократии, враги обвиняли в русофобии и белопальтизме, указывая, что она любит осуждать других людей и при этом уверена в собственной непогрешимости. Ясно одно: без Новодворской российская политика была бы другой. Каким был путь политика — в материале «Ленты.ру».
По случаю Дня Конституции СССР в Кремлевском дворце съездов давали оперу «Октябрь» Вано Мурадели: она занимает особое место в музыкальной лениниане, поскольку Ленин проникновенно поет там волжскую песню «Камушка». Внезапно от общей массы зрителей отделилась девушка в очках с толстыми стеклами, до того старавшаяся не привлекать к себе внимания. Она достала из сумки какие-то листовки и начала разбрасывать их по залу, целя в людей. Большинство в испуге шарахались, будто листы были пропитаны ядом. Но некоторые подняли бумажки с пола и с изумлением прочитали стихи, высмеивающие жизнь в Советском Союзе. Позже КГБ найдет в них призывы к свержению советского строя и вооруженному сопротивлению.
«Спасибо, партия, тебе
За этот вымысел и ложь,
За все портреты и доносчиков,
За выстрелы на Пражской площади,
За все, что ты еще сотрешь», — иронично обращалась к КПСС студентка второго курса иняза.
Возмутительницу спокойствия вывели из зала и передали милиции. Через 20 лет зрители оперы «Октябрь» с удивлением поймут, что наблюдали 5 декабря 1969 года, как загоралась звезда самого яростного политика демократической оппозиции Валерии Новодворской. Во Дворце съездов она «подняла с пола» 70-ю статью УК РСФСР: антисоветская агитация и пропаганда. Но вместо тюрьмы ее отправили в психбольницу.
Новодворская воспитывалась среди взрослых и с семи лет почти не видела других детей — ей с ними было неинтересно, она не разделяла их увлечений и не находила с ними точек соприкосновения. В подростковом возрасте девочка любила играть в мушкетеров и фехтовала деревянной шпагой, занималась парашютным спортом и стрельбой. Подруг у Новодворской не было, она росла настоящей пацанкой и платью предпочитала джинсы.
Пока другие дети хотели стать учителями, врачами или космонавтами, она мечтала быть пиратом, а, немного повзрослев, — разведчиком. В школе Новодворская проявляла твердость характера, наотрез отказывалась от мытья полов и общественных поручений, не посещала субботники и политзанятия.
Конечно, сегодня уже трудно отделить правду от вымысла, но сама «бабушка русской демократии» утверждала, что, едва поступив в институт иностранных языков, сразу же приступила к созданию среди студентов подпольной организации с целью свержения государственного строя.
«Просто я поняла, что моя собственная страна не свободна, — объясняла Новодворская. — Тогда мне казалось так: надо бороться не с властью, а со всем строем. Думала, что это легко и просто».
Она с презрением относилась к занятиям обывателей вроде шитья и вязания и не умела готовить что-либо сложнее яичницы. Обладая данными уличного оратора, она охотно использовала свой талант и очаровывала многих. Вот только если большинство юных «революционеров» со временем остепенялись и погружались в рутину, то Новодворская осталась бунтаркой на всю жизнь.
«Мы не собаки, мы — волки, не сковывающие свое жизненное пространство размерами конуры, — разглагольствовала она. — Нас ждут вооруженное сопротивление и восстание, виселицы, пытки и расстрелы. И поэтому я готовлюсь к новой схватке!»
Тем не менее в молодости Новодворская попробовала себя во вполне мирных профессиях, была и воспитательницей в детском саду, и библиотекарем. Ее личная жизнь не сложилась. Сама Новодворская как-то сказала, что ей не посчастливилось, как тургеневской Елене, встретить в юности восставшего болгарина.
После очередного освобождения из спецлечебницы в середине 1980-х Новодворская присоединилась к пацифистской группе «Доверие», где быстро проявила лидерские качества: росту ее авторитета способствовала история с листовками во Дворце съездов.
По его свидетельству, Новодворская скрывала свои еврейские корни и называла себя православной христианкой. Позднее она неоднократно заявляла, что является русской по национальности.
Как вспоминал писатель и один из создателей общества «Мемориал» (включено Минюстом в реестр организаций, выполняющих функции иностранного агента, и ликвидировано по решению Верховного суда) Юрий Карякин, на одном из первых организационных заседаний Новодворская скромно сидела в уголочке, но «оттуда излучалась буквально ядерная энергия, и любое неверное или трусливое слово тут же сгорало в пламени этого ядерного реактора».
«Называет себя профессиональной революционеркой — таковое призвание свое определила еще в детстве, — отмечал он. — И неукоснительно следовала ему уже в школе, где позволяла себе выпускать откровенно антисоветскую настенную газету. Ее успевали до начала занятий тайком прочитать многие, а потом директор после первого звонка, когда все разбегались по классам, быстро снимал и прятал. Но удивительно, что ни директор, ни учителя, ни сами ученики — никто не доносил на оголтелую девчонку. Почему? Да потому что она была в школе непререкаемым авторитетом по всем предметам, абсолютная отличница».
Наверное, нет ничего удивительного в том, что именно пассионарий Новодворская в мае 1988 года оказалась среди учредителей «Демократического союза» — первой в Советском Союзе оппозиционной политической партии. Им всячески пытались мешать, в помещение, где шли заседания, врывались сотрудники КГБ и удаляли всех, не имевших московской прописки. Но даже притеснения со стороны властей не испугали несколько десятков диссидентов и правозащитников, которые активно включились в работу, благо выступать против КПСС уже не было опасно для жизни, регулярно устраивали несанкционированные митинги и демонстрации, за что подвергались задержаниям, арестам и штрафам.
«За вашу и нашу свободу!» — гласил основной лозунг «Демсоюза», позаимствованный у участников демонстрации на Красной площади 25 августа 1968 года (в свою очередь, те взяли его у борцов за независимость Польши времен Российской империи).
По своему составу партия получилась очень неоднородной, ее члены нередко высказывали абсолютно противоположные точки зрения.
Внутри партии быстро оформились несколько течений: Новодворская отвечала за либерально-демократическое.
«Демсоюз» приобретал известность благодаря высокой уличной активности. Новодворская сотоварищи проводила акции против силового разгона демонстрации в Тбилиси и в поддержку независимости Литвы, митинговала в память о разгоне Учредительного собрания и о вводе советских войск в Чехословакию.
На один из митингов на Пушкинской площади весной 1989 года заглянул Борис Ельцин, в ту пору опальный народный депутат. Он попросил убрать национальные флаги России, Армении и Эстонии, после чего рассказал о своей идее, которую тогда усиленно продвигал, — отказ от привилегий для номенклатуры.
Отношение Новодворской к Ельцину менялось в зависимости от политической ситуации: она то поддерживала яркого оппозиционера, то яростно критиковала уже президента за диктаторские замашки (в 1992-м она обвинит его в похоронах демократии), то вновь вставала на его сторону перед лицом общего врага — Верховного Совета.
В деятельности ленинградского отделения «Демсоюза» в то время засветился не менее занятный персонаж — слесарь Александр Шмонов, который во время праздничной демонстрации на Красной площади 7 ноября 1990 года совершил покушение на Михаила Горбачева, считая его виновником гибели людей в Тбилиси и Баку. На следствии несостоявшегося «народного мстителя» сочли психопатом-одиночкой, никак не связав инцидент с «Демсоюзом», хотя Новодворская не раз устраивала акции против генсека. Так, в конце 1989 года на той же Пушкинской она рвала его портреты, а собравшиеся дружно скандировали: «Горбачев — убийца!»
В «Демсоюзе» считали, что Горбачев сознательно разжигает межнациональную рознь и всякие распри, чтобы направить народный гнев «по горизонтали» и отвлечь людей от недовольства правящей верхушкой. В то время генсек стремительно терял в популярности и доставалось ему от многих.
На волне всеобщего энтузиазма «Демсоюз» под руководством Новодворской мог бы возглавить общероссийское движение в сторону построения демократического общества, уверен Шойхет. Однако этого не случилось, поскольку она не пошла на союз ни с одной из демократических партий. «Демсоюз» и его лидер выбрали линию — ни с кем, против всех. Сама Новодворская объясняла такую позицию большим количеством бывших коммунистов в новых партиях.
Не нашла она общего языка и с кооператорами, предложившими «Демсоюзу» спонсорскую помощь. Без «грязных денег», как окрестила их Новодворская (желавшая бороться «чистыми руками»), партия не смогла ни содержать прессу, ни оплачивать работу отделений в провинции, ни выдвинуть своих кандидатов на выборы в Госдуму.
Новодворской нравилось находиться в центре внимания. Порой невозможно было понять, каковы ее истинные намерения: помочь угнетенным системой или устроить шоу. Такой случай произошел весной 1991-го во Фрунзенском районном народном суде (ныне Савеловский районный суд), где рассматривалось дело гражданки Авдеевой, участвовавшей в несанкционированном митинге на Советской (ныне Тверская) площади столицы.
Следующий горшок Новодворская пообещала метнуть в голову «продажному» судье, но все-таки не выполнила свое обещание.
В разгар конституционного кризиса в сентябре 1993 года Новодворская одной из первых поддержала ельцинский Указ №1400 о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета. Она сокрушалась, что в августе 1991-го демократы «не добили коммунистов, мирное существование с которыми так же невозможно, как сожительство с гадюкой или скорпионом».
Само собой, после падения Белого дома ее радости не было предела: она распивала алкоголь прямо на улице и угощала всех прохожих.
Но политическую карьеру самой Новодворской едва ли можно назвать удачной. Она даже не смогла избраться в Думу, довольствовавшись ролью помощника депутата Константина Борового (внесен Минюстом в реестр иноагентов). И если интеллигентный Карякин отреагировал на победу ЛДПР на выборах 1993 года фразой «Россия, ты одурела?!», то Новодворская объяснила провал демократов даже без ширмы политкорректности:
«Я бы не сказал, что она мало добилась, будучи человеком максимально неудобным, неуживчивым, — говорит «Ленте.ру» музыкант Роман Чистяков. — Попытка сделать ее фигуру карикатурной, ее правда, честность, готовность воевать с открытым забралом, не скрывая своих идей и мыслей, — это сделало ее гораздо более известной, чем людей с осторожной позицией. Политическая популярность не равна количеству политических постов».
У нее действительно хватало здравых идей, которые не нашли понимания в более высоких кабинетах. К примеру, Новодворская предлагала единовременно выплатить каждому ветерану Великой Отечественной по пять тысяч долларов и ежемесячно начислять еще по 500. Тратить бюджет на тех, кто принес СССР победу над Гитлером, чиновники не захотели.
Трехлетнюю годовщину провала путча ГКЧП в августе 1994-го Новодворская праздновала как собственную победу. По этому случаю у Белого дома состоялся торжественный митинг. И если другие лидеры — Глеб Якунин, Сергей Юшенков, Галина Старовойтова — выступили мирно, призвали решительнее проводить реформы, критиковали амнистию заговорщикам-ГКЧПистам, то Новодворская в своем прямолинейном стиле призвала взяться за оружие. Она не выбирала выражений и добилась-таки того, что лопнуло терпение даже у мягкой прокуратуры той эпохи: ее обвинили в разжигании межнациональной розни.
«Откуда у этой толстухи такой злобный, яростный язык? — изумлялся историк Генрих Иоффе. — Прямо Дантон! Качество злобы вообще растет».
Впрочем, после нескольких лет разбирательств дело прекратили за отсутствием состава преступления.
В какой-то момент имя Новодворской стало нарицательным — и это, без сомнения, наилучшим образом характеризует ее вклад в отечественную политику. Когда после дефолта 1998 года президент Ельцин вновь отправил спасать отечество своего старого и испытанного бойца Черномырдина, депутаты Госдумы ощетинились и дважды отвергли его кандидатуру на пост премьера. В ответ Виктор Степанович выдал яростный спич, как умел только он, обвинив парламент в желании установить свою диктатуру, изменить существующий в стране строй и Конституцию.
«Вел себя, как Новодворская!» — прокомментировал председатель Думы Геннадий Селезнев. (Сама она, кстати, Черномырдина не любила, подозревая его в связях с коммунистами.)
В ноябре 1999 года Новодворская умудрилась провести демонстрацию против войны в Чечне на Красной площади. Но общественное мнение круто изменилось, в отличие от первой войны, теперь большинство населения выступало за силовое решение чеченского вопроса. И отклика на свою позицию она, в отличие от времен первой войны, уже не нашла.
Из неоднозначных и скандальных высказываний Новодворской можно слепить сборник цитат — получится не менее увлекательно, чем черномырдинский. Однажды она огорошила признанием в том, что не верит в права человека и накушалась ими досыта.
По словам Чистякова, Новодворскую отличал блистательный литературный русский язык. Она обладала колоссальным даром убеждения, сходу могла формулировать «совершенно блестящие» фразы и афоризмы, могла доказать человеку абсолютно любую мысль. Снимала лишнюю шелуху с выражений и заявлений, пыталась донести саму суть, избавляясь от полутонов, добавляет музыкант. По его мнению, она не была актером и не пыталась создать образ. Как она говорила, так и думала, чувствовала, жила.
Карякин называл Новодворскую самой спорной фигурой на отечественном политическом Олимпе. Признавая, что должен ненавидеть ее из-за резких нападок на Достоевского, он, крупнейший исследователь творчества великого писателя, отдавал должное ее суждениям — всегда резким, порой очень точным, часто — весьма несправедливым.
«Признаюсь, я ее очень люблю, — отмечал Карякин. — Невообразимо талантлива. И даже когда она говорит, что дважды два — сорок, а Зюганов назойливо, с жаром говорит, что дважды два — четыре, верю не ему, а Валерии. Ее боятся все. Уж так остра на язык, так умна и непоколебима...»
Нередко ее заносило, она перебарщивала и не находила понимания даже в кругу своих единомышленников. Так, например, в 2008 году Новодворскую отстранили от эфира «Эха» за положительное высказывание о террористе Шамиле Басаеве.
Сравнивая раннюю биографию Новодворской с периодом ее взлета, историк Александр Черемин предполагает, что там не обошлось без хорошего режиссера.
«Новодворская неприятна внешне, с отталкивающим голосом, — говорит он «Ленте.ру». — В этом и есть феномен, поскольку до того все привыкли смотреть на красивую фигуру и хорошо поставленную речь. Это выделило ее из общей массы. У Новодворской были спонсоры, стремившиеся вывести ее в первый ряд борцов с коммунизмом. Ее показывали по ТВ, и в какой-то момент она стала самым популярным человеком. С ней работали специалисты. Новодворская — это шоумен, ее пиарили для развлечения масс. Никаких руководящих постов она бы занять не смогла».
Ее публичная активность в последние годы снижалась. Политическая жизнь в стране переживала перемены, Новодворская уходила в прошлое вместе с эпохой 1990-х, ее охват сократился до канала в YouTube.
В последний раз Новодворская напомнила о себе 4 февраля 2012 года. Тогда, перед президентскими выборами, в Москве состоялись четыре митинга, два из которых собрали тысячи людей.
В 20-градусный мороз на митинг к Новодворской никто не пришел: это был закат яркой карьеры политика, которая, в отличие от многих, никогда не меняла своих убеждений и всю жизнь оставалась верна принципам либеральной демократии.
Еще через два года Новодворской не стало. Причиной стала травма ноги, которую она долго пыталась лечить самостоятельно. Она попала в больницу состоянии инфекционно-токсического шока, и спасти ее врачам не удалось. Соболезнования по поводу кончины Новодворской выразили самые критикуемые ею люди — Путин и Горбачев, а также Дмитрий Медведев, президент Украины Петр Порошенко и многие другие.