Казахстан готовится к важнейшему референдуму по вопросу строительства первой в стране атомной электростанции. Голосование пройдет уже в это воскресенье, 6 октября, и его результаты неочевидны, так как консенсуса по этому вопросу в обществе нет. В советские времена казахские степи были полигоном для испытаний ядерного оружия, и память об этом прочно укоренилась в умах людей. Но решение о строительстве — это не единственная проблема. В случае, если граждане одобрят появление АЭС, конкурировать за реализацию проекта будут компании как минимум из пяти стран, в том числе России. Президенту Казахстана Касым-Жомарту Токаеву придется делать непростой выбор между ближайшим союзником и западными партнерами. Почему власти Казахстана всеми силами стремятся подарить стране «мирный атом», чем грозит отказ от использования ядерной энергии в будущем и кто в конечном счете будет строить АЭС, «Ленте.ру» рассказал политолог и специалист по Казахстану, выпускник аспирантуры факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Роман Юнеман.
«Лента.ру»: Казахстан, насколько известно, страдает от хронического дефицита энергии еще с начала 1990-х годов. Почему дискуссия о строительстве АЭС началась всего несколько лет назад?
Роман Юнеман: Это не совсем так. Энергодефицит в Казахстане раньше рассматривался только как потенциальная проблема.
Специалисты прогнозировали, что страна столкнется с дефицитом энергии в 2-2,5 гигаватта только к 2030 году, когда население и промышленность значительно вырастут.
Уже возникают случаи, когда маленьким производствам, небольшим бизнесам отказывают в подключении к электросетям из-за отсутствия мощностей. Речь прежде всего про Алма-Ату и алма-атинскую агломерацию.
В российских масштабах столько потребляют сразу несколько крупных городов. И хотя я не думаю, что это объективная цифра, важно учитывать дельту между установленной мощностью и фактической генерацией. Именно поэтому столь привлекательной показалась идея строительства АЭС, ведь преимуществом любой атомной электростанции, в отличие от ветряков или угольной электростанции, остается стабильная генерация энергии на уровне 95-98 процентов от установленной мощности.
А почему нельзя импортировать электроэнергию из России?
Можно, более того, сейчас Казахстан один из крупнейших покупателей российской электроэнергии. Но этого недостаточно.
Это результат того, что страна огромная, и большинство энергетических объектов были построены еще в советские времена без учета современных требований. Сейчас в Казахстане фактически есть три независимых энергетических контура — северный, западный и южный, которые соединяются в одной точке возле озера Балхаш. Именно там, кстати, и планируют построить АЭС.
Проблема же в том, что северная энергосистема, которая находится ближе к территории России, остается в профиците, так как там находятся основные генерирующие мощности.
Но почему же о строительстве атомной электростанции не задумались раньше?
Обсуждение строительства АЭС в Казахстане началось еще в 1999 году, в период президентства Нурсултана Назарбаева. В 2014 году Россия и Казахстан даже подписали меморандум о намерении построить атомную станцию.
Одной из причин затягивания проекта стало мощное экологическое движение «Невада — Семипалатинск», возникшее еще в конце 1980-х годов.
Для Казахстана взрывы на Семипалатинском испытательном полигоне — часть национального мифа. До сих пор, например, в школах и высших учебных заведениях рассказывают о том, как во время испытаний взрывались бомбы, тряслись окна и ухудшалось самочувствие людей.
При этом в Казахстане были проблемы с ракетными пусками на космодроме Байконур и постоянно падающими ступенями ракет с остатками гептила...
Но что говорят опросы в преддверии референдума?
Опросы общественного мнения вызывают сомнения в их достоверности. В Казахстане социология зарегулирована, и до конца непонятно, что люди думают на самом деле.
Тем не менее, согласно данным Казахстанского института стратегических исследований, 48 процентов жителей поддерживают строительство АЭС, 35 процентов — выступают против, остальным все равно. Эти цифры выглядят правдоподобно.
Массы опасаются атома, полагая, что местные чиновники не обладают достаточной квалификацией для управления такой сложной и опасной отраслью. «Наземное метро в Астане не можем построить, а тут целая атомная станция! У нас точно бабахнет!» — примерно так рассуждают многие.
Есть и другая позиция, распространенная преимущественно среди интеллигенции.
«Нас не обмануть, мы против!» — такова их позиция.
Почему в таком случае власть не опасается, что обсуждение столь острого вопроса не выльется в череду очередных протестов и новый политический кризис?
Думаю, опасения по поводу протестов преувеличены, а медиа «перегрели» эту тему. Поначалу мне тоже казалось, что риски велики. Но на днях были поданы заявки на митинги против строительства АЭС, их отклонили, а организаторов задержала полиция.
Уровень экономического и социального оптимизма среди казахстанцев сейчас, пожалуй, на одном из самых низких уровней в истории.
Кроме того, в стране действительно много сторонников реализации проекта. Общество разделилось почти поровну, а не в пропорции 20 на 80.
Президент при этом уверен, что контролирует ситуацию и что люди в реальности заняты другими проблемами. Референдум, в свою очередь, позволит поставить точку в этом вопросе. Результаты, разумеется, будут представлены с «нужным» перевесом.
Но зачем, на ваш взгляд, президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев решил вынести этот вопрос на общенациональный референдум?
Некоторые критики строительства атомной электростанции утверждают, что вопрос должен быть адресован экспертам, а не народным массам.
Недавние конституционные изменения, к примеру, также были приняты через референдум.
Почему? Потому что Касым-Жомарту Токаеву нужна публичная легитимация. Думаю, в том числе для того, чтобы проект не свернули после того, как он перестанет быть президентом.
Возможно, он сам считает это концептуально правильным. Ведь фактически полноправный президент он чуть более двух лет, и я думаю, что это некое желание легитимизировать свою власть и решения через общенародное волеизъявление.
Это, кажется, довольно рискованная стратегия...
Референдум — это риск, если его результат нельзя точно предсказать. В Казахстане выборы, скажем аккуратно, не всегда отражают реальное настроения граждан: разница между тем, как голосуют люди и как считаются голоса, заметна.
Касым-Жомарт Токаев, скорее всего, понимает, что строительство АЭС без референдума может подорвать его легитимность. Поэтому в его тактике есть рациональное зерно.
Почему проектом строительства станции, помимо «Росатома», заинтересовались иностранные компании?
Иностранные претенденты появились внезапно в 2022 году, после начала специальной военной операции.
США отказались по финансовым причинам, а ситуация с Японией остается неясной.
Для Франции же этот проект, скорее, внешнеполитический. Здесь драйвером выступает лично президент Эммануэль Макрон.
Южная Корея видит в строительстве АЭС возможность международной экономической экспансии, но я сомневаюсь в их успехе в Казахстане. Первоначально они планировали строить в Казахстане угольные ТЭЦ, но корейские подрядчики остались недовольны: их не устроили цена и условия сотрудничества.
Китай же рассматривает проект АЭС как часть своей стратегии по расширению влияния в Центральной Азии.
В чем заключается проблема с консорциумом?
Когда мы смотрим на консорциум со стороны, может показаться, что «вот пришли русские и китайцы, и все пополам построили».
В любом консорциуме будут ведущие компании и подрядчики, которые будут работать на подхвате. И тут возникает вопрос: зачем в это ввязываться России?..
При этом Россия готова строить хоть завтра, а с Китаем еще нужно договориться. Причем пока до конца не ясно, насколько китайцам это вообще интересно.
Почему это важно?
Потому что у Казахстана в реальности нет средств на строительство АЭС.
Соответственно, строительство возможно либо в кредит, как в случае с Белорусской АЭС, построенной «Росатомом», либо по модели build-own-operate (с англ. «строй и пользуйся»), как это было в Турции.
В последнем случае «Росатом» строит станцию за свой счет без кредитов, управляет ею, получает прибыль от продажи электроэнергии, а после окупаемости передает объект государству.
Строить за кредитные средства при этом готовы только Россия и Китай. Китай может предоставить кредит, сам построить станцию и постепенно отбивать вложения.
Есть мнение, что западные страны заинтересовались проектом, чтобы еще сильнее отгородить Казахстан от своего ближайшего союзника в лице России. Это действительно так?
Честно говоря, я считаю, что Казахстан страхует свои позиции и сам пригласил ту же Францию и США участвовать в конкурсе за проект. В этом и заключается переговорная стратегия.
Таким образом, существуют два варианта: либо Казахстан пытается напугать Россию, мол, «поторопитесь, надо бы снизить стоимость, иначе французы с корейцами построят нам АЭС», либо это попытка аналогично запугать Францию и США.
Насколько России принципиально строить АЭС исключительно своими силами?
Думаю, этот вопрос довольно принципиален, он давно поднимался на высшем уровне, и о нем говорил президент Владимир Путин.
Что вы имеете в виду?
Если посмотреть на двусторонние отношения в прошлом, они всегда были очень корректными. Редко что-то неприятное прорывалось в публичное поле.
А сейчас, что ни квартал — то скандал: то Касым-Жомарт Токаев делает какое-то заявление по Украине, то поступает отказ в помощи по преодолению санкций, например, из-за неготовности работать с российскими банками.
Если сравнить позицию Казахстана по поводу специальной военной операции с реакцией на события в Южной Осетии в 2008 году и в Крыму в 2014 году, то картина будет неутешительной.
В 2008 году Нурсултан Назарбаев прямо заявил, что Россия является миротворцем и что Казахстан находится на ее стороне. В 2014 году он сказал: «Понятно, почему Крым захотел в Россию».
А сейчас дискуссия выглядит иначе: «Крым мы не признаем, международные границы признаем, а в обход санкций помогать не будем». Внутри медиапространства Казахстана негосударственные СМИ безнаказанно называют Россию «агрессором».
При этом на самом высшем уровне все выглядит прекрасно.
Почему так происходит?
В Казахстане боятся двух вещей: блокировки активов элит, так как все их деньги находятся в западных банках, и вторичных санкций. Чиновники из Министерства финансов США постоянно приезжают с проверками на предмет соблюдения санкционного режима. Их плотно взяли на крючок.
Но давайте сделаем шаг назад. Противники строительства АЭС говорят о своем страхе стать зависимыми от России, но забывают взглянуть на реальное положение дел.
Во-первых, Казахстан гонит около 80 процентов своей нефти транзитом через территорию России. Изменить это обстоятельство невозможно в принципе — так определено географией. При этом нефтяные доходы составляют две трети бюджета страны, а сам бюджет является дефицитным. Ежегодно они берут миллиарды долларов из национального фонда.
Во-вторых, если говорить об электроэнергии, то дефицит уже сейчас покрывается Россией. Если не строить АЭС, Россия может просто перестать его компенсировать. И что тогда будет делать Казахстан?
Все котлы на тепловых электростанциях невероятно старые. Необходима модернизация или строительство новых станций. Сейчас Россия точно строит три новых ТЭЦ на территории Казахстана. У других стран либо нет технологий, либо уголь не считается достаточно «зеленым». И это не говоря уже о возможности строительства в кредит...
В стране также есть собственная газодобыча, но ее уже сейчас хватает только на текущий уровень потребления. Придется закупать газ либо из Туркмении, который полностью законтрактован с Китаем, либо из России.
Люди, которые боятся российского влияния на Казахстан не понимают, что оно уже велико. Но Россия ведет себя как добропорядочный сосед.
Учитывая, насколько быстро растет потребность Казахстана в электроэнергии, как вам кажется, строительство АЭС может решить проблемы страны в долгосрочной перспективе?
АЭС появится минимум через десятилетие.
В первую очередь речь идет о переводе их на газ или о строительстве современных угольных станций с меньшими выбросами.
Ключевая проблема — способность казахстанского правительства и институтов обеспечить новую индустриализацию.
Власти Казахстана понимают эту проблему очень хорошо: без наращивания уровня переработки сырьевой базы и выстраивания сложной экономики ничего не выйдет. Однако реализация этих планов страдает значительно.
Я считаю, что Казахстану стоит ориентироваться не только на опыт Южной Кореи, с которой они порой любят себя сравнивать, но и на опыт Узбекистана. Там есть успехи в повышении сложности экономики и модернизации промышленности. Следует присмотреться к тем механизмам, которые позволили этой республике расти с довольно низкой базой. И в первую очередь это не мегапроекты с участием иностранных компаний, а небольшие предприятия, в частности, по сборке автомобилей.