Пятнадцать лет назад, 17 августа 2009 года, произошла авария на крупнейшей в России Саяно-Шушенской ГЭС. Это событие стало одной из знаковых техногенных катастроф в мировой истории. 75 сотрудников станции захлебнулись в затопленных коридорах и бурлящих воронках, а в Саяногорске, Абакане и других городах Хакасии ждали чудовищное цунами. Что запомнили выжившие в этой катастрофе — в материале «Ленты.ру».

«Я ушел под воду и продолжал отчаянно барахтаться»

— В 8:13 как жахнет! В районе второго агрегата до самого потолка машинного зала взлетает столб воды. Через секунду рушится кровля. Жутко! Работающие девять агрегатов остаются без управления и защиты.

Одно за другим происходят короткие замыкания — агрегаты горят! Их надо остановить. Ни прямая связь, ни сотовая, ни рация не работают.

Между тем поток в зале безумствует — поднимает огромные волны, рвет трубы, рушит бетонные панели. Надо спасаться! Выскакиваю из будки, а воды в машинном зале уже по колено. Мощное течение тащит на себе железо, дерево и бетон. Поздно... Отметка № 333 недоступна.

Возвращаюсь в будку. В течение минуты машзал погружается в пучину. Все мы, кроме Николая Третьякова, который успел выбежать и подняться на трансформаторную площадку, оказались заложниками разбушевавшейся стихии. Пробуем открыть дверь, но она, зажатая толщей воды, не поддается. Руками, ногами, табуретками, компьютером разбиваем окно и прыгаем в бешеный поток, как в водобойный колодец. Мы с Максимом Жолобом цепляемся за крышу, а остальные исчезают в пучине.

Вода продолжает прибывать, и мы карабкаемся на крышу [будки в машинном зале], ловим деревянный щит. Держимся за него, потому что вода гуляет вверх-вниз. Когда она поднимается на высоту до двух метров над уровнем крыши, теряем твердую основу под ногами.

Неглубокая ниша в стене становится для нас закутком, защищающим от страшных водоворотов. Так продолжается примерно минут 15. Но очередная волна ударяет о стену так мощно, что мы выпускаем из рук щит.

Я продолжаю барахтаться в углу ниши, а Максим оказывается на краю крыши. Он протягивает мне руки, но течение подхватывает его и несет в сторону девятого гидроагрегата, где образовалась огромная воронка. До меня доносятся последние слова Максима: «Я плавать не умею!»

Мне в грудь с силой ударяет что-то деревянное, но ни боли, ни холода не чувствую...

Это рассказ одного из сотрудников ГЭС, Андрея Берняковича, записанный саяногорской журналисткой Ниной Богатыревой, написавшей книгу «Трагедия разрушенных сердец» — о людях, чья судьба навсегда изменилась или была разрушена ранним утром 17 августа 2009 года.

Бернякович — один из трехсот человек, находившихся на ГЭС в тот момент, когда второй из десяти гигантских гидроагрегатов вырвался из своего гнезда под давлением енисейской воды, словно пробка от шампанского. Такого, как думали гидроэнергетики, просто не могло произойти. Но это произошло.

Почти все, кто находился в офисной части электростанции, ничего не поняли. Услышав хлопок, после которого пропал свет, а по полу потекла вода, они рванули к выходу, перепрыгивая через турникеты, чтобы попасть на автопарковку, а оттуда, вручную подняв шлагбаум, помчались в сторону поселка Черемушки, который находился в пяти километрах от электростанции ниже по течению Енисея.

«Плотину прорвало!» — вот та чудовищная мысль, которая гнала людей прочь от ГЭС. Вскоре, распространяясь по каналам мобильной связи, эта мысль заразила умы жителей всей Хакасии.

«Берите детей и уходите в горы! Здесь случилось что-то страшное», — успел прокричать в трубку, дозвонившись до своих родителей, Максим Жолоб за мгновения до того, как попал в смертельный водоворот. Еще 40 дней он числился без вести пропавшим. Этот звонок подпитывал веру близких в то, что Максим мог каким-то чудом выжить, как это произошло с Олегом Мельничуком. Они в момент аварии находились в помещении для оперативного персонала.

Олега и, как выяснилось, не только его самого, спасло хорошее умение плавать, в том числе под водой, которое он приобрел после того, как едва не утонул в озере. В какой-то момент он оказался возле фонарной стойки, прикрепленной к стене, и увидел, что за болтающийся из стороны в сторону фонарь держится женщина. Фонарь вырвало из патрона. Женщина плюхнулась в воду.

«Помогите! Спасите! Я плавать не умею!» — выкрикнула она, оказавшись на мгновение на поверхности. Затем снова скрылась под водой.

Мельничук нырнул следом и сумел ухватить женщину за волосы, вытащил на поверхность и подтолкнул к торчавшей над водой переливной трубе.

Женщине удалось удержаться, а Олег забрался на выплывшую откуда-то деревянную дверь. Когда спасенная вытерла с лица трансформаторное масло, Мельничук узнал Валентину Гулину.

Все это происходило непосредственно в машинном зале. Ниже находились другие технические помещения, в которых тоже были люди. Спастись там было практически невозможно, но они боролись за жизнь и пытались помочь друг другу.

«Не паниковать! Мы выберемся отсюда», — подбадривал коллег Николай Щин. Он был самый старший и не потерял самообладания. Николай тогда подумал, что единственный путь к спасению лежит через раздевалку. Сказал, чтобы остальные ждали его на месте, не покидая воздушный карман под потолком комнаты, а сам снял ботинки и поплыл на разведку. Оказавшись в коридоре, вынырнул в такой же воздушный карман у потолка. Убедился в том, что путь через раздевалку свободен, и решил вернуться.

Под водой ему дорогу перекрыла деревянная перегородка: «В голове мелькнуло: "Вот и все..." Но напряг силы, руками и ногами оттолкнул преграду и выплыл», — вспоминал он.

Посовещавшись, Николай и те, кто застрял вместе с ним, решили все же никуда не плыть и ждать спасения, надежду на которую укреплял проблеск света, проникший в комнату через пробоину в стене. Но сколько они могли так продержаться в ледяной воде и что делать, когда уровень воды поднимется выше или в воздушном кармане не останется кислорода, — этого они не знали.

«В голове уже работало: надо затворы бросать»

Семеро сотрудников станции нашли в себе силы и мужество попытаться вернуть контроль над взбесившимся Енисеем. Им нужно было вручную перекрыть набухающие, как вены на бетонном теле плотины, гигантские водоводы, по которым вода падает с двухсотметровой высоты к гидроагрегатам (из-за аварии вода из второго водовода заливала машинный зал и всю ГЭС). Только так можно было спасти тех, кто барахтался в ледяной воде и рисковал захлебнуться в любой момент. Счет шел на минуты.

Среди этих смельчаков был Николай Третьяков. Авария застигла его в будке для оперативного персонала.

Третьяков выскочил из будки первым. Воды в машзале было еще только по колено. Волна потащила Николая в сторону девятого гидроагрегата. По дороге он рассек ногу о какую-то железку. В районе девятого гидроагрегата, где меньше чем через минуту образуется смертельная воронка, Третьяков успел зацепиться за что-то, присесть, а затем прыгнуть и взлететь вместе с волной на лестницу, ведущую наверх.

Тогда он рванул вверх, опередив следующую волну, которая наверняка снесла бы его с этой лестницы. Когда Третьяков выбрался из машзала, он встретился со своим коллегой Александром Катайцевым и еще пятью сотрудниками. Николай крикнул Александру, что нужно подниматься выше, на самый гребень плотины, и бросать затворы вручную, а сам помог остальным людям выбраться в безопасное место и двинулся следом.

«Поднимались так быстро, что зайчики в глазах рябили, руки-ноги тряслись», — вспоминал Третьяков.

К тому моменту, когда Катайцев забежал в помещение гидрозатворов, там уже были Евгений Кондратцев, Павел Майоршин, Александр Чесноков, Раис Гафиуллин и руководивший ими Ильдар Багаутдинов. Они выбили железную дверь и поочередно стали опускать затворы. Последний опустился к 9:20.

Окоченевший Николай Щин и его коллеги, барахтавшиеся вместе с ним под потолком в затопленном помещении, почувствовали, что уровень воды стал быстро падать. Вскоре они уже смогли выбраться в коридор. Там бурлил сильный поток, нужно было двигаться против течения. Спас кабель: ухватившись за него, Щин и остальные пошли к выходу.

Андрей Бернякович, Олег Мельничук и Валентина Гулина, которую он за волосы вытащил из воронки, тоже благополучно дождались момента, когда вода стала покидать машинный зал. Им пришлось прыгать вниз с той высоты, где они нашли себе опору. Андрею — примерно с высоты третьего этажа.

Когда Бернякович дошел до проходной, где уже стояли машины пожарных, он увидел жену Оксану. Она (тоже сотрудница ГЭС) все это время стояла в воде на проходной — ждала мужа. Андрей уверен, что выжил не только благодаря тем семерым героям, что перекрыли воду, но и благодаря супруге: «Потому что меня Оксана держала».

Николай Щин надеялся, что, так же как и ему, удалось выбраться и работавшему с ним сыну Роману. Но он не смог спастись. Как и 74 других сотрудника ГЭС.

«Убивающая тишина»

По трассе против общего потока машин ехали два автомобиля. В одном был глава Республики Хакасия Виктор Зимин, в другом — начальник республиканского главка МЧС генерал-майор Андрей Фирсов.

«Когда мы ехали к ГЭС, то все ехали от нее», — рассказал «Ленте.ру» генерал Фирсов.

Прошел час с момента аварии, и еще толком не было понятно, что именно произошло, а главное — цела ли сама плотина. Если представить себе, что железобетонная стена длиной в четверть километра просто испарилась, то по той дороге никто и никуда не ехал бы: огромное цунами уже докатилось бы до Абакана, уничтожая все живое на своем пути.

Если же она дала трещину и вот-вот рванет, то как быстро будет распространяться вода, насколько это опасно и можно ли успеть предотвратить катастрофу — все это Зимину и Фирсову предстояло выяснить на месте.

Андрей Фирсов родом из Хакасии. Первый раз он приезжал на СШГЭС еще комсомольцем — это живой памятник эпохе больших советских строек, когда все казалось возможным, включая разворот сибирских рек в сторону Центральной Азии. Теперь же генерал испытал настоящий ужас, потому что вдруг понял, что не слышит никаких звуков.

К моменту его прибытия на ГЭС работала только пожарная часть, дислоцировавшаяся в Черемушках. Генералу доложили, что электричество на станции отключено, затворы перекрыты вручную. Сброса никакого не было, то есть плотина полностью запирала Енисей в верхнем бьефе. Оттого и было тихо.

Фирсов стал вызывать все силы и средства, какие были на территории республики и за ее пределами, ориентировал подчиненных на главную задачу: поиск и спасение людей на электростанции.

«Я переживал, что люди могут испугаться и не пойти туда, потому что сами понимаете, — говорит генерал. — Информации не было никакой до конца достоверной. Могло быть все, что угодно. Но подразделения, прибывшие из города Саяногорска, и все другие, получая задачу, смело шли в воду».

Несколько спасателей, которые работали в самых нижних помещениях станции, по словам собеседника «Ленты.ру», едва не задохнулись, надышавшись парами от смеси воды с пролившимися в нее химикатами, парами дизельного топлива и мазута.

Параллельно с этим сотрудники МЧС и ГЭС проверяли тело плотины на предмет повреждений, опускались в штольни. Осмотр показал, что с плотиной все в порядке. Через несколько часов начался холостой сброс воды из верхнего бьефа.

«Эта авария унесла больше жизней»

Михаил Исаев в день аварии был в Ачинске. Ему позвонила жена из Абакана и сказала, что в городе паника.

«Спросила, что делать. Я сказал, чтобы она уезжала из города, — рассказывает он «Ленте.ру». — К 12-13 часам уже едва ли не все население находилось на возвышенностях, недоступных для воды. Не только из Абакана, но и из Минусинска, Саяногорска, других городов и поселков».

Никакой официальной эвакуации не объявляли, но люди думали, что это из-за того, что система оповещения не работает. Поэтому не только обычные люди, но и сотрудники ряда организаций брали инициативу в свои руки, объявляя эвакуацию без соответствующего распоряжения властей. Так, по словам одной из местных жительниц, действовали медики в одном из роддомов.

«Эта авария унесла больше жизней. Мы лежали на сохранении, когда нас выставили и сказали уходить. Шок! — пишет Виктория Буевич. — Все убегали из города, наши мужья летели в [поселок] Майна. Потеря детей, двойни — от стресса. Да, нерожденных, но все-таки».

В первый день, когда без вести пропавшими числилась сотня человек, спасатели работали без отдыха, лишь перехватывая чай из термосов. Они знали, что с каждым часом шансы найти кого-то живым неуклонно падают.

Слесарь по ремонту гидротурбинного оборудования Алексей Гоголь едва не захлебнулся в одном из технических помещений на нижнем уровне станции, хватая последние глотки воздуха под потолком в десятисантиметровом воздушном кармане, а когда вода ушла, то четыре часа стоял на скользкой от масла кран-балке на высоте пяти метров. Выбраться самостоятельно не мог — выход из помещения был завален. Его вытаскивали через вентиляцию.

Гоголя завернули в одеяло и предложили горячего чаю. «Говорю им: не хочу я чаю, вода уже в горле булькает. Отказался от госпитализации, отправился вместе со всеми спасать других, домой пришел в шесть вечера», — вспоминал он.

Сотрудники ГЭС, которые и сами спаслись лишь чудом, действительно участвовали в поисково-спасательной операции вместе с сотрудниками МЧС. Последнего удалось вытащить живым Александра Подкопаева — уже около полуночи его услышал Раис Гафиуллин, один из тех семерых героев, кто утром вручную бросал затворы, чтобы остановить потоп на ГЭС.

Подкопаев ждал спасателей, стоя на деревянном щите, как на плоту, и держась за светильник в полузатопленной мастерской.

«Думал, надо поднырнуть под дверь, проплыть два с небольшим метра — и свобода, — рассказывал Александр. — Я не знал тогда, что коридор забит железом, бетоном, жестяными коробами. Водолаз пытался пройти — и то не смог. И я остался бы там, если бы решился на это».

Ближе к ночи он уже почти насмерть замерз в мокрой робе, но все же продолжал бороться: кричал, чтобы его услышали и спасли.

Добраться до Подкопаева было непростой задачей. Спасателям пришлось несколько раз пробивать дыры в стенах.

Александр сумел дойти до скорой помощи самостоятельно. Его отвезли в больницу, но уже через несколько дней он вернулся на работу. «На 320-ю отметку неделю не заходил, потом решился — в сопровождении спасателей. Жутко! На 315-ю всего один раз спускался. Мужики там остались... Душа не выдерживает», — говорил он.

«Твоя фигурка мелькнула из нашего двора за 42-й дом и исчезла... Как оказалось, навсегда»

В Черемушках похороны шли сплошной чередой в течение месяца. В этом небольшом поселке гидроэнергетиков трагедия коснулась каждого жителя, даже если речь не шла о родственнике или близком друге.

«Моя ученица Лена Кутепова-Клюкач — медсестра. Пошла на ГЭС техничкой, чтобы получить большие декретные, будучи беременной», — пишет местная жительница Валентина Овчинникова. Выбраться Лене не удалось. «Поэтому не 75, а 76», — говорит она о числе жертв.

А Ольга Городкова пишет в память об Инне Жолобовой:

— Я помню, как будто это было вчера, то твое последнее утро. Горячий кофе, в дымке которого через окно вижу твою светлую кофточку, (...) как твоя фигурка мелькнула из нашего двора за 42-й дом и исчезла... Как оказалось, навсегда. 17 августа 2009 года в 8:15 тебя не стало. Саяно-Шушенская и взбунтовавшийся Енисей забрали. Тебя быстро нашли. Родным не пришлось испытать еще и горя ожидания, которое в тот день постигло многих.

Помню Кирюшкины глазки, словно черная смородина после дождя. Как они с моим Ильюшкой, обнявшись, стояли на балконе и оба плакали. Лера, как старшая, все молча носила в себе. А мама... Ничто не сравнится с горем матери, потерявшей ребенка, и неважно как, когда.

Твоим деткам тогда было 15, 9, а малому — всего 3 годика. Сейчас доча уже взрослая тетенька, крепко стоящая на ногах. Средний — дядя с бородой и светлой головушкой. А самый маленький готовится к вступлению во взрослую жизнь. Мамочка твоя, дай ей бог здоровья на долгие годы, все смогла, все вывезла и держится молодцом. А ты храни их всех со своего мягкого облачка.

Многие из тех, кто потерял родных и близких, снова вернулись на полностью восстановленную за пять лет ГЭС. Несмотря на катастрофу 2009 года, они уверены в ее надежности.