1 октября 1993 года в России отменили разрешительную прописку по месту жительства. Институт, ставший одним из символов системы контроля советского государства, канул в Лету и был заменен уведомительной регистрацией. Любопытно, что еще до революции одним из лозунгов большевиков было освобождение населения от «крепостного права» органов регистрационного учета Российской империи. Однако они, придя к власти, создали систему гораздо более жесткую, которая к тому же со временем начала выполнять нестандартные функции. Как прописка навсегда изменила советское общество — в материале «Ленты.ру».
Осенью 1992 года 25-летняя Марина с мужем и четырехлетним сыном переехала к бабушке, которая жила в красивом деревянном доме в исторической части одного из областных центров Центральной России. Молодая семья тогда собирала деньги на собственное жилье. Переезд из тесной квартиры родителей в просторный дом казался идеальным решением всем: и Марине с мужем, и ее родителям, и бабушке, которая жила одна с тех пор, как более десяти лет назад не стало ее супруга, который этот дом построил в послевоенные годы.
Однако спустя несколько месяцев после переезда идиллия неожиданно кончилась. Бывшие всегда безоблачными отношения с бабушкой вдруг испортились, причем без видимых причин — места в доме хватало всем. Спустя некоторое время Марина заметила, что настроение ее родственницы ухудшалось всякий раз, когда к ней в гости приходили дочери — тетки Марины. Однажды из уст одной из них она случайно услышала обращенную к хозяйке дома фразу: «Смотри не прописывай!»
«Тут я все поняла. Они просто все это время с тех пор, как мы переехали, капали бабушке на мозги, что мы хотим "оттяпать" у нее часть дома, в результате чего по наследству им достанется не весь дом. Не думаю, что бабушка верила в этот бред, — у нас всю жизнь были с ней прекрасные близкие отношения. Но тем не менее вода камень точит, и спустя какое-то время этот бесконечный нажим моих теток начал сказываться», — рассказала Марина.
Современному россиянину эта история может показаться странной: как внучка с мужем могут «оттяпать» часть дома у бабушки, которая является полной и единственной хозяйкой недвижимости? Но способ был: прописка.
Несмотря на то что понятие прописки — советское изобретение, контроль над передвижением населения внутри страны существовал и до революции, хотя был не таким жестким, как позднее.
«В императорской России института прописки в советском понимании не существовало. Однако сразу же нужно сказать, что прописка была и остается неразрывно связанной с паспортной системой», — рассказал «Ленте.ру» кандидат исторических наук, заведующий сектором истории общественно-политического развития Института истории Сибирского отделения РАН Андрей Савин. Он ссылается на историка Альберта Байбурина и его книгу «Советский паспорт. История — структура — практики», в которой говорится, что паспорта в любом «регулярном» государстве являются административным инструментом, позволяющим регулировать мобильность населения и его передвижения.
«Прописка служит той же самой цели, что и паспорт, это, если так можно сказать, дополнительный элемент контроля за населением. Паспорт выдавался в царской России только в том случае, если его владелец собирался менять постоянное место жительства. Если же паспорта не было, человек не мог свободно передвигаться», — говорит Савин.
По действовавшим тогда правилам, для дворян, купцов и разночинцев местом жительства, в котором не нужно было получать паспорт, считался населенный пункт, где они имели недвижимость. Для мещан и ремесленников — место, где они были приписаны к мещанскому или ремесленному обществу. А для крестьян, которые были членами сельских обществ, — их волость. Рабочим же нужно было иметь паспорт всегда, даже если они работали на заводе, расположенном по месту жительства.
Своего рода аналог советской прописки возник в Российской империи в 1894 году, когда было принято «Положение о видах на жительство», которое действовало вплоть до революции 1917 года, уточнил историк Савин.
«"Вид на жительство" существовал наряду с паспортом, он выдавался главе семьи или крестьянского двора и в пределах 50 верст от места проживания по сути заменял собой паспорт. Если же люди хотели уехать в местность далее 50 верст, им требовался паспорт. В знаменитой статье 1903 года Ленин горячо требовал отмены паспортов, чтобы дать народу "полную свободу передвижения" и прекратить "надругательство" над мужиком», — указал он.
Таким образом, как это ни парадоксально, отец-основатель советской государственной системы до прихода к власти призывал к отмене подобных ограничений.
Действительно, почти сразу после октябрьского переворота декретом «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» от 11 ноября 1917 года большевики отменили внутренние паспорта. В первые годы советской власти существовала практически неограниченная свобода передвижения, люди не были привязаны к месту жительства. Взамен паспортов появилось множество других документов, удостоверяющих личность, в частности, трудовые книжки, которые выдавались рабочим Москвы и Петрограда. Они были призваны бороться против «трудового дезертирства» — массового бегства голодающих столичных рабочих в деревню. На практике трудовая книжка давала право на получение продовольственных карточек, без которых горожанам в первые годы после революции было не выжить.
Само слово «прописка» появилось в обиходе после выхода постановления Совета народных комиссаров РСФСР от 28 апреля 1925 года «О прописке граждан в городских поселениях». Оно предполагало, что граждане, приезжавшие в город на срок более трех суток, должны были прописаться, а при отъезде — выписаться. Делалось это в уведомительном порядке, поэтому носило достаточно либеральный характер, отмечает историк Савин.
Ситуация резко изменилась в декабре 1932 года, в первый год голода и массового бегства крестьян в город, рассказал он. Стремление власти ограничить свободу передвижения населения и перекрыть поток внутренних мигрантов стало причиной введения паспортов. В результате до 1974 года граждане СССР были поделены на две категории: горожане с паспортами и деревенские жители без паспортов.
По словам историка, отказ в прописке автоматически означал отказ в праве проживания в данной местности. Вся территория СССР была поделена на зоны паспортизации со своими правилами и ограничениями прописки. Нарушителей паспортного режима строго карали: начиная с 1935 года действовали так называемые «милицейские тройки», которые без суда своим решением могли карать за нарушение паспортного режима, в том числе за проживание без прописки, на срок до пяти лет лишения свободы. Особо трудно доставалась и ценилась «столичная» прописка — московская, ленинградская и харьковская.
В Москве и Московской области, Ленинграде и на других режимных территориях нельзя было прописывать осужденных за тяжкие и политические преступления.
Не имевшие паспортов сельские жители, желавшие выехать в город для работы или учебы, должны были написать соответствующее заявление в сельсовет, которое рассматривал председатель колхоза. В случае положительного решения он выдавал им необходимые для выезда в город документы. Вполне логично, что это открывало колхозному начальству большой простор для злоупотреблений. Многие председатели отказывались давать крестьянам «вольную» просто так.
С коррупцией сталкивались многие семьи. Собеседница «Ленты.ру» Марина рассказала, что в конце 1940-х годов ее дед, прошедший всю войну с 1941 по 1945 год — тот самый, что позже построил дом, — был вынужден дать взятку, чтобы забрать свои документы (они хранились в правлении колхоза) и получить возможность переехать с семьей из родного села в областной центр. Для них это был единственный способ выжить.
«Это было после войны. Вернувшись в родное село, дедушка увидел вместо своего дома руины. Жена с детьми ютились во времянке. Тогда несколько лет был голод, есть было буквально нечего. Питались мерзлой картошкой, съедобной травой, которую дети называли "пупошки". От такого "питания" дети совсем ослабли», — рассказывает она.
В 1946 году ее дед стал работать в колхозе мельником. Чтобы чем-то накормить семью, в которой было четверо детей, ему приходилось сметать с жерновов остатки муки вперемешку с пылью. Из этого бабушка пыталась печь лепешки. Чтобы не навредить здоровью детей, которые не ели нормальной пищи несколько месяцев, она поначалу давала им по маленькому кусочку, а потом постепенно увеличивала порцию. «Вот так и жили: дом разбомбили, есть нечего, поэтому и решил дедушка перебраться в областной центр, где была нормальная работа, можно было прокормить семью и постепенно построить дом. Погрузили вещи, которые сохранились в эвакуации, и поехали на грузовике. Переезжали ночью, чтобы никто не видел, ведь документы получили непросто», — рассказала Марина.
После смерти преемника Ленина — Сталина в 1953 году положение дел особо не изменилось. Проведенная в тот год паспортная реформа оставила сельских жителей Советской России по-прежнему без паспортов, а значит — без права свободного перемещения по стране. К 1967 году крестьяне без документов составляли 37 процентов населения — около 58 миллионов человек.
В городах же в 1953 году были введены так называемые «санитарные нормы» жилья, которые еще больше усложнили прописку. Если человек жил на меньшей площади, чем в было прописано в нормах (в среднем эта норма составляла девять квадратных метров), то его не прописывали.
Тогда же появились так называемые режимные города, где прописка регулировалась особенно строго. В их числе Москва, Ленинград, центры союзных республик и другие. В столице СССР, например. было запрещено проживать не по адресу прописки.
В 1964 году вышло «Положение о прописке и выписке населения в Москве», которое, с одной стороны, фактически запретило постоянную прописку иногородних граждан в столице, а с другой — ввело систему «лимитов» для восполнения численности неквалифицированной рабочей силы. Уже тогда москвичи и жители других крупных городов неохотно шли на работать на заводы и стройки.
Главным стимулом для столичного лимитчика было получение постоянной московской прописки. Таких сотрудников селили в общежитиях и давали временную прописку. После пяти лет безупречной работы на предприятии прописка становилась постоянной. К этому прилагалось право на получение отдельной квартиры в Москве. Интересно, что многим лимитчикам зачастую удавалось получить квартиру в столице раньше стоявших в очереди на новое жилье москвичей. Нетрудно догадаться, что их это особенно злило.
Однако эти пять лет лимитчику еще надо было как-то продержаться. Мало того, что работа обычно была тяжелой и непрестижной, так еще и начальство на предприятиях постоянно нагружало приезжих переработками и недоплачивало, угрожая лишить временной прописки. В такой среде обычно выживали самые циничные и целеустремленные, которые, получив постоянный московский документ, старались как можно скорее найти менее пыльную работу.
В годы горбачевской перестройки эти проблемы гневно клеймил будущий первый президент России Борис Ельцин. И, точь-в-точь как Ленин, вскоре пришел к власти.
При этом и обычные горожане, и лимитчики самым важным в прописке считали то, что фактически она заменяла в советской системе институт права частной собственности на недвижимость, из-за отсутствия которого дом или квартиру нельзя было легально ни продать, ни купить. Это порождало многочисленные сложности, например, при разводе. Скажем, один из супругов, получивший прописку в квартире родителей другого супруга, при расторжении брака мог претендовать на раздел недвижимости в свою пользу. Сейчас для этого нужна как минимум доля в собственности, а в советские годы могло быть достаточно прописки.
Система «лимитов» позволила многим сельским жителям, которые так и жили без паспортов, легально покинуть деревню и значительно улучшить бытовые условия, переселившись в город. Видимо, темпы урбанизации, пик которой в России пришелся как раз на вторую половину XX века, впечатлили советское руководство, которое в 1974 году все же решилось на уравнивание прав рабочих и колхозников — последним наконец выдали паспорта. Но существуют и другие объяснения причин этого решения.
Впрочем, историк Андрей Савин не согласен с подобной точкой зрения. Он указывает, что начало массовой выдачи паспортов на селе являлось лишь частью брежневской социальной политики. Институт прописки при этом никуда не делся. Несмотря на некоторую либерализацию, он действовал под контролем органов милиции вплоть до развала СССР.
«В 1974 году, после введения всеобщей паспортизации, правила прописки смягчили. Было разрешено невзирая на санитарные нормы прописывать близких родственников: муж мог прописать к себе жену, брат — сестру и так далее. В то же время на отдельных территориях, в первую очередь режимных, запрещалось прописывать ряд категорий граждан — например, уголовников-рецидивистов», — отметил он.
То, что системе требуется реформа, замечал не только Ельцин. 26 октября 1990 года Комитет конституционного надзора СССР постановил, что «регистрационная функция прописки не противоречит законам СССР и общепризнанным международным нормам, однако ее разрешительный порядок препятствует реализации гражданами основополагающих прав — на свободу передвижения, труд и образование».
«Для большинства населения это была, если вновь процитировать В. И. Ленина, система "надругательства". О пользе прописки для населения можно говорить, наверное, только в архаичном смысле: это был институт, который защищал благонадежных граждан с пропиской от "социально вредных" элементов в виде маргиналов, как это было еще в XVII — XVIII веках, когда "чистая публика" защищалась от "беспаспортных". В целом же неважно, идет ли речь о советском или "антисоветском" государстве, прописка была способом государственного контроля и учета населения и им остается. Правда, осуществлять этот контроль можно по-разному, в том числе вполне цивилизованно», — считает Андрей Савин.
Закон об отмене прописки, на смену которой пришла система уведомительной регистрации, вступил в силу 1 октября 1993 года. Спустя несколько месяцев, ближе к Новому году, Марина вместе с супругом и уже двумя сыновьями, устав от нервотрепки, переехала от бабушки обратно к родителям, в тесную двухкомнатную квартиру. Еще примерно через год достроили их кооперативную многоэтажку, и молодая семья наконец обрела собственное жилье. А отношения с бабушкой быстро вернулись в прежнее русло.