Генпрокуратура готовится пересмотреть часть решений о реабилитации жертв политических репрессий в СССР. Инициатива связана с июньскими поправками в Концепцию государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, утвержденными главой правительства Михаилом Мишустиным. Согласно проекту приказа за подписью генпрокурора Игоря Краснова, планируется «на постоянной основе организовать работу по выявлению и отмене» решений о реабилитации лиц, виновных в пособничестве нацистам во время Великой Отечественной войны и измене Родине. Теперь под дереабилитацию могут попасть тысячи людей, получивших этот статус в 1950-е, 1980-е и 1990-е годы. По некоторым из них уже приняты решения. Правозащитники встревожены тем, как подобные решения в целом повлияют на институт реабилитации репрессированных. Подробности — в материале «Ленты.ру».
Генеральный прокурор Игорь Краснов подготовил проект приказа, по которому будут внесены изменения в исполнение Закона Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий». Подразумевается, что давние дела будут подлежать пересмотру, если реабилитированный в советское время гражданин был замешан в таких преступлениях, как пособничество нацистам и измена Родине.
Прокуроры хотят «на постоянной основе» выявлять и отменять реабилитацию и оправдание людей, виновных в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, военных преступлений, преступлений против мира и человечности. О недопустимости отмены наказания для таких лиц говорится в изменениях в Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, принятых распоряжением правительства России от 20 июня 2024 года.
Вероятно, процесс может затронуть пострадавших от репрессий иностранцев, даже если они были казнены без какого-либо суда. Так, в проекте приказа Главному управлению международно-правового сотрудничества Генпрокуратуры предлагается направлять информацию об отмене заключений о реабилитации в отношении граждан или подданных иностранных государств в МИД России для решения вопроса о передаче ее по дипломатическим каналам в соответствующие страны.
Вносимые в пункт 4 приказа «Об организации деятельности органов прокуратуры по исполнению и надзору за исполнением Закона РФ "О реабилитации жертв политических репрессий"» изменения подразумевают, что органам власти в установленном порядке будут предоставляться материалы по проведению работы по восстановлению исторической справедливости и прав жертв политических репрессий, не допуская оправдания пособников нацистов и изменников Родины.
Насколько массовыми будут эти отмены, станет понятно только на практике, говорит «Ленте.ру» первый вице-президент Центра политических технологий, политолог и историк Алексей Макаркин.
В свою очередь, старший научный сотрудник Музея истории ГУЛАГа Татьяна Полянская предполагает, что дереабилитация коснется прежде всего бандеровцев, власовцев и «лесных братьев» — тех, кто боролся с оружием в руках, был обвинен в национализме и участии в националистических организациях. При этом для гражданского населения угрозы отмены реабилитации практически нет, считает она.
«Скорее всего, большинство тех, кто были обвинены в пособничестве, а затем реабилитированы по суду, вряд ли будут дереабилитированы, — объясняет историк «Ленте.ру». — Среди них было много обычных женщин, оказавшихся на оккупированной территории и вынужденных работать "на немцев", чтобы прокормить детей».
Многие из них были осуждены как изменники, а потом реабилитированы, отмечает Полянская.
«Пересмотр таких дел еще в советское время был серьезным, и реабилитировали с вескими доказательствами отсутствия предательства, — добавляет она. — Я видела такие реабилитационные дела, когда поднимали протоколы допросов, вновь вызывали свидетелей и так далее».
Под реабилитацией понимают возвращение утраченных прав и преимуществ, снятие правоограничений, связанных с незаконным привлечением к уголовной ответственности, лишением свободы, неоправданным осуждением невиновных лиц, незаконным применением принудительных мер медицинского характера, а также восстановление правоспособности на будущее время.
«Есть версия, что реабилитировали чуть ли не автоматически, даже не знакомясь с делами, — продолжает Макаркин. — На самом деле реабилитация была вдумчивым процессом. В 1950-е годы вызывали свидетелей (кого удавалось найти — понятно, что за полтора-два десятилетия кто-то мог умереть), заново их допрашивали. Тогда было много молодых сотрудников прокуратуры, которые не были причастны к репрессиям и серьезно относились к реабилитации, рассматривали ее как дело чести и государственной важности. В 1990-е годы тоже много проверяли, хотя, конечно, со свидетелями уже было сложнее, по понятным причинам: времени прошло много. Так что никакого автоматизма не было».
Как отмечается в измененной версии Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий, работа по реабилитации была инициирована руководством СССР в 1953 году. Она осуществлялась по заявлениям пострадавших от репрессий, а также их родственников.
«Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 года "Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941 — 1945 гг." объявлена всеобщая амнистия, которая в последующем привела в том числе к реабилитации по формальным критериям и обелению пособников нацистов и изменников Родины, служивших в прибалтийских, украинских и иных карательных подразделениях, сформированных по национальным признакам, участников подпольных националистических и бандитских формирований», — подчеркивается в документе.
Но большую известность приобрела так называемая комиссия Шверника — по имени председателя Президиума Верховного Совета в 1946-1953 годах Николая Шверника, который возглавлял партийную комиссию при ЦК КПСС в 1962-1965 годах и активно занимался вопросами реабилитации жертв политических репрессий. Эта комиссия признала, что вместе со Сталиным ответственность за необоснованные массовые репрессии и гибель тысяч невиновных людей несут Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович и Георгий Маленков.
В новой редакции Концепции указано, что следующий этап реабилитации начался в конце 1980-х годов и был связан с политикой гласности эпохи перестройки, которая инициировала общественную инициативу по вопросу реабилитации, а также обращение к рассекреченным архивным документам.
Процесс реабилитации, начатый при Хрущеве, возобновился после принятия Верховным Советом СССР 16 января 1989 года указа «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х годов и начала 50-х годов». Причем еще раньше, в июле 1987-го, была образована Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, под председательством Михаила Соломенцева. Чуть позже руководство Комиссией перешло к «архитектору перестройки» Александру Яковлеву.
Правовой базой дальнейшей работы по реабилитации репрессированных в наше время стали Закон Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» 18 октября 1991 года (впоследствии в него неоднократно вносились изменения, а также принимались отдельные президентские указы — например, указ 1996 года о реабилитации участников волнений в Новочеркасске в июне 1962 года), указ президента Российской Федерации от 21 апреля 2014 года № 268 «О мерах по реабилитации армянского, болгарского, греческого, итальянского, крымско-татарского и немецкого народов и государственной поддержке их возрождения и развития».
Как уточняется в действующей редакции Закона «О реабилитации жертв политических репрессий», за годы советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам.
«Целью настоящего Закона является реабилитация всех жертв политических репрессий, подвергнутых таковым на территории Российской Федерации с 25 октября (7 ноября) 1917 года, восстановление их в гражданских правах, устранение иных последствий произвола и обеспечение посильной в настоящее время компенсации материального ущерба», — гласит документ.
В «Законе о реабилитации» предусмотрены четыре положения, по которым реабилитация не допускается: во-первых, это изменники, шпионы, террористы, диверсанты; во-вторых, совершавшие насильственные действия в отношении гражданского населения и военнопленных, пособничавшие изменникам Родины и фашистским оккупантам во время Великой Отечественной войны; в-третьих, бандиты, совершавшие тяжкие преступления; в-четвертых, военные преступники.
Если прокуратура или суд (в зависимости от того, кто реабилитировал) сочтут, что человек подпадает под одну из этих категорий, то реабилитация отменяется.
Немецкий военачальник проходил по делу Краснова, Шкуро и прочих, которых казнили в 1947 году (все они, кроме фон Паннвица, были русскими эмигрантами либо гражданами СССР). Измену группенфюреру было не предъявить, но его казачьи формирования, напоминает историк, действительно совершали военные преступления на территории Югославии, что он сам признавал на допросах. Поэтому фон Паннвиц как командир несет ответственность за действия своих подчиненных.
Около 30 лет назад к российским властям обратилась внучка фон Паннвица, и по каким-то соображениям Главная военная прокуратура решила его реабилитировать. Макаркин ссылается на свидетельства о том, что это было сделано в обход стандартной процедуры.
«Есть странная версия о мотивах реабилитации фон Паннвица: якобы ее приурочили к визиту Ельцина в Германию, — отмечает историк. — На самом деле в 1996 году Борис Николаевич ФРГ не посещал: сначала был поглощен президентскими выборами, а затем готовился к операции на сердце. Да, осенью в Москву приезжал Гельмут Коль. Но реабилитация-то произошла еще весной. Немецкий канцлер хотел получить информацию о здоровье Ельцина, и тема группенфюрера его явно не интересовала, тем более что в современной Германии СС однозначно воспринимается как преступная организация».
В 2001 году реабилитацию фон Паннвица отменили, с тех пор он вновь считается преступником.
Не менее известны отмены уже вынесенных реабилитаций в рамках дела Псковской православной миссии, действовавшей в 1941-1944 годах на оккупированной части Ленинградской, Псковской и Новгородской епархий РПЦ.
«Это некий индикатор того, какой был подход, — говорит Макаркин. — Священники этой миссии были осуждены, а в 1990-е пошли реабилитации (причем реабилитировали не всех). Еще позже несколько реабилитаций были отменены. Применялся следующий критерий: если человек просто служил, хотя и вступал во взаимодействие с немецкими властями, то он реабилитировался. Если же становилось известно, что человек доносил, например, на партизан или на своих односельчан, то реабилитация либо не допускалась, либо отменялась».
Политолог считает, что в 1990-е государство достаточно далеко продвинулось в представлении о реабилитации людей церкви. Соответственно, реабилитаций священнослужителей, обвинявшихся в сотрудничестве с оккупационной администрацией, было довольно много.
«Давайте не забывать о втором критерии — пособничество, — продолжает он. — Подпадает ли под это участие, скажем, в пропагандистских акциях немцев? Если в 1990-е годы исходили из того, что скорее не подпадает, то теперь позиция изменилась и, видимо, однозначна: подпадает»
По мнению члена Совета по правам человека Евы Меркачевой, Генеральная прокуратура и Верховный суд по делам реабилитации до последнего времени работали практически идеально, и причин вносить в этот процесс какие-либо изменения не было.
Имели место случаи, когда добиться реабилитации иностранных граждан пытались из-за границы.
«Было несколько историй, когда родственники из Германии пытались реабилитировать немцев, находившихся в СССР, — отмечает Меркачева. — Суд пришел к выводу, что они имели отношение к нацистам, и их не реабилитировали».
Историк Макаркин предполагает, что новый вектор Генпрокуратуры демонстрирует дело митрополита Иосифа (Чернова): в 1944 году он был осужден на десять лет лишения свободы по обвинению в коллаборационизме. В наше время его готовились канонизировать в качестве исповедника (так как его не стало по естественным причинам в 1975 году, то его нельзя считать новомучеником), в Ростовской области собирались необходимые материалы.
Исследователи узнали, что в оккупированном Таганроге немцы решили устроить пропагандистскую акцию и перенести памятник Петру I в центр города. Собрали митинг, на котором выступили различные коллаборационисты, всячески одобряя это решение и деятельность немецких властей. Среди них был и митрополит Иосиф, который, помимо того, опубликовал две статьи в коллаборационистском издании, осуждая советские власти за репрессии. По словам Макаркина, в 1990-е эти факты сочли незначительными.
В 2024 году реабилитацию митрополита Иосифа отменили, он снова признан преступником.
«Представим учителя в школе, которую открывают коллаборационистские органы с разрешения немцев, — говорит он. — Предположим, что некоторые предметы там преподаются в соответствии с нацистской идеологией — например, школьникам объясняется "благотворность" деятельности Гитлера. После прихода советских властей учитель остается на месте: он считает, что просто преподавал, и не ощущает за собой никакой вины. Против него возбуждается дело, выясняется, что Гитлера действительно хвалил. А там и другая сходная информация может появиться — например, он участвовал в агитации и за пределами школы».
После отбытия заключения такой человек освобождался, и в 1990-е либо он сам, если дожил, либо его родственники подавали на реабилитацию — и могли добиться результата. Теперь же, на взгляд Макаркина, в отношении гражданина с подобным бэкграундом возможна дереабилитация.
Находившемуся в период Великой Отечественной войны на оккупированной территории человеку ничто не грозило в СССР, если он, например, имел партизанскую медаль или подтвержденные сведения о сотрудничестве с подпольем. Не имелось претензий у властей и к несовершеннолетним. Такие люди (если они не были детьми коллаборационистов) могли делать хорошую карьеру и становиться известными — к примеру, Михаил Горбачев и Юрий Гагарин пережили оккупацию, будучи детьми (соответственно, на Ставрополье и на Смоленщине).
У взрослых, находившихся на занятой немцами территории и не получивших наград, могли возникнуть проблемы с вступлением в партию, поступлением на педагогическую или идеологическую работу. При этом такой человек мог спокойно трудиться в своей деревне и даже сделать карьеру на районном уровне, например, по хозяйственной части. Подавляющее большинство людей, оказавшихся в оккупации, после освобождения не осуждались.
«Активно реабилитировали у нас артистов, причем и до 1991 года, еще по советскому законодательству, — продолжает Макаркин. — Было, например, дело режиссера Сергея Радлова, арестованного в 1945-м по обвинению в измене Родине и сотрудничестве с фашистами. В этом году отменена реабилитация Всеволода Блюменталь-Тамарина. Правда, большой вопрос, зачем его реабилитировали. Он сознательно перешел на сторону врага: осенью 1941 года дождался наступающих немцев на своей даче под Москвой, а когда они стали отступать — эвакуировался вместе с ними».
Блюменталь-Тамарин стал немецким пропагандистом, зачитывал по радио фальшивые указы, имитируя голос Сталина, официально получал зарплату Третьего рейха — был суперактивным коллаборационистом. Дальше произошла встреча с племянником Игорем Миклашевским, взятым в плен силами вермахта. Тот оказался советским разведчиком, посланным ликвидировать то ли Гитлера, то ли Власова. Вместе они перебрались на территорию Германии, которую должны были занять американцы, и в мае 1945-го племянник расправился с дядей, исполнив заочный приговор советского суда.
Когда в 1990-е Блюменталь-Тамарина реабилитировали, сыграло роль то, что он был очень известным артистом и занимался только пропагандистской деятельностью — никого не губил, не бандитствовал. Но его действия — это явная измена Родине, подчеркивает Макаркин, а значит, он не мог быть реабилитирован.
Радлова реабилитировали еще в советское время. С точки зрения следователя 1940-х годов, его действия — явный коллаборационизм. А уже в 1950-е в деятельности режиссера ничего страшного не нашли. Что будет теперь с такими делами — неясно.
Имели место амнистии бандеровцев, власовцев. С них снимали судимость, что позволяло им расселяться по всему СССР. Но это не была реабилитация, указанные категории оставались обоснованно осужденными. При этом государство прекращало осуществлять за ними официальный надзор. Амнистированный человек имел право в индивидуальном порядке подать на реабилитацию — и мог ее добиться. Сегодня же, считает Макаркин, появляются основания для ее отмены.
По данным «Коммерсанта», с 2022 года прокуроры проверили 14 тысяч заключений о реабилитации жертв политических репрессий и отменили 4 тысячи.
Как заключает эксперт «Ленты.ру», часть российского общества, в основном люди старшего возраста, не сомневаются, что «нет дыма без огня» и «раз репрессированы — значит, виновны». Они до сих пор не могут многого простить Хрущеву, Горбачеву, Ельцину, в том числе и реабилитаций, которые они считают частью политики десталинизации — глубоко ошибочной и преступной, по их мнению, в конце концов приведшей к развалу страны. Для этих людей отмена части реабилитаций станет дополнительным аргументом в пользу того, что они изначально были правы. Однако в Генпрокуратуре официально заявляют, что не будут рассматривать дела довоенного времени и послевоенные дела, не связанные с войной.
Макаркин напоминает, что видные деятели довоенного периода — военачальник Михаил Тухачевский и партийный функционер Николай Бухарин — были признаны виновными в измене Родине. Да, их дела пересмотрели, посмертно обоих (как и многих других) признали неправомерно осужденными. Однако историк не исключает, что могут раздаться призывы заново пересмотреть и эти дела.
Согласно опросам, если в 1992 году люди считали, что распад СССР связан в первую очередь с объективными факторами, то в 2000-е самой популярной версией стал заговор: дескать, сговорились несколько человек и умышленно развалили страну. Люди приходят к умозаключению: если заговор был в 1991-м, почему бы его не могло быть в 1930-е.
«Мы не знаем, чем это закончится. Потому что, как говорил Горбачев, стоит только начать — и дальше процесс пошел», — подытоживает Макаркин.
Не без тревоги смотрит в будущее и Меркачева.
«Есть ли риск дискредитации самой идеи реабилитации жертв репрессий? Конечно, есть, — считает правозащитница. — Это мое личное мнение. Считаю, что можно было вполне обойтись без всех этих новшеств».